В своих публикациях я уже не раз писал, что моё увлечение военной историей основано во многом на личных переживаниях детства. Например, дед, которого несправедливо звали «бандеровцем». Но когда деда не стало, я был ещё маленьким, а потому расспросить его ни о чём не успел да всю юность довольствовался скупыми и противоречащими друг другу рассказами бабушки, отца и дядек. Когда же и последние друг за другом ушли от нас, как считается, в лучший мир, я полез в различные архивы, откуда до сих пор не вылез. Даст Бог, в будущем августе хоть на недельку – две, но снова окунусь в пыль толстенных дел Подольского ЦАМО РФ, а, может, и в РГВА успею побывать ещё. Здравствуйте, на связи в который уже раз и верю, что не в последний, я – писатель, копирайтер, а также – любитель военной истории и просто, но, чтобы обязательно душевно, поблаблабла, Артём Чепкасов. Всех, разумеется, рад видеть на нашем с Вами канале. Подписывайтесь, дочитывайте, комментируйте, оценивайте…
Но, пожалуй, не меньше, чем история с моим дедом – «бандеровцем» (читайте и обсуждайте последнюю статью про поисковую работу и мой рассказ «Портрет бати»), меня поразила история одного моего земляка – ветерана Великой Отечественной войны. Человек был очень уважаемый, имел боевые медали и юбилейный орден, а после войны председательствовал в том колхозе, где я потом вырос и откуда в 1997 году ушёл во взрослую, самостоятельную жизнь. И об этом замечательном человеке, вернее по мотивам его войны, у меня тоже давненько уже написан рассказ, нужно только подредактировать и явлю его Вам, коли захотите.
Так вот, не имея уже собственного деда – ветерана, я всегда, а особенно в школе проявлял внимание к другим старикам и однажды познакомился с дедом Ваней. Остальных данных написать не могу, от потомков разрешения не получал, но оно и необязательно. Дед Ваня, он и есть - дед Ваня. Сколько их таких тогда было, в том числе и мой, Иван Иванович Леонов. В общем, дед Ваня – это по своей сути собирательный образ всех ветеранов Великой Отечественной войны, спустя 40 лет после неё, даже если не все из них и были Иванами. Наше вот поколение, поколение, прошедших в основном Чеченские войны и более мелкие локальные конфликты, скорее всего, будет лет через 20 – 30 восприниматься, как поколение дедов Сашей и дедов Серёжей. Артём или Роман, или, скажем, Денис – это как-то больше к личности уводит, а Саня или Серёга – это всеобщее. Вот также и с дедами Ванями. Мой был хромоногим и мягким по натуре, добрым, но в глазах его читалось, надо если, то враз станет жёстким и тогда мало не покажется. В общем, видно было по тем глазам – воевал. По-настоящему.
И однажды я у деда Вани, интересно и много рассказавшего про жизнь нашей деревни и до войны, и после, попросил поведать мне о его собственном фронтовом пути. А он раз и отмахнулся. А я настоял. И, отвернув лицо да не мигая, уставившись на печь, где трещал огонь, он скорее прошептал, а не сказал:
– Чего там рассказывать? В иудовой армии я воевал, это у власова, значит, санитаром в лыжном батальоне его 2-ой ударной армии, и про нас не любят вспоминать, не герои мы, а предатели… Власовцы...
Услышав, что дед Ваня был почти таким же несправедливо обиженным людской молвой человеком, как и мой родной дед, я чуть не поперхнулся – мы как раз парное молоко с булочками кушали. Жена деда Вани угощала, только я, к своему стыду, не помню теперь её имени. А булочки те были вкусными. И молоко. До сих пор помню тот аромат, да и попробуй забыть, когда он намертво вписался в страшную историю о войне. Но про деда Ваню, повторю, рассказ скоро будет, а пока переходим непосредственно к теме ужаснейшей фронтовой трагедии. Трагедии 2-ой ударной армии Волховского (позже - Ленинградского) фронта в январе – июне 1942 года.
