Николай Каяла
С чем мы не связывали себя никакими ограничениями, так это с женским полом. В нашей секции постоянно крутились какие-то девчата. Лидерами по этой части были наш сосед Костя Петров и Жорка с третьего этажа. За Жоркой умирала половина городского женского населения и, наверное, вся - нашего общежития. Высокий красавец здорово похожий на смазливого голливудского актера Тони Кертиса. Когда он в летной форме шел по городу - девчата млели. Всем своим подругам Жорка обещал жениться. Причем без разницы - поварихе аэропортовской столовой, сотруднице библиотеки или работнице городского суда. Дамы из общепита замирали от такой перспективы и показывали суженого друг - дружке через дырку в щите, разделяющем кухню от раздачи. Когда выяснялось, что речь идет об одном и том же человеке, за щитом происходили бурные объяснения.
У Жорки везде были друзья и знакомые. Из своих отпусков, которых у летного состава всегда накапливались множество, он привозил кучу заграничного тряпья.
Приобретал вещи обычно у столичных фарцовщиков или в «Березках». С деньгами проблем не было, зарабатывали мы, а особенно, пилоты - прилично. В свободное время Жорка щеголял по общежитию в приталенных рубахах, обтягивающих джинсах и модных сабо на деревянной подошве. После его бесед по телефону в вестибюле общежития тетки-вахтерши долго еще нюхали трубку аппарата, смакуя запах хорошего импортного одеколона. Жорка первым привез из поездки необычные тогда часы «Ориент» с передвижным календариком на
циферблате. Привез он их три штуки под заказ, но одни у него выпросил я. Обошлось это мне в ползарплаты, но часы того стоили. Они здорово отличались от всех тогдашних наших «Ракет» и «Восходов» и были предметов зависти многих моих знакомых.
Костя наоборот никому жениться не обещал, а играл такого героя, уставшего от жизни и женского непостоянства. У него была куча заготовленных рассказов о своей несчастной судьбе. Каждой новой подруге он начинал проникновенно рассказывать о том, что она очень похожа на его давнюю несостоявшуюся любовь. Это был не просто рассказ. Константин исповедовался и доверял слушательнице самую главную тайну своей жизни. Вкрадчивым голосом, умело играя интонациями, обволакивал жертву паутиной проверенных фраз. Подробностями доводил барышню до отчаяния. Когда та, потрясенная услышанным, задавала вопрос: «А где же она-эта женщина?» Петров печально говорил, давя на жалость: « Ее нет. Она умерла». Странно, но многие его бреду верили и велись на это. Дамы ему уступали.
Кроме этого, у него в ходу была масса историй о нелегкой, геройской и порой опасной жизни летчика. Основу этих историй составлял старый анекдот, где все летчики делились на лысых и седых. «Лысые», -рассказывал очередной даме Константин: «Те кто летают везде, в любую погоду, и в полной темноте могут долететь куда угодно и сесть на любом «пятачке». Он делал профессиональную паузу.
«А седые?»- спрашивала заинтригованная собеседница.
«Седые?...» говорил Костя: «Это те кто летает в одном экипаже с лысыми». Сам он был пепельный блондин и его волосы можно было при желании принять за седину. В подтверждение слов Петров взъерошивал свою шевелюру, тем самым подчеркивая обреченность судьбы и героизм своей профессии.
В своей комнате сверху на дверном косяке Костя прикрутил шуруп с надетой на него резинкой от пипетки. Приводя очередную знакомую, он резинку снимал. Это был условный знак, как у разведчиков. В это время к нему никто не должен был входить, а соседи Игорь и Рашид, придя невовремя, вынуждены были пережидать сеанс любви в любой другой соседней комнате. Однажды Костя пошел провожать очередную подругу, а резинку обратно одеть на шуруп забыл. Прибывший после полетов Игорь, не увидел пипетки и зашел к нам. Там уже сидел Рашид и наши знакомые девчата Катя, Ира и Лена. Девчонки работали в речном порту и были дружны между собой еще с учебы в институте водного транспорта. Они жили в одной комнате, часто ходили втроем, за что получили прозвище «три богатыря». Четвертой с ними в комнате жила адвокат Ольга и когда стал вопрос, как называть Ольгу , то кто-то , вспомнив остатки былинного эпоса предложил: «Микула Селянинович». Так Ольга стала Микулой Селяниновичем или просто Микулой. Больше всех смеялся над этим прозвищем торговый работник Вася Зачмиряк. Он про Микулу Селяниновича вообще слышал впервые и считал это чистой выдумкой предложившего. «Это ж надо придумать - Микула Селянинович!», -восторгался Зачмиряк.
