Всякий читатель, который начинает свой путь к Достоевскому, к пониманию лучшего знатока человеческой души (по всемирному признанию) и приблизится к нему, к постижению его пророческих текстов, будет продолжать свой путь с гением русской литературы уже до конца. Сам я периодически возвращаюсь к книгам Федора Михайловича. Чаще Достоевского я обращаюсь только к стихам Нового Завета, который также всю жизнь сопровождал Федора Михайловича с момента посещения писателем Тобольска по пути на каторгу - до последней минуты жизни был рядом.
1 июля – жители планеты Земля отмечают день Достоевского. А началась эта традиция 13 лет назад в Санкт-Петербурге, где работал и жил Федор Михайлович, улицы которого дарили великому писателю вдохновение и становились местами действия его романов. Почему 1 июля? Тут всё просто: открываем хрестоматийный роман и читаем первую главу: «В начале июля, в чрезвычайно жаркое время, под вечер, один молодой человек вышел из своей каморки, которую нанимал от жильцов в С — м переулке, на улицу и медленно, как бы в нерешимости, отправился к К — ну мосту». Столярный переулок и Кукушкин мост, скажут вам знатоки Питера и романа… А мне в последние годы приходилось останавливаться на Стремянной улице, недалеко от улицы Марата и пересечения её с Невским проспектом. Рядом с этим местом Достоевского ударил по голове пьяный смутьян, отчего писатель упал. Смутьяна поймали, арестовали, судили, а Достоевский оплатил судебные издержки и ещё дал денег своему обидчику, потому что это был Достоевский… Улица Марата до 1918 г. называлась Грязной. Именно по темным улицам и переулкам любил бродить вслед за своими сюжетами писатель, иногда разговаривая сам с собой, отчего не знавшие его окружающие могли принять за «человека не в себе». Дом №3, на углу с улицей Стремянной известен тем, что в 1879 году в этом доме мировой судья Трофимов рассматривал дело Достоевского. Вот что вспоминает жена писателя А.Г. Достоевская: «Около двадцатых чисел марта с мужем произошел неприятный случай, который мог иметь печальные последствия. Когда Федор Михайлович, по обыкновению, совершал свою предобеденную прогулку, его на Николаевской улице нагнал какой-то пьяный человек, который ударил его по затылку с такой силой, что муж упал на мостовую и расшиб себе лицо в кровь». И если я правильно понимаю географию Петербурга, сегодня эта улица называется Тихой. Это произошло в конце марта 1879 года. Буквально через три года великий писатель скончался… А его супруга продавала книги мужа по рублю прямо у подъезда своего дома, чтобы выжить. Сама она умерла в июне 1918 года в Ялте от голода и малярии… Через 50 лет, усилиями её внука, Ф. Ф. Достоевского, в 1968 году её прах, согласно завещанию, был перенесён в Александро-Невскую лавру и захоронен рядом с могилой писателя. Приезжая в Санкт-Петербург, я всегда стараюсь посетить и последнее пристанище Достоевских на этой грешной земле.
Большинство советских школьников узнавало о Достоевском и его произведениях в школе. И, в лучшем случае, выносило оттуда формулу «тварь ли я дрожащая или право имею…». Советская школа по понятным причинам избегала толкований искания нравственного закона, тем более – Бога, и потому коверкала интерпретацию текстов Федора Михайловича, но, тем не менее, именно советская школа давала мыслящему человеку возможность вернуться к Достоевскому в более зрелое время, и вдруг понять, что казавшийся за партой «скучный», «заунывный», порой косноязычный писатель – это просто гений. Просто гений. Что он, во-первых, очень интересен, что он пророк, что видел каждого из нас насквозь, и весь мир на несколько десятилетий вперёд. Хотя сам Достоевский отвечал так: «Меня зовут психологом. Неправда. Я лишь реалист в высшем смысле, — то есть изображаю все глубины души человеческой».
Мне порой думается, что в школе надо давать не «Преступление и наказание», как основной к чтению и изучению, роман, а «Идиота», который легче читается или, как говорит нынешняя молодёжь «легче заходит». Впрочем, это мой личный опыт погружения в «великое пятикнижие Достоевского», куда входят «Преступление и наказание», «Идиот», «Бесы», Братья Карамазовы» и «Подросток». Сегодня мне думается, что человек, не читавший этих романов, не может считать себя образованным русским человеком. Впрочем, о чем я?.. Сегодня очень и очень много людей, которые вообще не читают, мня при этом себя успешными, умными и даже великими. Ах, им бы читать книгу об Аркадии Макаровиче Долгоруком, который мечтал стал Ротшильдом… Эх, Фёдор Михайлович Достоевский, будто в наше время в своем «Подростке» смотрел. Или внутри человека ничего не поменялось за 2000 лет? И потому главной книгой для Достоевского оставался Новый Завет…
Особым открытием для меня стали «Дневники писателя». Высшее образование я получал на историческом факультете Тюменского государственного университета. Меня мучил тогда вопрос об утраченном «славянском братстве», о его формальности даже в системе мирового социализма, куда он большей частью был вовлечен. Я не понимал, а многие особенно сейчас не понимают, почему почти все славяне, за исключением сербов, сегодня либо открыто не любят русских, либо относятся к ним с недоверием. Особенно, после того как мы освободили их и от турецкого, а потом и от фашистского ига. И один из преподавателей подсказал мне, что ответ я найду у Достоевского, в его дневниках. Но в Советском Союзе «Дневник писателя» ещё надо было тоже найти. В интернет не заглянешь. Но я нашёл… И погрузился в чтение. Кстати, я, как любитель фантастики в юности, обнаружил в дневниках и фантастические рассказы писателя (вставные истории), как отдельные произведения – «Сон смешного человека» и «Кроткая». Напомню, там же и хрестоматийный теперь для школ «Мальчик у Христа на елке». Сегодня