Сформированная в среднем Поволжье осенью 1941 года, как очередная резервная армия, это войсковое соединение попадает на фронт уже под самый Новый год, когда во чтобы то ни стало необходимо было развивать столь успешно начавшееся контрнаступление РККА в Подмосковье. Однако принять участие в славных победах западнее столицы, 2-ой ударной армии было не суждено и она, лишённая основных своих стрелковых дивизий, кроме одной – 327-ой, и по факту всего лишь с несколькими стрелковыми бригадами (с 22-й по 25-ю, и 57-й по 59-ю, а также 53-ей) да отдельными лыжными батальонами (с 39-го по 44-ый), в срочном порядке перебрасывается ближе к Ленинграду – на станцию Малая Вишера Новгородской области.
Ставка советского командования, по достоинству оценив работу своих полководцев и в первую очередь Георгия Константиновича Жукова (командующий Западным фронтом), Константина Константиновича Рокоссовского (командарм 16) да андрея андреевича власова (командарм 20), решила, что пора наступать не только под Москвой, но и на остальных участках советско-германского фронта и, конечно же, непременно, спасать Ленинград – город, медленно умирающий голодной смертью в кольце врагов. И надо сказать, решение-то было мудрым, особенно если помнить о предшествующем этой операции наступлении у Тихвина, закончившегося не менее успешно, чем и наступление Красной Армии далеко на Юге – у Ростова-на-Дону. Однако подготовка и реализация нового наступления по прорыву блокады Ленинграда, планом чего предусматривался одновременный удар навстречу друг другу двух фронтов – Волховского и Ленинградского с освобождением Новгорода Великого, подкачали и сильно.
Заняв позиции, 2-я ударная, став основной в операции, получила задачу, немедленно форсировать реку Волхов и наступать на станцию Чаща в Красногвардейском (ныне – Гатчинском) районе Ленинградской области с дальнейшим освобождением старинного города Луги, превращённого немецко-фашистскими войсками, а именно частями 18-ой немецкой армии, в серьёзный узел сопротивления, без владения которым невозможно было рассчитывать на прорыв блокады. Сегодня боевая стратегическая операция, о которой частично пойдёт речь в настоящей публикации, называется Любанская наступательная и первые её бои, вспыхнувшие 7 и 8 января 1942 года, оказались крайне неудачными, а потери только за один день превысили три тысячи бойцов и командиров. И это несмотря на поддержку не только приданных армии 18-го и 839-го артполков (последний – гаубичный, то есть, дальнобойный), а также 160-го и 162-го отдельных танковых батальонов да авиации (522-ой истребительный, 121-ый и 704-ый (лёгкий) бомбардировочные авиаполки), но и наступавших по флангам 52-ой (слева: при семи стрелковых дивизиях и хоть без танков, но с собственной хорошей артиллерийской и авиационной, в том числе штурмовой, поддержкой) и 59-ой (справа при шести стрелковых дивизиях, без своей авиации, но с неплохой танковой и миномётной поддержкой) общевойсковых армий. Ещё одна, 4-я общевойсковая армия наступала на Кириши и Тосно. Тогда же и появилась шутливая поговорка «Пусть фашистам станет тошно на станции Тосно». Увы, тошно стало красноармейцам, цепями идущим по льду Волхова на немецкие машингеверы (тяжёлые станковые пулемёты).
Успех 2-ой ударной армии на фронте её наступления и главным образом лишь одной – единственной её стрелковой дивизии, тогда как бригады и лыжники завязли, наметился только 13-го января 1942 года после полуторачасовой артподготовки. Однако дальше продвижение вновь застопорилось и только 24-го января 1942 года 327-я стрелковая взяла-таки деревеньку Мясной Бор (всего около 40 домовладений) с колхозом «Красный бор», выполнив тем самым ближайшую задачу. То есть, почти месяц упорных наступательных боёв, когда потери личного состава по обыкновению особо высоки. Я, когда читал некоторые документы 2-ой Ударной армии на сайте «Память народа», мне почему-то казалось, армия изначально была обречена. Увы, но в жертву снятия буквально осады со столицы нашей Родины пришлось приносить целые армии на иных участках, которые в отличие от частей и соединений, шедших в стремительные прорывы по снегам Подмосковья, практически не пополняли. Впрочем, и на самом Западном фронте та же участь в районе Вязьмы постигла 33-ю общевойсковую армию генерала Михаила Григорьевича Ефремова. С Вязьмой нам, вообще, половину войны не везло, как и Ленинградом. Но давайте продолжим.
