Мы обсуждали, как информация возникает и запоминается. Но нужна ли она системе? Ценность информации субъективна, зависит от получателя, точнее, от его а) цели и б) тезауруса. Чернавский, акцентируя внимание на разумных системах, указывает: ценно то, что понятно и интересно. Он заимствует у Ю. Шрейдера пример: учебник по высшей математике ценен для студента, изучающего этот предмет, но не имеет ценности ни для дошкольника (которому не понятен), ни для профессора (которому не интересен, он и так всё знает). Чернавский дополняет пример: учёный, говорит он, знает учебник, но имеет цель изучить вопрос, отсутствующий в нём и ищет ответ, привлекая множество рецепций из книг и разговоров с коллегами. В итоге он генерирует что-то новое (как отмечалось выше, случайное лишь отчасти).
Чтобы распространить понятие ценной информации за пределы разумных субъектов, надо выяснить, о каких целях можно говорить в общем случае. Системы часто возникают и нередко тут же распадаются (как и информация, которая также может фиксироваться или тут же забываться). Простые, не живые системы (атом, планета, кристалл, атмосферный вихрь и т.п.) не обеспечивают даже самосохранение, их удерживают соответствующие силы. Насколько эти силы устойчивы, столько будет существовать система.
Более сложные системы, называемые "автономными агентами", сами обеспечивают своё существование и сохраняются достаточно долго, если делают это успешно. Поэтому самосохранение должно быть для них основной целью. Однако при объединении под эгидой надсистем (популяции, вида, государства) необходимо поддерживать их существование, обеспечивая тем самым своё сохранение или возрождение в потомках. Птица, защищая птенцов, нападает на хищника, инстинктивно заботясь о сохранении вида, что важнее самосохранения.
Чернавский, рассмотрев проблему целеполагания на моделях систем различных типов, выдвигает принцип сохранения своей информации, который «соответствует не только желанию выжить, но и стремлению к познанию и творчеству». Названные цели можно рассматривать как диалектическую триаду. Действительно, обеспечение сохранности надсистемы, вообще говоря, требует отрицания самосохранения. Высшей же ценностью обладает своя информация, содержащаяся в структуре системы. В ней происходит синтез личной и родовой. В рассмотренных Чернавским моделях "своя информация" постоянна и не зависит от состояния среды. Но среда изменчива, поэтому системы иногда вынуждены забывать высшую часть "своей информации", возвращаясь к примитивному самосохранению или сохранению надсистемы (что не всегда различимо).
Нередко в отношении человека говорят, что высшей целью его существования якобы является получение удовольствия. Биологи давно и жёстко опровергли это заблуждение, отыскав в мозгу высших животных специальный центр удовольствия. При внедрении в мозг мыши электрода, стимулирующего этот центр, животное ведёт себя, как наркоман, нажимая "кнопку удовольствия" до полного истощения (хотя еда и питьё находятся рядом), и умирает возле кнопки. Вероятно, этот центр появился у высокоразвитых животных для принуждения к трудоёмкому размножению. Ослабление инстинктов компенсировано удовольствием от этого процесса. Но человек нашёл массу "контрабандных" способов воздействовать на центр удовольствия и часто "делает себе приятно" в ущерб своему здоровью и общественному благу.
Запоминаться может и непонятная, неинтересная или вредная для системы информация (обладающая субъективно нулевой или отрицательной ценностью). Наиболее развитые биологические и разумные системы в принципе могут такую информацию отбраковывать. Но для этого надо быстро и точно её оценить. Чем богаче тезаурус, т.е. чем больше информации уже есть в системе, тем легче и вернее должна определяться ценность новой. Но с развитием систем растёт и свобода выбора. Рецепция всё чаще сменяется генерацией информации, что увеличивает случайность поведения и вероятность ошибок. Поэтому мы в ценностных вопросах ошибаемся чаще, чем наши предки, подчинявшиеся выработанным веками канонам патриархата, а те – чаще животных, следующих инстинктам, формировавшимся тысячи и миллионы лет.
Непротиворечивое встраивание в тезаурус информации обогащает его. Делая зарядку и решая учебные задачи, мы наполняем наши мышцы и нейроны потенциальной информацией, которая по мере запоминания переходит в актуальный опыт, готовый при необходимости к реализации в соответствующем действии. Ошибочное же запоминание информации, нарушающей логику тезауруса (окисление металла, неудачные мутации, пристрастие к наркотикам, распространение нацистских идей и т.п.) часто приводит к гибели систем. В богатых тезаурусах, например, геноме или сознании человека, есть множество противоречивых фрагментов, но это возможно лишь постольку, поскольку их влияние невелико. Вероятно, они могут активизироваться в критических обстоятельствах, когда следование основной, выстраданной логике станет невозможным. Но в грубом приближении можно считать, что (выжившие) системы запоминают только ценную, непротиворечивую информацию.
Валентин Кононов