изучение этих дневников исследователями является отдельным направлением «достоевсковедения», а тогда их надо было просто найти. Хотя бы в самиздате… Повторяю, я нашёл. Хотя всем ненавистникам СССР сразу замечу, что Достоевского издавали космическими тиражами в сравнении с прижизненными изданиями. Скажем, первое издание «Преступления и наказания» в 1876 году – 2 тыс. экз. А в СССР только собрание сочинений выходило 55 раз общим тиражом 6, 468 млн. экз. Одно из последних - стоит на моей полке. Хотя с легкой руки главного пролетарского писателя Горького, назвавшего Достоевского «злым гением», путь русского гения к советскому читателю был труден. Но в самой читающей стране мира, Достоевский нашел свое место и на книжных полках, и в школьной программе, даже после того, как ограничивали издание «Бесов», потому как именно за этот роман не любил Федора Михайловича Ленин. А Достоевский знал, о чем писал, он писал о своих друзьях-петрашевцах, с которыми должен был умереть на эшафоте, но был помилован и отправлен на каторгу, откуда вернулся христианином и великим писателем. Хотя, надо признать, что советская социометрия определяет Толстого и Достоевского самыми читаемыми авторами. Впрочем, раньше даже в пресловутый Голливуд не брали на работу, если человек не читал Достоевского, Толстого, Чехова…
Ах, да!.. Мои поиски о неблагодарности славян… Они завершились статьей в «Дневнике писателя», которая называлась: «Одно совсем особое словцо о славянах, которое мне давно хотелось сказать». Впрочем, мысли о славянах и Европе, которые являются ключом к пониманию сегодняшнего дня как перец и соль рассыпаны во всех текстах Достоевского, на многих страницах Дневника. Но здесь – в особо концентрированном варианте.
И я позволю себе большую цитату, чтобы вы увидели, что написанное в 1877 году очень напоминает день сегодняшний: «Начнут же они, по освобождении, свою новую жизнь, повторяю, именно с того, что выпросят себе у Европы, у Англии и Германии, например, ручательство и покровительство их свободе, и хоть в концерте европейских держав будет и Россия, но они именно в защиту от России это и сделают. Начнут они непременно с того, что внутри себя, если не прямо вслух, объявят себе и убедят себя в том, что России они не обязаны ни малейшею благодарностью, напротив, что от властолюбия России они едва спаслись при заключении мира вмешательством европейского концерта, а не вмешайся Европа, так Россия, отняв их у турок, проглотила бы их тотчас же, «имея в виду расширение границ и основание великой Всеславянской империи на порабощении славян жадному, хитрому и варварскому великорусскому племени». Долго, о, долго еще они не в состоянии будут признать бескорыстия России и великого, святого, неслыханного в мире поднятия ею знамени величайшей идеи, из тех идей, которыми жив человек и без которых человечество, если эти идеи перестанут жить в нем, — коченеет, калечится и умирает в язвах и в бессилии. Нынешнюю, например, всенародную русскую войну, всего русского народа, с царем во главе, подъятую против извергов за освобождение несчастных народностей, — эту войну поняли ли наконец славяне теперь, как вы думаете? Но о теперешнем моменте я говорить не стану, к тому же мы еще нужны славянам, мы их освобождаем, но потом, когда освободим и они кое-как устроятся, — признают они эту войну за великий подвиг, предпринятый для освобождения их, решите-ка это? Да ни за что на свете не признают! Напротив, выставят как политическую, а потом и научную истину, что не будь во все эти сто лет освободительницы-России, так они бы давным-давно сами сумели освободиться от турок, своею доблестью или помощию Европы, которая, опять-таки не будь на свете России, не только бы не имела ничего против их освобождения, но и сама освободила бы их. Это хитрое учение наверно существует у них уже и теперь, а впоследствии оно неминуемо разовьется у них в научную и политическую аксиому. Мало того, даже о турках станут говорить с большим уважением, чем об России. Может быть, целое столетие, или еще более, они будут беспрерывно трепетать за свою свободу и бояться властолюбия России; они будут заискивать перед европейскими государствами, будут клеветать на Россию, сплетничать на нее и интриговать против нее. О, я не говорю про отдельные лица: будут такие, которые поймут, что значила, значит и будет значить Россия для них всегда. Они поймут всё величие и всю святость дела России и великой идеи, знамя которой поставит она в человечестве. Но люди эти, особенно вначале, явятся в таком жалком меньшинстве, что будут подвергаться насмешкам, ненависти и даже политическому гонению. Особенно приятно будет для освобожденных славян высказывать и трубить на весь свет, что они племена образованные, способные к самой высшей европейской культуре, тогда как Россия — страна варварская, мрачный северный колосс, даже не чистой славянской крови, гонитель и ненавистник европейской цивилизации…»
Узнаваемо?..
Позвонил мне один знакомец 25 июня и ехидно, ёрничая, кивая на события на западе нашем, напомнил, что этот день – День славянского единства. А я ему напомнил, что 1 июля День Достоевского и прочитал этот кусок из дневника русского пророка. И приходят на ум его слова: «Свобода не в том, чтоб не сдерживать себя, а в том, чтоб владеть собой». А самому мне кажется, что Достоевский приоткрыл тайну «своего писательства» вот таким суждением: «У меня свой особенный взгляд на действительность (в искусстве), и то, что большинство называет почти фантастическим и исключительным, то для меня иногда составляет самую сущность действительного. Обыденность явлений и казённый взгляд на них, по-моему, не есть ещё реализм, а даже напротив...»
Ну и самый злободневный афоризм от гения: «Перестать читать книги — значит перестать мыслить».
