Ирина всегда боялась думать о смерти. По мере того, как мама всё глубже погружалась в болезнь, мысли настойчивее рисовали страшные картины похорон и кладбища. Тем более, что реальный опыт уже имелся...
Сегодня день рождения Андрея. Ирина проснулась с непреодолимым желанием съездить на могилку к мужу. Посидеть с мамой попросила соседку. Тётя Клава - милая женщина, которая взялась помогать, давая возможность Ирине работать и хотя бы на немного забыться от суровой действительности.
Поздняя осень. Ещё ночью начался настоящий осенний дождь. Женщина решительно шла вперёд, прорываясь сквозь пелену густого дождя. Могла ли она не приезжать сегодня сюда по такой погоде? Нет, не могла. В этот день, она должна, хотя бы недолго, здесь постоять. На кладбище надгробия выглядели зловеще. Крупные капли дождя падали на них, создавая впечатление, что лица на памятниках плачут. Тоска обволакивала сердце. Ирина подошла к могиле. Здесь покоится её вечная боль и утрата. Образы близких людей сразу всплыли перед глазами. С мраморного памятника на неё смотрел Андрюша всё с той же усмешкой, как при жизни. На другой стороне мраморной плиты портрет Василисы, но много моложе, чем она осталась в воспоминаниях. Взгляд из общей картины выхватывает, в следующем ряду новое захоронение, усыпанное цветами и венками...
- Милый, наша дочка пока не нашлась... Следователь считает, что она погибла, и уже несколько раз вызывал на опознание... Я не верю!
Эта грань… Грань между смертью и жизнью… До чего же она тонкая…
Из глаз молодой женщины, в унисон с дождём, капали слёзы. Надо было о чём-то думать, но думать было невыносимо больно. Смерть! Ирина, как любой нормальный человек, боялась смерти. "Смерть - самое страшное!" - раньше считала она. Оказалось, что до этого понимания вовсе не было. После смерти мужа, с болезнью мамы пришло переосмысление. Самое страшное - это не смерть, а ожидание смерти, притом не своей, а чужой. А страшнее всего этого - неизвестность...
***
Проводить друга и товарища в последний путь, пришло около двухсот человек, половина из них была на мотоциклах. На церемонии прощания даже брутальные бородатые мужики не могли сдержать слёз.
Траур поглотил всё: чёрные одежды, мрачное молчание присутствующих, серые лица, пасмурное небо, тихая заунывная музыка, много цветов... Женщины плачут, изредка всхлипывая...
- На кого же вы меня покинули? - причитала Генриетта Павловна, на лицо которой была накинута траурная вуаль.
- Горе-то какое, чадо своё хоронить, да ещё и бабушку... двойные похороны... Боже, какая напасть... Как это ужасно! - шептала какая-то старушка, из числа провожающих в последний путь.
- Страшно, когда родитель хоронит своего ребёнка! - согласилась вслух, рядом стоящая женщина, кое-как сдерживая волнение и проступающие слёзы.
Ирина вся в чёрном с каменным лицом, не проронила ни слезинки... Рядом стояла Татьяна и держала её за руку.
- Поплачь! Легче будет...
- Не могу плакать... слёз нет, - прошептала в ответ Ирина.
- Что теперь делать, ничего не изменить... Тебе дочку растить. Теперь нужно думать о ней...
- Моя малышка... Как хорошо, что мама осталась с ней дома. Ни к чему ребёнку такое мероприятие... - отрешённо добавила вдова.
На поминках народу значительно поубавилось. Остались в основном знакомые и коллеги родителей Андрея. Центром внимания стала Генриетта, рядом с которой неизменно находилась сестра и муж. Им приносили соболезнования, а её Ирины, будто не было рядом. Из столовой поехали к ним домой. Семья собралась за большим столом. Неожиданно сноху заметили.
- Ирина, а где дочка? - спросила Ида и все присутствующие тотчас посмотрели на девушку.
- С мамой...
- Нужно было взять с собой! - безапелляционным тоном сказала Генриетта. - Хорошо, что внучка похожа на Андрюшу... - задумчиво добавила она. - Сейчас покажу их детские фотографии. Убедитесь сами...
Генриетта Павловна долго листала альбомы, искала нужные фото. Потом пустила их по кругу. Народ грустно кивал в знак согласия. Про Ирину опять все забыли. Она, воспользовавшись этим фактом, незаметно проскользнула в коридор. Там на глаза ей попался волшебный чайник Василисы, который загадочным образом, оказался в коридоре. Памятуя о желании бабушки, она поставила его в сумку и уехала домой...
Осознание смерти Андрея пришло именно там. Ирина медленно прошла по квартире. Отовсюду на неё смотрели личные вещи мужа... Вдруг ей стало страшно... Мучительно страшно, что больше никогда не будут лежать на столике его журналы с кроссвордами и ручки. Страшно, что на стульях не будут висеть его рубашки и злополучные носки на их перекладинах внизу. Страшно, что не будет в самых неожиданных местах обнаруживаться огромного размера его чайная чашка с именно его чайной ложкой. Страшно до потери сил, до боли, что никогда больше любимый человек не будет похрапывать рядом на их большой двухспальной кровати...
