Недавно критик Филипп Хорват написал в фб про писателя Владимира Сотникова и его роман "Покров", и мне стало досадно, что не знаю такого. Спросила о нем писателя Алексея Макушинского, а он его очень даже знает и дал мне почитать его книгу "Холочье". И вспомнила я, что видела однажды эту обложку в книжном "Молодая Гвардия" на Полянке, и прошла мимо, потому как ни название это, ни подзаголовок "Чернобыльская сага" меня не привлекли.
"Все, что было, есть в человеке" (о книге Владимира Сотникова "Холочье", АСТ, 2020)
Так вот: кроме названия и подзаголовка, в этой книге все хорошо. Мягкая и тонкая, буквально полупрозрачная какая-то проза. Из дали прожитых лет повествователь вглядывается в свое детство в белорусской деревне "Холочье", деревне, исчезнувшей после чернобыльских событий. (Про чернобыльскую катастрофу там почти ничего и нет - она просто висит где-то в воздухе между настоящим и прошлым. Но вот зачем было писать на обложке "чернобыльская сага"?!). Годы детства хотя и не названы, но прочитываются как 60-70-е. Первая часть - сборник коротких рассказов-эпизодов из жизни деревни и ее обитателей; каждая история - с одним центральным персонажем.
Но главное - стиль: простой и нежный, точный и теплый. Тот неспешный, чуждый суеты темп повествования, что видится мне деликатным и уважительным (по отношению к читателю). И несмотря на обилие коротких предложений, текст становится мягким и тягучим; напоминает сразу и поэтику Пруста, и Газданова, и даже чем-то прозу Ильи Кочергина.
Безымянный повествователь возвращается (возможно, лишь мысленно) в место, где была раньше деревня Холочье, в которой он провел свое детство. В воспоминаниях о детстве он выискивает истоки своих чувств и ощущений, моменты их зарождения. "Я не умел еще думать, и вместо этого только чувствовал". Из ощущений прорастают мысли ("Я учился думать через свою деревню"), а затем и художественные образы. Да, преимущественно его воспоминания - о разных чувствах, обнаруженных в себе впервые. Он всматривается в свои детские годы, как тогда всматривался в глубину круглого озера, и вспоминает не только дома на деревенской улице и их обитателей, но и запомнившиеся на всю жизнь чей-то испуганный взгляд, чье-то внимательное молчание ("наводя окуляр моей памяти на жителей Холочья…"). И становится ясно, что привычка к рефлексии наращивалась уже, когда мальчик шел по улице к колодцу, мысленно представляя всех обитателей тех домов, мимо которых он проходил.
"Все, что было, есть в человеке", - в этой заключительной фразе книги кроется основная авторская идея; герой-повествователь уверен: все, что случилось в детстве, не прошло, а осталось с ним навсегда. Вот, например восторг спасения мальчика, застигнутого в поле грозой: "Хлынувший ливень погасил не только молнии, но и мой страх, сменившийся восторгом спасения, который развеялся, я это знаю, по всей моей будущей жизни". Все состояния, настроения, ощущения не только не исчезли, а растворились во всей его последующей жизни, оставили в ней свое послевкусие.
В связи с этим время предстает в этой прозе некой загадочной, относительной категорией, на непостижимость которой автор указывает неоднократно: "Время непонятно, как потусторонний мир - слова о нем здешние, наши, привычные, а мир так и остается недоступным пониманию. О нем можно говорить его словами, но у нас их нет. Может быть, время подвластно музыке, но я не умею думать так, как звучит музыка. Время и похоже на музыку, так же чувствуется лишь прозвучав. И так же кружится голова от невозможности оказаться внутри этого неуловимого течения". Вот такие отвлеченные размышления (в котором, кстати, поймано и свое ощущение - "кружится голова") вкраплены в рассказы о деде Гытале, бабке Гаврилихе, первых любовях (Наташа, Лариса, Аня) и многочисленных друзьях-мальчишках.
Во второй части книги, из шести глав одна (самая объемная) отдана воспоминаниям деда - Л.А.Карпекина (род 1903) с бесхитростным названием "Прожитые годы" и еще одна - воспоминаниям матери - Антонины Леонидовны Карпекиной. Вся книга Сотникова, скорее всего, имеет автобиографическую основу, и воспоминания деда и матери с большой вероятностью созданы с опорой на документальный текстовый материал. "Прожитые годы" деда описывают историю семьи до начала Великой Отечественной войны (он, директор сельской школы, уходит на фронт), а воспоминания матери как раз эту историю подхватывают, продолжают: она пишет о событиях войны и послевоенной жизни. В этой части книги рассказана семейная история, связь поколений, и в заключительной главе умирающий дед как будто передает семилетнему внуку (будущему повествователю) ответственность за продолжение рассказа.
В детстве для повествователя, очевидным образом, скрыт и ресурс любви. "В детстве я не замечал любви, окутывавшей меня. Я вспоминал ее лишь потом, повзрослев. А тогда я просто жил - кто думает о воздухе, которым дышит?". Параллель "любовь - воздух" ощущается на многих страницах; недаром на обложке слова Татьяны Бек "Проза Владимира Сотникова - настоящая, не сконструированная, а выдышанная…". При чтении как будто начинаешь дышать в такт словам - медленно, глубоко, размеренно. Несмотря на на присутствующую в тексте грусть об исчезнувшем не только времени, но и пространстве простого, ясного, наполненного любовью детства (а возможно, и благодаря этой грусти), книгу Владимира Сотникова хочется сравнить с кислородным баллоном, порой столь необходимым в душном настоящем.
"Холочье" - это, разумеется, предельно ностальгическая история, реквием по исчезнувшей деревне. "Если бы существовало Холочье сейчас, я вернулся бы туда. Где еще так бесконечен взгляд?". Взгляд из детства в бесконечность жизни, и взгляд повествователя (возраста которого читатель не знает, но можем предположить, что он вполне почтенный) к истокам жизни. Помимо мотива бесконечности, продолжения всего ("Бог - это продолжение", - слова матери), еще один заметный и озвученный автором мотив - "устремленность к простоте" - как стилистической, языковой, так и жизненной.
Татьяна ВЕРЕТЕНОВА