Объективно, текущая реальность для нас сейчас существует в системе понятий и ценностей литературных сюжетов: Тургеневские женщины, мудрость Соломона, рыцарское поведение, преступление и наказание, поцелуй Иуды, Эдипов комплекс - эти и другие понятия и устойчивые формы знакомы практически каждому человеку. Эти понятия появились из исторической, религиозной, исторической, но в большей части из из художественной литературы. Использование их даёт особый, метафоричный характер звучанию речи, эти и множество других понятий сформировали литературоцентричность русской культуры. В метаисторическом масштабе литературоцентризм (литературно-словесные формы выражения мыслей) русской культуры имеет больший вес, чем в культурных традиция Европы, Азии и Нового Света. С XIX по конец ХХ века литературоцентричность формировала новые взгляды и приоритеты русского, а позже и советского общества: даже с учётом того, что по мнению многих исследователей литературоцентризм в современной России ХХI века идёт на спад, вес и значение этого фактора продолжают иметь главенствующее значение.
Всегда ли этот феномен русской культуры положительно влияет на психологию поведения, на самоощущение человека, на его цели и идеалы? Литературоцентризм как психологический фактор имеет и деструктивный эффект, несмотря на свою эстетическую красоту и простоту использования. Женщины безуспешно ищут рыцарей без страха и упрека, мужчины не замечают жизни вокруг, разыскивая идеальных дам из книг своей юности в реальном мире. Мы имеем систему ценностей и взглядов, большей частью основанных на вымышленных текстах, имеющих большей частью развлекательный и метафорический смысл. Человек под влиянием литературоцентризма легко избегает размышления и рефлексии, удобно подбирая готовую литературную форму для выражения своей мысли. Мы синхронизируем себя под судьбы и сценарии героев вымышленных, используем их поведенческие шаблоны и системы взглядов.
Синхронизировать себя с вымышленными героями и сюжетами приучают уже со школы: хорошо помнятся задания на тему "на кого из литературных персонажей я хочу быть похожим". Мы приучаемся с юных лет анимировать, оживлять выдуманных персонажей классической литературы, перенимать паттерны поведения и образ мыслей, внедряем их внутрь себя. Причем персонажи эти не из публицистики или мемуаров, рассказывающих о реалиях судеб, жизни и поступках, логике и решениях, принимаемых в реальном мире. Мы видим лишь вымышленные ситуации и их участников: гротескных зачастую, утрированно-драматичных, подчёркнуто невротичных героев, как это требует жанр. Объективно, читательские ориентиры смещены в сторону художественной (иными словами, развлекательной) классики, ее цитирование является социально-одобряемым признаком хорошего тона.
Хорошо натренированная память позволяет оперировать шаблонами цитат и классическими литературными образами, вытесняя собственные когнитивные процессы. Классический выбор практически всегда отличный способ не утруждать себя исследованиями и не погружаться в огромный массив размышлений и сомнений. Если смотреть на вопрос шире, не ограничиваясь литературой, то возвеличивание классики мешает развитию навыка формировать личные суждения и познавать окружающее. Удобно не задумываясь рекомендовать музыку Вивальди и Бетховена, картины Рубенса и Репина - ведь можно в юные годы выучить вполне осиливаемый хрестоматийный кодекс классики и блистать хорошим вкусом и манерами на протяжении всей жизни. Когнитивная лень, отсутствие навыка личного познания мира и социальный конформизм легко могут быть оправданы любовью к консервативной классике.
В социальной жизни удобно отказаться от индивидуальности, делая выбор в сторону стандартов, демонстрируя одобряемую обществом стандартную модель культуры и образованности. Мы хотим избежать "малодуховного" современного мейнстрима, делая на наш взгляд безпроигрышный выбор, прошедший проверку временем: слушать - классику, читать - классику, одеваться - классически, быть эстетом тяготеющим к "безупречным" и проверенных временем аксиомам. А в реальности нередко выбор классической музыки не признак личного вкуса, а маска прикрывающая нежелание искать и изучать другие направления и формы. Маска, скрывающая отсутствия навыка к личной рефлексии и формированию индивидуальных взглядов.
Литературоцентризм во время постмодерна трансформируется, доминирование художественных образов в аудио-визуальных формах усиливается. Вымышленные характеры и судьбы стучатся в сознание человека даже если он не читает книги, фразы из фильмов вытесняют литературное цитирование, но сюжеты и коллизии все так же далеки от реальной жизни, как мысли Раскольникова от размышлений реального убийцы. Стоит ли ограничивать наше погружение в классические произведения с их яркими персонажами - конечно, нет. Эти образы имеют большое значение как нравственные и эстетические нарративы, и конечно же, как культурные феномены достойные детального изучения. Будет полезным балансировать изучение художественной классики литературой пусть менее развлекательной, но более содержательной: литературой истории, науке, действительности и ее осмыслению.
В заключении зададимся ключевым вопросом влияния навыка чтения на формирование личности и расставим приоритеты. На человека и его развитие в первую очередь влияет развитие навыков речи, а не навыков чтения (при всей безусловной полезности этого занятия). Работы Выготского, Лурии и других исследователей, а так же объективные наблюдения связи речевых навыков и когнитивных способностей позволяют с уверенностью утверждать, что человеческая психика и мышление формируются и прогрессируют вокруг устной речи. Структура, последовательность и логика мышления формируется восприятием, осмыслением и воспроизведением речи, и значение литературы на развитие личности имеет наибольшее значение именно в этом контексте. Чтение как способ получения информации имеет огромное значение, тем не менее развитие когнитивных способностей может достигать больших высот на фоне полного отсутствия навыков чтения и письма, на примере греческий философа Сократа, наследие которого мы изучаем косвенно по трудам Платона. В целом оборот книг и их продажа в Древней Греции появились лишь в V веке д.н.э, что не мешало развитию фундамента философии, но развитие книжной культуры дало возможность масштабировать эти знания, сделать их доступными и в итоге сформировать современную цивилизацию.
Феномен Маугли, в детстве лишенных возможности развития речевых навыков, показывает необратимые последствия их отсутствия: такие дети после возврата в человеческое общество не способны к нормальному мышлению, одной из особенностей которого является наличие второй сигнальной системы. Речь формирует условно-рефлекторные связи, где слово становится сигналом и условным раздражителем, и речевая основа второй сигнальной системы определяет структуру абстрактно-логического мышления и регулирует высшую нервную деятельность (понятие введено физиологом И.П.Павловым). Воспитываясь среди животных, дети-Маугли получают лишь общую для животного мира и homo sapiens первую сигнальную систему, то есть ощущений и представлений об окружающем пространстве и жизненно-важных естественных функциях выживания в нем. Абстрактное мышление, способность разумно воспринимать, анализировать и прогнозировать события формируется вокруг умения говорить и воспринимать речь другого человека, а навыки чтения и письма дают возможность транслировать и воспроизводить в больших масштабах. Обобщенно говоря, философия и культура создавалась не умевшими читать и писать Сократом и Гомером, а дислексия не мешала продуктивности и таланту Леонардо да Винчи, Петра Первого и Альберта Эйнштейна.