Если бы этой флибустьерской эскапады в прошлые выходные не случилось, ее обязательно стоило бы в ближайшее время придумать – хотя бы ради того, чтобы полюбоваться на стремительное «переобувание в воздухе» публичных персон, еще недавно буквально очарованных нашим пиратом с золотыми слитками. Даже не знаю, что забавнее – их насупленное молчание в течение всей субботы или судорожные срывания баннеров и плакатов с известной рекламой по городам и весям. Кажется, еще никогда очарование не сменялось разочарованием столь молниеносно – «пропал Ершалаим, великий город, как будто не существовал на свете».
Эта молниеносная смена настроений могла бы выглядеть естественно, если бы речь шла о детях в детском саду – вчера дружил, сегодня поссорился и знать не помню, чем таким прекрасным мой бывший друг меня когда-то привлекал. Но мы-то говорим сейчас о взрослых людях – хотя бы по внешним признакам, которые хотя бы внешне могли бы уж постараться выглядеть взрослыми людьми. А нет – не стараются. При этом не то чтобы даже не стараются, а даже не стараются стараться, в лучших традициях постмодерна «обнажая швы» - то есть, изо всех сил демонстрируя нам, что все их былое очарование «флибустьером» было ложью.
И вот тут возникает один очень хороший вопрос – почему они это делают? Нас-то этим скоропалительным «переобуванием» давно не удивишь, мы прекрасно знаем, что они слова лишнего без методички не скажут. Но ведь для их собственной аудитории – которая, собственно, и фотографировалась с пиратами давеча и их флагами размахивала – эта внезапная и резкая перемена позиций выглядит как минимум странно. «Прошла любовь – завяли помидоры», так, что ли, как в народе говорят? Почему же они так не заботятся об эффекте, который производит их поведение на неискушенные умы, только путая их и вводя в полный ступор?
А не заботятся они о том, как выглядит со стороны их стремительное разочарование, думаю, как раз потому, что о мнении этой самой аудитории они никогда особо и не заботились. То есть, заботились, конечно, но ровно в той степени, пока это мнение совпадает с мнением их одного-единственного настоящего зрителя и заказчика их услуг. Вот именно он и должен воспринимать их слова так, как надо – то есть, именно так, как он сам думает обо всей этой ситуации. Думает же он, конечно, сугубо прагматически. Вчера пираты были полезны – поэтому их надо было хвалить, сегодня уже даже немного вредят – поэтому пошли вон с пляжа.
Впечатление, которое производит на остальных телезрителей такая резкая смена риторики, ни главного телезрителя, ни этих публичных персон, вообще не интересует, как никогда не интересовало в принципе само существование телезрителей помимо их очевидной полезности. Что о них там подумает совершенно обескураженный народ, им глубоко безразлично, и как и весь этот народ в целом – что есть он, что его нет. И это и есть самый главный урок, который народу из всей этой ситуации полезно было бы усвоить – ни в очаровании, ни в интересе к чему-либо по ту сторону экрана нет совершенно ничего искреннего и настоящего. Вся эта риторика – огромный надутый симулякр, который исчезает в мгновение, не оставив по себе даже воспоминаний.