Как правило, те, кто что-то где-то слышал о 2-ой Ударной армии Волховского фронта в 1942 году, и проводят прямые ассоциации с генералом власовым, не совсем правы, потому как в самом начале армией командовал генерал Соколов Григорий Григорьевич, в недавнем прошлом большой чин погранвойск, однако совсем не стратег. И сняли этого командарма с поста уже 10 января 1942 года, то бишь немедленно после первых же неудачных боёв на реке Волхов. Сменивший же Соколова генерал Клыков Николай Кузьмич за дело взялся споро и добился пополнения своей армии ещё аж семнадцатью отдельными лыжбатами, в одном из которых и был дед Ваня, а также четырьмя стрелковыми дивизиями да целым кавалерийским корпусом за несчастливым номером 13, состоящим из трёх дивизий. В этом составе и, действуя в основном конниками, 2-я ударная армия за февраль 1942 года прошла вперёд довольно много - 75 километров. Но, к сожалению, одной охоты мало для достижения успеха, даже при условии дополнительного небольшого авиационного и артиллерийского, в основном бомбардировочного и миномётного, усиления. Дальше 2-я ударная армия, измотав ресурс и в первую очередь человеческий, вновь завязла, хоть ей, по-прежнему, и помогали на её флангах 52-я и 59-я армии.
Не сумевший взять Любань к 1 марта 1942 года, генерал Клыков, сказавшись тяжело больным, 20 апреля 1942 года вместе со своим начштаба генералом Визжилиным был отстранён от командования 2-ой ударной армией генералом власовым – бесспорным героем битвы за Москву и заместителем командующего Волховским фронтом – Кирилла Афанасьевича Мерецкова, который полторамесяца инспектировал работу командарма и доложил наверх о неудовлетворительных результатах проверки. В ответ на разгромный доклад Мерецков назначил власова новым командармом 2-ой ударной, не отстраняя его при том от должности своего зама. И никто тогда ещё не знал, что точка невозврата пройдена, потому как власов, заявивший о вероятном скором окружении его армии и что её нужно немедленно выводить из Любанского выступа, который сформировался подобно Харьковскому в районе Барвенково (читайте и обсуждайте публикацию «Харьков 42: ещё вчера всё было хорошо»). То есть, войска выдвинулись слишком далеко вперёд, вклинившись в оборону 18-ой армии противника, как связка сосисок, не обеспечив прикрытие флангов, в том смысле, что практически не расширив захваченный плацдарм по фронту – малейший нажим в основание выступа и ария в мешке. Ну, или в котле, это уж кому, как угодно. Вскоре именно так и получилось и новый командарм - генерал Власов это предвидел, потому что ему однажды уже приходилось бывать в подобной обстановке. В сентябре 1941 года близ Киева во главе 37-ой армии, но тогда власов проявил себя более чем достойно и свою армию из ловушки вывел. Жаль, со 2-ой ударной армией весной – летом 1942 года опыт власова последнему не помог.
В принципе, катастрофа нависла над 2-ой ударной армией ещё до того, как её вынужденно возглавил генерал власов, к тому времени только ещё прибывший с инспекцией и едва начавший проверку. 15 марта 1942 года, когда наконец-то стало возможным использовать в полной мере авиацию, немецкое командование, видя, что их противник выдохся в своём наступлении, решило нанести удар в основание выступа всё у той же небольшой деревушки Мясной Бор в новгородских дремучих лесах. Ну, собственно и нанесло. Силами 58-ой, 81-ой и 126-ой пехотных дивизий, втроём накинувшихся сначала на единственную 255-ю стрелковую дивизии, упорно оборонявшуюся, но позиции всё же сдавшую. Через четыре дня, к вечеру 19 марта 1942 года, разбив окончательно 255-ю стрелковую, а вместе с ней 65-ю и 305-ю стрелковые дивизии 2-ой ударной армии, ещё одно блистательное окружение русских немцами свершилось.
