Женька убежала за баню и запрокинула голову, чтобы предательски накатывающие слёзы не потекли. Звёзды рассыпались по небу словно горох, звали, манили. Красивые и далёкие.
Она стояла и думала. Ей весной исполнилось всего тридцать. Она ещё много чего не понимала в этой жизни, но чувствовала сердцем, как нужно поступить. Своим родителям эту новость Женька не сообщила, побоялась, что начнут отговаривать, жизни учить и она их послушает.
Слишком хорошо всё было в их с семейной жизни. Слишком гладко всё. Счастливы так, что порой было боязно. Ни то сглазят, ни то, ещё что произойдёт. Вот это и наступило.
Сева вышел на крыльцо через несколько минут, пришёл за баню и прижал жену к себе.
- Думаешь, мне не жалко, думаешь, я не понимаю? А то, что ты с тремя детьми будешь управляться, огород, дом на тебе. Я целыми днями, неделями в полях. А если она не примет нас, эта девочка? Страшно же.
- Страшно, Сев. А как жить дальше будешь? Ладно, она далеко, а как мне, как детям в глаза смотреть будешь? Не будет ли тебе эта девочка в поле мерещиться, когда ты на тракторе пахать будешь? А не будешь ли ты задумываться за ужином, поднимая ложку с супом, поела ли твоя дочь досыта? А если будешь? Знаешь, совесть - она такая штука, всю жизнь с тобой.
На поезд провожали Женьку все: и родители с обеих сторон, и муж с детьми. Всё же Сева всех собрал и сообщил, что скоро в их семье прибавление - двенадцатилетняя дочь Соня. Все поддержали решение, всё поняли - вопрос решённый.
Как только поезд тронулся, женщина поняла, что неизведанность её, оказывается, пугает. Только сейчас она поняла, что не готова ко всему этому. Осознание того, что она уезжает далеко от своего дома, тоже добавляла страха и неуверенности. Но отступать было нельзя.
В поезде было жарко, душно. Женька прижалась к окну лбом, чтобы хоть чуть-чуть остыть. Третий день в пути дался особенно тяжело. Женя, привыкшая к постоянному труду, скучала. Точнее скучало тело, руки, постоянно требовавшие действий.
Попутчики в купе часто менялись, это спасало ситуацию. Женя всех встречала, помогала с сумками, усаживала на обед или ужин у окна, сама же выходила в коридор и прохаживалась туда-сюда, пыталась хоть как-то занять своё свинцовое тело.
Адрес, указанный в письме, Женя нашла быстро. Она поднялась на второй этаж и без промедления нажала на звонок. Дверь открылась почти сразу. Перед Женей стояла белокурая, голубоглазая девочка. Она быстро спросила:
- Вы к бабушке?
- Нет, - уверенно ответила Женя. - Я за тобой, Соня.
- Вы из опеки? - с надрывом в голосе и готовясь расплакаться, спросила девочка.
- Нет, что ты. Может, я войду, позови маму.
- Мамы не стало две недели назад, - Соня опустила глаза в пол.
- Я... мы не знали. Я жена твоего папы...
- Ба-а-а. Ты не слышишь? К нам пришли..., - девочка распахнула дверь и крикнула родственнице.
Они втроём сидели за маленьким столом в пятиметровой кухне и беседовали.
- Сева не смог приехать, поле не отпустило. Кстати, я не представилась, простите. Я Женя, - вспомнила женщина.
- А я Клавдия Семёновна.
- Очень приятно, - улыбнулась Евгения и посмотрела на Соню. Та сидела на краешке стула, опустив плечи и голову, понурая. Словно судьба её уже решена, и сейчас просто идёт разговор на отвлечённые темы, потому что так принято.
- А муж-то у тебя хороший? - вдруг спросила пожилая женщина. Она грузная, расставляла шире свои больные ноги, затекающие от одного положения, и смотрела на Женьку чуть исподлобья.
- Хороший. Самый лучший, двое деток у нас, - тут же выпалила Женька. - Вы не беспокойтесь, мы же понимаем, что это ответственность, а не просто так. Я тут подумала, что надо же ещё документы забрать из школы, из поликлиники...
Беседа затянулась. Три раза ставили кипятиться воду. Тётя Марины всё больше расспрашивала гостью об условиях проживания, какой у них дом, как живут, где работают. А когда Соню ушла спать, Клавдия Семёновна тихо сказала.
- Выбора у меня другого нет. Или к вам, или в детский дом. Мне не оставят внучку. А я не хочу отдавать девочку, страх у меня. Я и вас не знаю, и в детдоме ей не жизнь. Хотя... туда я хотя бы смогу доползти.
Ночью Евгения часто просыпалась, спала чутко и плохо. В половину третьего она открыла глаза и услышала тихие всхлипы. Это плакала Клавдия Семёновна. Женя понимала, что бабушка тоже боится. Её тоже пугала эта неизвестность, больная старость и одиночество.
