У меня был дедушка. Отец отца. Деда Петя, как мы звали в детстве. Сейчас я его вспоминаю, как дед Петр. Строгий, костистый, мало улыбающийся человек. Его жена, бабушка Луша (Лукерья), всегда полусогнутая, семенящая по хозяйству, понимала своего супруга без слов. Он только взглянет из-под кустистых бровей, и она тут же летит, что-то сделать или подать. Жили на глухой станции в Амурской области.
В википедии сказано: «Железнодорожная станция Талдан находится в одноименном селе Амурской области. Число жителей около 3000 человек. Населенный пункт основали в 1910 году при строительстве Транссибирского путепровода.
Станция начала свое существование с железнодорожного вокзала и небольших домиков возле него. На окраине села находится озеро Платина и течет река Талдан. Село стоит на правом берегу реки, название которой эвенкийского происхождения от слова талдан со значением "разлив реки по пойме" т.е. может выходить из берегов.
В 1913 году Талдан посетил известный норвежский путешественник Ф. Нансен, о чем он довольно подробно упоминает в своей книге «В страну будущего». В настоящее время основным предприятием поселка является щебеночный завод Забайкальской железной дороги. Кроме того, имеется леспромхоз и участки предприятий железнодорожного транспорта».
Там я собственно и родился, но в двухлетнем возрасте был перевезен в областной центр.
Что интересно, роддом сохранился до сих пор. Рассказывали, что когда я родился, мой отец пытался через форточку проникнуть в палату, естественно нетрезвый.
В доме деда висели часы – «ходики» фирмы «Мозер и К». У него были карманные часы – «луковица» фирмы «Павел Буре».
Я любил слушать, когда он иногда начинал рассказывать о своей жизни. Конечно, детская память работает избирательно. Запомнилось, что он воевал в Первую мировую 1914 – 1918 гг. Фронт, грязь, ранение, болезни все это было. Однажды попал в плен. В каком – то поселении их окружили, кто смог прятались. Как он сказал, его «один еврей выдал». В плену болел, захотел квашеной капусты, товарищи где – то раздобыли. Пообещал себе, что когда освободится, отомстит. Убьет десять евреев, но когда освободили, передумал. Почему должны невиновные отвечать?
На станции трудились в основном, только на железной дороге и леспромхозе. Старший сын деда – Илья Петрович, 1923 года рождения, работал на железной дороге. В 1941 году ему исполнилось 18 лет. Но когда началась война, у всех работающих на железной дороге, была бронь. Кроме Ильи, у деда было еще две дочери и два сына, но они были гораздо младше и находились на иждивении. Илья отказывается от брони и идет в военкомат. В конце 1941 года его призывают и отправляют в Читу. Там формируются полки и идет обучение. От него приходит письмо.
С дороги на фронт приходит еще одно письмо – последнее. Больше вестей долго не было, и он считался без вести пропавшим. У меня сохранился томик Байрона, который он не успел сдать в библиотеку.
Только в марте 1971 года пришел ответ по запросу, из военкомата.
И в 1973 году узнали место перезахоронения братской могилы.
Сейчас там стела с именами захороненных воинов.
А в родном селе, возле школы, тоже стоит стела с именами не вернувшихся с войны.
В детстве меня с братом, каждое лето отправляли погостить к бабушке с дедушкой. Мы лазили на сопки за багульником, ходили на экскурсии на щебеночный завод. Конечно, грибы и ягоды были рядом. У деда было крепкое хозяйство. Он держал разную живность и даже лошадь.
Но когда гиперактивный и невежественный Хрущев попытался догнать и перегнать Америку в области животноводства, всю живность пустили под нож, сдавали государству.
Как об этом пишут в интернете: «Все началось в августе 1958 года, когда было принято постановление ЦК КПСС по РСФСР «О запрещении содержания скота в личной собственности граждан, проживающих в городах и рабочих поселках». Оно касалось огромного числа семей, которые держали в своих хозяйствах в тысячах маленьких городков и поселков домашний скот — коров, овец, коз. Полусельский быт позволял им поддерживать себя собственными продуктами питания. Власти заставили миллионы людей отказаться от собственности и продать ее государству по назначенной цене. Было уничтожено саморегулирующееся продовольственное снабжение населения и уничтожено все частное поголовье скота. Это «раскулачивание» дало кратковременный эффект — объемы заготовок мяса значительно выросли, что позволило Хрущеву объявить на съезде о реальности принятых планов. На самом же деле «самоедский» успех привел к необратимым утратам. Освободившееся от домашнего скота и тяжелого труда по его содержанию население быстро изменило свои привычки, отныне полагалось только на государственную торговлю. Произошел слом традиционного образа жизни свыше десяти миллионов людей. Потом эта новация распространилась и на частный скот колхозников».
Дед Петр был членом партии с 1943 года и никаких высказываний в адрес власти себе не позволял. Только мрачнел и меньше разговаривал, когда приходилось «расхлебывать» решения партии. Но по рукам родителей, ходили тетрадки с неприличными стихами о великом «кукурузнике». Деду их не показывали, но мы что-то иногда могли слышать, когда взрослые, давясь от смеха, зачитывали их вслух: "Как умру, похороните меня в кукурузе..."
Мой отец, окончив школу, решил поступать в Иркутское авиатехническое училище. Но денег на дорогу не было. Его старшая сестра работала в билетной железнодорожной кассе. Она взяла ему билет, дала немного денег и отправила учиться. За что он оставался ей всю жизнь, безмерно благодарен.
Окончив училище, он переучился сначала на бортмеханика, а затем и на бортинженера. Всю жизнь он летал в иркутском 201 летном отряде. Много было у него и наград за налет часов, но мне больше нравится вырезка из газеты и почетная грамота за четкие действия при отказе двигателя на начальной стадии взлета.
У деда была награда, как и у многих, кто трудился во время войны.
Умер он в 1970 году от рака пищевода.
В детстве проходя по селу, можно было зайти в любой двор. Все друг друга знали, отношения были не то, что соседские, ближе к родственным. Мы могли заночевать на любом сеновале, за нас боялись, только когда в лес уходили, лишь бы не заблудились. Сейчас многие разъехались, поумирали и приезжать с 2011 года стало не к кому. Но воспоминания о родных местах сохраняются самые теплые.