Ирина горько заплакала. Слёзы – горячие, тяжёлые, не приносящие облегчения, душили, а молитвы, клятвы и обещания сумбуром проносились в голове. Ей вдруг стало невыносимо больно потерять любимого, самого дорогого и близкого человека... Стало настолько жутко, что свою жизнь без Андрея она не могла представить... Осознание того, что они уже давно и незаметно стали единым целым, как одна душа и одна плоть, пришло неожиданно, именно в момент принятия вечного расставания...
***
Ирина разрывалась между работой и уходом за престарелой мамой. Отдать её в пансионат не смогла. Тётя Клава спасла от принятия страшного решения. В своё время, с Елизаветой Степановной женщина много общалась, их отношения можно было назвать дружбой. Они поддерживали друг друга, когда практически одновременно пережили горе: Клава-смерть мужа, а Ирина с мамой - пропажу Евы. Но несмотря на близкие отношения, тётя Клава была безжалостно вычеркнута болезнью из памяти подруги. Лиза, как её ласково звала соседка, никак не хотела её принимать. Прячась от неё, несколько раз завязывала дверь колготками. Это, в её понимании, должно было обеспечить покой и умиротворение.
На днях мама была опять не в себе, жаловалась на какую-то большую собаку, которая ходит по дому, лает и стучит когтями. По такому случаю, она заставила Ирину несколько раз залезть под кровать, доказывая, что псина залезла туда. Тётя Клава в ответ только разводила руками.
А вчера на день рождения соседки, Ирина купила торт. Пили чай возле маминой кровати. За разговорами показалось, что она уснула. Стоило ненадолго выйти из комнаты, как очередные чудачества Елизаветы Степановны, не заставили себя ждать. Пришлось отмывать торт, вернее то, что от него осталось со стены, пола, стульев, стола и, конечно же, вся постель оказалась вымазанная вкусным кремом…
***
После смерти Андрея, Елизавета Степановна окружила своих девочек заботой. Ирине очень нужна была её поддержка. Ей казалось, что с гибелью мужа, остановилась и её личная жизнь. Мама же старалась сфокусировать внимание дочери на внучке - маленькой Еве. Только она могла заполнить пустоту в сердце Ирины. Как же хотелось молодой маме дать девочке много любви и понимания, поддержки во всём и максимально защитить от плохого. Ева была смешной и хорошенькой, милые маленькие ямочки, как у Андрея, украшали её щёчки. Ирина часто перед сном качала на ручках подросшую дочку, прижимала к себе и пела колыбельную. Ева быстро засыпала в тёплых маминых объятьях. Плюсом спасение от тоски молодая вдова также находила в работе. Её ученики, со своими чистыми душами, наполняли добротой и радостью жизнь.
Зарплата учителя в те годы была мизерной. Оплачивать съёмную квартиру не хватало средств, поэтому Ирина с дочкой переехали жить к маме, чем вызвали большое неудовольствие Генриетты Павловны.
- Ты здесь собралась растить мою внучку? - спросила она, брезгливо осматривая небольшую двухкомнатную квартиру Ирины. - Переезжайте к нам. В комнате Василисы сделали ремонт. Завтра же куплю новую мебель для ребёнка...
- Спасибо за предложение, но нам хорошо дома! - вежливо ответила Ирина, наблюдая как Ида Павловна тискала Еву и распаковывала подарки. В руках ребёнка, волшебным образом, очутилась коробка с куклой Барби и несколько маленьких коробочек с нарядами для неё.
- Вы балуете ребёнка! - осторожно заметила Ирина.
- Ребёнок должен жить в достатке, а не... - оборвала фразу на полуслове свекровь. - Она должна комфортно ощущать себя в приличном обществе. Кстати, пора начать обучать девочку правильно пользоваться столовыми приборами... Нужно нам чаще с Евой общаться...
- Ребёнок должен проживать счастливое детство, тогда он будет комфортно ощущать себя везде...
- С тобой бесполезно говорить... Ида, нам пора! - громко фыркнула Генриетта.
Ида разочарованно повернула голову и с надеждой посмотрела на сестру.
- Хотя бы позволь нам почаще видеться с внучкой... Это всё, что у нас осталось от Андре...
- А я вам разве запрещаю? - удивилась Ирина.
- Может когда и с ночёвкой остаться у бабушки... - дополнила свою мысль Генриетта под одобрительную улыбку сестры.
- А вот ночевать ребёнок будет дома в своей постели. У неё есть свои привычки и предпочтения...
- Разумнее будет мнение спросить у самого ребёнка... - сказала свекровь и обратилась к Еве: - Внученька, поедешь ночевать к бабушке?
Девочка положила Барби, подошла к Елизавете Степановне и обняла её за ногу, давая понять, какой бабушке отдаёт предпочтение...
- Ну, конечно, если так настраивать ребёнка... - возмутилась Ида, и не закончив мысль, вышла из квартиры вслед за сестрой...