Правда, кольцо было прорвано в тот же день 372-ой стрелковой дивизии при поддержке 7-ой танковой, но из-за недостаточности деблокирующих сил, это мало что дало, и окружение вскоре снова сомкнулось. На этот раз прочнее. Тоже самое повторялось 27 и 25 марта 1942 года, но в итоге через временные прорывы котла не подразделения 2-ой ударной выходили к основным частям, а наоборот те втягивались в окружение. Впрочем, танкистов удалось в итоге вывести первыми из котла и можно сказать без существенных потерь, как и тот самый 13-й кавкорпус. А затем началась весенняя распутица, проснулись лесные болота русского Северо-Запада и, понимая, что назад пути нет, 2-я ударная армия, действуя уже в полном окружении и ведя тяжёлые бои по периметру, продолжала наступать на Любань в районе деревни Спасская Полисть, когда и произошла вышеописанная мною смена командармов. Клыкова на власова, который, ещё раз повторюсь, являясь опытным командующим, очень верно оценил сложившуюся обстановку и предпринял попытки вырваться из котла, но без помощи извне это было практически невозможно, а именно там генерал Михаил Семёнович Хозин, командующий ленинградским фронтом и получивший в своё распоряжение все части, в том числе и находившуюся в окружении 2-ю ударную армию, расформированного Волховского фронта, говоря по-современному, протормозил и лишь 12 мая 1942 года отдал соответствующие распоряжения, к исполнению которых приступили только через пять дней – 17 мая 1942 года, то есть, в то же самое время, когда и на Юге, у Харькова разворачивалась подобная трагедия.
И, конечно же, понятно, что генерал Хозин попросту растерялся от неожиданной необходимости руководить теперь в одного сразу аж девятью разрозненными армиями, но оправдать его этим вряд ли получится, к тому же именно к этому самому времени в окружённой армии генерала власова уже закончились боеприпасы, начался голод среди личного состава и массовый падёж скота, среди которого большую часть составляли лошади – основная повозочная единица погибающей армии (10 стрелковых и 3 кавалерийских дивизий, а также 6 стрелковых бригад). К 1 июня 1942 года в плотном колечке между деревнями Спасская Полисть и Мясной Бор находилось около сорока тысяч наших бойцов и командиров при 300 арторудиях и 500 миномётах, снарядов и мин к которым не было, и которые вместе с продовольствием пытались доставить окружённым по воздуху, однако летом 1942 года немец в небе был всё ещё силён. Зато с помощью авиации сумели вывезти из западни боевое знамя 2-ой ударной армии, в следствие чего она затем, несмотря на свой полный разгром, не будет расформирована, а пополнена необходимым личным составом и вооружением, и пройдёт не менее славный боевой путь, чем та же, скажем, 8-я гвардейская армия легендарного «сталинградца» Василия Ивановича Чуйкова. Но до этого триумфа будет ещё много бед и лишений на протяжении почти трёх лет и уже без командарма власова.
На протяжении всего июня 1942 года продолжались абсолютно безуспешные попытки спасти 2-ю ударную армию, однако в результате всеобщего зимне-весеннего наступления ресурсы деблокирующих окруженцев частей тоже закончились, и их удары были слишком слабыми. Если вначале операции били даже тяжёлыми танками КВ, то к её завершению лишь лёгкими Т-60. Да, прорывы к окружённым и вывод хотя бы раненых всё ещё были, но они мало что давали, так как представляли собой узкую полоску, насквозь простреливаемую фрицами из всех видов вооружения и в конце концов подобные коридоры спасения моментально закупоривались противником заново. К тому же в воздухе, повторю, постоянно висели самолёты с крестами на крыльях и фюзеляжах. Итог – по состоянию на 21 июня 1942 года в окружённой 2-ой ударной армии оставалось уже немногим больше половины живой силы от того числа, что имелось всего за три недели до этого.
Последняя отчаянная попытка 2-ой ударной армии на выход из окружения и всё ещё под смелым руководством её командарма – генерала власова, случилась в ночь с 24 на 25 июня 1942 года, но и она была фашистами отбита, причём при помощи нашей же артиллерии от деблокирующих частей (52-я и 59-я армии, что изначально прикрывали обречённых по их флангам), которая била куда попало именно в центр окружения, то есть по измождённым бойцам 2-ой ударной армии, идущим в большинстве своём в последнюю атаку. Совместные действия согласовать не получилось, да и подрывы техники, оставляемой в кольце, тоже многое говорили самим немцам за себя и последние к прорыву русских были уже полностью готовы, заняли позиции. Потом после отбития массовой атаки, немцы ещё два дня проводили тщательную зачистку котла, добивая и беря в плен последних ещё живых солдат 2-ой ударной армии. В этих же числах, вероятнее всего, погиб и её начштаба полковник Виноградов Павел Семёнович, последний из комсостава армии, кто ещё хоть как-то пытался организовать оборону и до настоящего времени числящийся пропавшим без вести. И на этом можно было бы историю армии считать законченной, кабы не спасённое ранее её знамя.