Женя закрыла глаза с уверенностью, что решение уже принято.
Следующие три дня прошли в суматохе. С помощью Сони Женька собрала все бумаги и документы, завершила дела, что откладывала Клавдия Семёновна. Они сбегали в школу, в поликлинику и ещё в несколько важных мест, взяли билеты на поезд на воскресенье и принялись собирать вещи.
Последнее давалось с трудом. Соня понимала, что с собой взять практически ничего будет нельзя, да и не нужно.
- Можно же отправить контейнером, - предложила Клавдия Семёновна.
- Можно, конечно, но куда ставить будем? Да и из вещей почти из всех Соня выросла, нужно будет покупать новые.
В воскресенье Соня и Женя сидели в маленькой прихожей перед отъездом и думали каждая о своём. Клавдия Семёновна сидела на кухне, на табуретке, и смотрела на них. Соня бегала глазами по вещам, стенам, словно прощалась. У бабушки навернулись слёзы на глазах.
- Пора. Надо спускаться, скоро такси приедет, - решительно соскочила с места Женя.
- Ой, как хорошо в купе, не жарко. Я к вам ехала - дышать нечем было, - сообщила Женя, как только они вошли в вагон. Она принялась раскладывать вещи и спросила у Сони.
- Ты на верхней или на нижней поедешь?
- На верхней. Мне на лето много читать задали, я одну книжку взяла с собой.
- Ну и хорошо, а мы с Клавдией Семёновной тогда на нижних. Спускайся, если ноги затекут.
То, что бабушку Женька заберёт вместе с девочкой, она решила в ту же ночь. Потом только позвонила мужу и сказала, что иначе не может. Иначе нельзя. Но решение, конечно, за Севой. А Сева только и ответил: "Если так надо, значит вези всех, я не против".
На перроне приезжающих встречали всё тем же составом, что и провожали Женьку. Встречали тепло и радостно, словно близкие люди уезжали отдыхать надолго или по делам и вернулись.
За большим столом всем хватило места. Приглядывались, знакомились. Понимали, что от этого первого впечатления и пойдёт дальше жизнь. А она и пошла. Как встретили, так и пошла, полетела.
Дом был большой, новый, всем хватило места. Самую большую комнату, зал с двумя окнами, Всеволод разделил перегородками, чтобы получилось две комнатки: для Сони и Клавдии Семёновны. Но хозяйки в них засиживались редко, всё больше проводили время на кухне или в огороде.
Женька учила девочку всему, что умела сама и что передавала своим детям: доить коров, давать им корм, поить, полоть грядки и помогать по дому.
"Пригодиться в жизни. Она вон какая длинная у тебя, - говорила Женя, но на Клавдию Семёновну посматривала.
Сначала Евгения не слишком утруждала Соню работой, но видя, что та тянется к ней и рада помощь, переложила часть обязанностей на девочку. Женя боялась, как бы ребёнок не подумал, что её приняли в семью, чтобы были лишние рабочие руки, но Соня быстро поняла, - жена отца её жалеет и сказала, что в комнате сидеть не будет.
Осенью пришло время заготовок. Женька с детьми вышла в огород собирать овощи на консервацию, усадили Клавдию Семёновну на веранду чистить чеснок и дело пошло. Быстро, радостно даже как-то. Соня неожиданно повернулась к Жене и рассказала тихонько то, о чём не секретничала даже с бабушкой. Женщина смотрела на девочку и поняла почему. Так Соня благодарила её за доброту, за то, что взяла с собой бабушку, за предоставленный кров и за... семью. Настоящую...
Следующим летом Женя взяла Соню с собой на поле. Пока коровы не затоптали его, нужно было успеть собрать клубнику. Ягод кругом было море. Такая россыпь красных брызг повсюду, что можно было собрать ведро, не сходя с места. Женька показывала девочке, как собрать самую крупную ягоду и делать это быстро.
Когда два ведра, большое и маленькое, заполнились до самого верха, Женька с Соней сели передохнуть. Женька упала в траву и распласталась как звезда. Она лежала так с закрытыми глазами и улыбалась.
Соня же сняла платок и стала им обмахиваться, чтобы успокоить красноту, вспотевшего лица.
- Варенья наварим... клубники столько, что уже закрываешь глаза, а перед тобой клубника.
- Ага. Много. Мама любила варенье.
- Скучаешь? - тут же спросила Женька и приподнялась на локтях, чтобы увидеть лицо девочки.
- Очень. Но у меня теперь есть папа, мама, брат с сестрой и куча родственников, мне некогда скучать, дел много.
- Это точно! Дел много, а я тут отдыхаю. Ты сиди, а я еще в пакет пособираю, - ответила Женя.