В этот вечер вся компания дружно пила чай, а Рашид рассказывал очередную байку про Галю Набиуллину, которая чуть не оторвала на его вертолете датчик скорости полета. Прибор располагался сбоку в нижней части фюзеляжа и изогнутой формой напоминал кочергу. В небольшом вертолете МИ-2 его также можно было принять за ступеньку. Рашид излагал Гале очередную новость «от министра» и она выясняла с ним отношения. Разговор велся через форточку кабины. Все шло по проверенному сценарию, пока Галя не подошла вплотную и, отчаянно матерясь , чтобы быть ближе к оппоненту занесла ногу на
датчик. Рашид понял, что сейчас может произойти непоправимое. Одним прыжком он выскочил из вертолета и схватив Галю за бока в районе поясницы (талии у нее не было), предотвратил от заключительного шага. Со стороны это выглядело как танец вроде ламбады или летки-енки. Рывок был столь силен, что сцепившись, они оба покатились на площадку. Галя удивилась такому резкому переходу в обращении и расценила это как хулиганство. Она даже написала командиру рапорт с жалобой на Рашида.
«Представляешь, по ее словам, я еще и виноват. А если бы сломала трубку, то получил бы ты», - сказал он мне, подводя итог: «За слабую воспитательную работу среди подчиненных и ущерб вертолету. С лишением премиальных. Так что с тебя причитается.»
Прошел час. Время было уже позднее. Девчата засобирались к себе. Из соседней комнаты никто не выходил. Рашид и Игорь попросили меня, как человека нейтрального, сходить на разведку. Я постучал в дверь и спросил первое, что пришло в голову: «Костя, дай закурить.». Никто не отвечал. Мало того, за дверью вообще не было никаких признаков движения. Взволнованный Рашид ключом открыл дверь и все увидели пустую комнату. Сопя от злости, Игорь руками без плоскогубцев выдернул шуруп. Вскоре появился веселый и жизнерадостный Костя. Проводив даму, он был в хорошем настроении и удивился почему все сгрудились в коридоре в столь поздний час. Настроение ему быстро испортили. В грубой форме друзья по комнате рекомендовали этот сигнал в дальнейшем не применять. Костя понял свою ошибку, но долго не переживал и вскоре придумал другой более надежный знак.
В нашей секции за техническую сторону быта отвечали Валентин и мой сосед Серега, как самые рукастые. Когда мы заселились, выяснилось, что батареи отопления в комнатах почему-то были не радиаторные, а просто тонкие трубки. на которые навешаны плоские металлические железки. Подразумевалось, что горячая вода, проходя по трубкам будет нагревать и прицепленные к ним пластинки. Первую зиму мы все отчаянно мерзли и всячески утеплялись, занавешивая окна теплыми одеялами, На вторую Валентин где-то раздобыл старые чугунные радиаторы и летом под его руководством мы дружно заменили ими эти легкомысленные батареи, наверняка предназначенные для обогрева домов в Средней Азии.
Я с тайным страхом ожидал первой сибирской зимы. До этого морозов ниже пятнадцати градусов в моей жизни не случалось. А тут, судя по температуре в день моего появления в городе ( минус двадцать пять в апреле) , зимой нужно было быть готовым к более суровым испытаниям. Ожидания оправдались уже в сентябре, когда выпал первый снег. На работе нам выдали унты, меховые крытые шубы, шапки, но все равно я ждал зимы с содроганием. Каждое утро Рашид со словами: «Вифиль град унтер нуль» лез посмотреть на термометр за окном. Часто полоски ртути вообще не было видно, она была намного ниже « унтер нуль», возможно даже за пределами шкалы. Но оказалось, что человек к всему может приноровиться и я пережил зиму гораздо легче, чем представлял и всячески себя накручивал. Более того, значительную часть времени я пробегал в короткой теплой куртке на ватине, которую называли «демисезонка» (в ней было удобнее чем в шубе) и к лету заработал себе «радикулит»,который пальнул мне в спину в самый неподходящий момент. Утром умываясь, я наклонился над раковиной и уже не разогнулся. В секции никого не было: одни отдыхали в отпуске, другие уже уехали по делам. Минут через пятнадцать, ковыляя, мне удалось спуститься в вестибюль. Там у дежурных был телефон и я смог позвонить на работу, предупредив о проблеме. Врачи меня поправили, но «радик» еще долго напоминал мне о северной молодости и свойственном ей легкомыслии.
Прошла зима, потом опять хлопотливая весна с очередной проверкой готовности к весенне-летней навигации. И только в конце лета, когда все семейные уже нагулялись и к школьному сезону привезли детей, меня отпустили в отпуск. Тридцать шесть рабочих дней - это почти полтора месяца. Я получил деньги, оформил их на два аккредитива и рванул. Вот уж думал - оторвусь. Но запала хватило не надолго. Программа отдыха: дом, родители, знакомые, приятели и море - была исчерпана уже к середине срока. Удивительно, но я заскучал. Мне вдруг захотелось в общежитие с его веселым бесшабашным укладом в привычный круг моих новых друзей. Я еще немного покрутился, растратил остатки отпускных денег и, не догуляв несколько дней, поехал в агентство за билетом на самолет.
( Продолжение следует)