Не закончилась и история генерала власова, фамилию, имя, отчество которого я намеренно пишу с маленьких букв. А почему, сейчас объясню. Утром 25 июня 1942 года командарм 2-ой ударной власов, растеряв остатки воли к сопротивлению, отдал приказ не многим уцелевшим своим подчинённым выбирать из окружения самостоятельно, мелкими группами или по одиночке, кто как может и в каком направлении сам считает нужным. После этого власов с очередной своей походно-полевой женой из многочисленных, по другим данным просто поваром штабной столовой, покинул своих солдат, по сути оставив их по факту на произвол судьбы. И здесь остаётся лишь одно сказать – после 28 июня 1942 года никто из окружённой 2-ой ударной армии больше никто не вышел, а всего же по эту дату вышло из котла не более десяти тысяч человек, около половины из которых были раненными и больными, в том числе дистрофией. Моему земляку – деду Ване повезло, если можно так сказать, больше – его с прострелянной ногой вынесли с поля боя ещё в первых числах марта 1942 года, то есть до окружения 2-ой ударной армии и до принятия её под своё командование генералом власовым. И дед Ваня после госпиталя ещё повоевал, хоть и в тыловых частях, так как был списан в нестроевые, но, подвозя артиллерии боеприпасы, он форсировал Днепр и освобождал Прагу – за это у него и награды. Кстати, недалеко от Праги был арестован и генерал власов. Земля круглая и тесная – доказано многократно.
И тем не менее ровно 81 год назад всё было закончено. Трагедия ещё одной советской армии была навсегда вписана в историю войн кровью и слезами её личного состава. А также непониманием их потомками того, почему они долгое время не могли себе позволить с гордостью говорить, что их славные предки отважно сражались и геройски погибли в окружении у новгородской деревушки Мясной бор. Почему 2-я ударная армия прослыла, как «иудова армия»?
А всё из-за него. Да – да, именно из-за него, потому что предал именно он, а не те многочисленные генералы, которые тоже и дальше больше него повинны в том, что случилось весной – летом 1942 года в Крыму, под Харьковом и Ленинградом. Генерала Хозина даже отстранили, к примеру, от командования фронтом с очень нелицеприятной формулировкой, прямо ему тем самым высказав, в гибели тысяч людей в окружении, виноват он, а не генерал власов. Но ни Хозин, ни другие генералы не предавали, а он, власов, предал. И дело даже не в добровольной его сдаче немцам в деревне Туховежи 10 июля 1942 года, хотя многие либерасы настойчиво отрицают факт сдачи, утверждаю, что их кумира сдал за корову с махоркой староста деревни, а сам-то власов до последнего отпирался, прикидываясь местным учителем, пока немцы его не опознали по фото. И всё же слова власова немцам: «Не стреляйте, я советский генерал» - по утверждению большинства допрошенных свидетелей пленения командарма уже уничтоженной к тому времени 2-ой ударной армии, имели место быть на самом деле. И по таким же свидетельствам, член военного совета 2-ой ударной армии – дивизионный комиссар, то есть тот самый «коммуняка», Зуев Иван Васильевич, наоборот, точно в такой же ситуации только у злосчастного Мясного Бора, где не оставлял попыток выйти из окружения, принял последний бой и застрелился. Но повторюсь, дело не в этом.
Дело в том, что сделал власов уже находясь в немецком плену. Уверен, эту историю все прекрасно знают и без меня. Он создал РОА – русскую освободительную армию в составе немецкой армии. Практически полностью из коллаборационистов, которые оказавшись в фашистских концлагерях и желая выжить, чего бы это им ни стоило, вдруг ни с того – ни с сего поняли, что они против Сталина и коммуняк. До пленения-то, вроде бы, и ничего, а тут нате Вам. Ведь если власов был таким идейным противником советской власти, то почему не перешёл на сторону врага сразу же 22 июня 1941 года, когда его, 99-я стрелковая дивизия стояла на самой границе, в центре г. Перемышль? Или почему он не сделал этого в сентябре 1941 года под Киевом, точно в таком же окружении, что случилось в итоге с ним в 1942 году у Любани? Что ему тогда мешало реализовать свои идеи ярого антисталинизма? Многие ведь тогда переметнулись, как генерал Рихтер, к примеру. А всё просто на мой взгляд, получилось у андрея андреевича выжить – выжил и спокойно гордился похвалой «ненавистного» ему Сталина за весомый вклад в победу над врагом у Москвы. Зона комфорта так сказать – пока тепло пятой точке при Сталине, будем верой и правдой служить Сталину, а как попал в фашистский концлагерь и там захотел тепла и уюта, тут же принял сторону гитлера. Вот и вся хитрость – свой генеральский китель ближе к телу и никому и низа что не хочется его отдавать, становясь лагерной вонючей вошью. Если уж однажды посчастливилось хорошо жить, удобно, сладко кушать, то отказываться от этого уже архисложно, даже если придётся изменить.
И нет, не подумайте, я не осуждаю власова, ибо любой справедливо спросит меня, а как бы я себя повёл на его месте? А я отвечу, что не знаю, так как меня Бог миловал от таких испытаний, но у меня есть другие примеры: генерал Николаев, генерал Алексеев или генерал Ефремов, уже не раз мною отмеченный, а также генерал Карбышев, о котором, в отличие от власова, все давно забыли. Генерал Самсонов времён Первой Мировой, с которым, говорят иуда власов, любил себя сравнивать. Позорник, пытавшийся хоть как-то себя оправдать, а потому врал не только людям, но и себе. По свидетельствах тех, кто в 1945 году арестовывал его недалеко от Праги, найдя под брезентом в кузове грузовика, глаза у него бегали, мама не горюй. Знала кошка чьё мясо съела, что нашкодила и сильно, а твёрдой идеей человека там и не пахло. Так что генерал власов – самая обычная шкура, что понимали даже те, на чью сторону он перешёл, и ни его, ни его РОАвцев к фронту и близко не пускали, не доверяли. Да, предателей никто не любит, даже те, кому они придают. Только вот предал власов не Сталина, тому, вообще, мне думается, на иуду андрюшку и его выходки в плену, было плевать. Предал генерал власов, во-первых, всех тех своих солдат и командиров 2-ой ударной армии, что вместе с ним гнили и умирали от голода, но при этом продолжали бить немца в болотах и лесах между деревеньками Спасская Полисть и Мясной бор. Предал и мёртвых, и живых, потому как долгое время ни вспоминать, ни говорить про них в «приличном обществе» не хотели, заклеймив героическую 2-ю ударную армию «иудовой армией». И только на рубеже 80-х – 90-х всё изменилось, но именно потому поисковые работы под Новгородом Великим и Санкт-Петербургом идут до сих пор и не скоро ещё завершаться, а я посчитал бы за великую честь поучаствовать хоть в одной подобной экспедиции.
А. во-вторых, иуда власов предал собственную семью, своих детей, и они, конечно же, стали достойными людьми в итоге, есть среди них, по-моему, даже видные учёные, профессора, но каково им было, через что пришлось пройти, когда узнали, что от поганого семени рождены? Я просто не представляю себе такого. Это невозможно принять, что твой отец от тебя отвернулся, дабы спасти себя самого. Помню, смотрел один документальный фильм, где интервью давал внебрачный сын генерала власова. До студенческих лет юноша спрашивал у матери, бывшей в войну санитаркой на фронте, где его отец, а та отвечала, мол, погиб на фронте. А потом из книги про генерала власова этот парень узнал, что одной из фронтовых любовниц иуды была именно его мать, отправленная в тыл из-за беременности незадолго до трагедии 2-ой ударной армии. Ну, и каково человеку было узнать такое? Как думаете, друзья, подписчики и гости канала? Лично я не представляю и этого… А, у меня на сегодня всё и всем Добра.
Послесловие: Говорят, в долине смерти у Мясного Бора (жуткое название, если честно), до сих пор голоса слышат… Голоса 2-ой Ударной армии Волховского и Ленинградского фронтов, не сдавшейся и не предавшей, а остальное на совести генералов… Спасибо Вам и деду Ване лично… С Уважением писатель Артём Чепкасов…