Елизавете 20 лет и она педагог в третьем поколении: заканчивает третий курс Института педагогического образования социальных технологий по направлению специальное (дефектологическое) образование Тверского государственного университета. Еще подростком Елизавета в роли волонтера помогала детям с ограниченными возможностями здоровья, а сейчас проводит индивидуальные занятия и тренинги для детей, имеющих временные или постоянные отклонения в физическом или психическом развитии. Мы говорили о выборе непростой профессии, сорванных уроках и любви к обучению детей.
— Елизавета, привет! Расскажи, как ты оказалась в педагогике?
— Моей мечтой детства это не было. Я хотела стать врачом-эндокринологом, но к 16 поняла, что это не мое. Тогда начались бурные обсуждения с родными, куда же мне стоит поступать. Мои мама и бабушка — сурдопедагоги [занимаются воспитанием и обучением детей и взрослых с нарушениями слуха]. Стаж работы моей бабушки — больше 45 лет, а мама возглавляет одно из коррекционных образовательных учреждений Вышнего Волочка. Но несмотря на это, я не грезила профессией педагога: видела, как устают мама с бабушкой, и как сильно они переживают за своих воспитанников. В 2019 году в Вышний Волочек приезжали специалисты из московского ППМС-центра [Центр психолого-педагогической и медико-социальной помощи] и мама предложила мне прийти на обучение. Я решила попробовать. На тот момент я уже сотрудничала с одним благотворительным фондом и была в статусе волонтера. На обучении нам рассказывали про дисфагию — неумение глотать и пережевывать пищу. Объясняли, как помочь такому ребенку, как правильно их кормить. Помню, что увидев, как детей, которые лежат в кроватках, кормят ложечкой или через зонд, я очень непросто эмоционально пережила этот опыт. Тогда я испытала страх работы и жалость к таким деткам, даже сейчас у меня стоит перед глазами эта картина.
— А в детстве ты сталкивалась с такими детьми?
— Конечно. Например, когда летом бабушка с мамой работали, меня было физически не с кем оставить. Я приходила к ним в школу, сидела рисовала или выходила на пришкольную площадку и играла там с ребятами. Тогда у меня совсем не было понимания, что они чем-то отличаются от меня. Но по мере того как я росла, видела ребят, слышала, как мама с бабушкой обсуждают рабочие моменты, начинала понимать, что таким ребятам нужна специальная помощь — свои преподаватели, особый подход. Я росла в среде нормотипичных школьников, но все равно достаточно много времени проводила и со школьниками с ОВЗ.
— А в какой момент ты стала не просто играть, а уже сама помогать таким детям?
— Как только появилась возможность (по возрасту), я начала ездить помощником и сопровождающим в различные поездки с такими ребятами. Можно сказать, что так и начался мой волонтерский путь.
— Расскажи, как ты попала в волонтерскую среду?
— Еще учась в школе, я прикрепилась к благотворительному фонду «Вместе детям». «Волонтерила» там около года. По опекой фонда были детки с различными нарушениями. Моей первой подопечной была девочка с детским церебральным параличом.
— А был ли какой-то отбор среди желающих стать волонтерами для детей с ОВЗ? Нужна ли какая-то специальная подготовка или специальное образование?
— Не могу вспомнить каких-то специальных требований для кандидатов. У меня было просто что-то вроде собеседования, после которого меня утвердили. Естественно, все волонтеры проходят специальное обучение, но его проводят уже на практике: «новенькие» наблюдают, как профессионалы ухаживают, общаются с ребятами. Так что попробовать стать волонтером может любой, даже человек не из сферы специального образования. Но, естественно, ни о какой серьезной коррекционной работе и составлении учебных программ речи не идет. Волонтеры лишь помогают.
— Что это был за год для тебя в благотворительном фонде? И главное, почему такой эмоционально непростой опыт тебя не остановил пойти в эту профессию, не закрылась от такой стороны мира?
— Не буду лукавить, что коммуникация с некоторыми детьми мне давалась тяжело, иногда мы не могли понять друг друга. Было очень много детей глухих и слабослышащих. Тогда я выучила какие-то базовые жесты и чуть-чуть букв. А решила остаться, потому что помимо трудностей за тот год волонтером я пережила и много хороших моментов. Я видела, как дети искренне смеются и веселятся, чувствовала, что они привязываются ко мне. Все это вызывало во мне бурю эмоций. Я поняла, что могу им помогать.
— Ты приняла решение поступать в университет на педагога для детей с ОВЗ после года волонтерства?
— По сути, мама с бабушкой очень сильно повлияли на этот выбор. Я до последнего сомневалась — мое это или нет. Сначала, у меня вообще было максимальное отторжение к педагогике (смеется).
— Куда ты поступила?
— Я не хотела уезжать далеко от дома, поэтому поступила в Тверской государственный университет. Да и учиться и жить в Твери дешевле, чем в той же Москве. Конечно, московские вузы кажутся престижней, но университет университету рознь. Я считаю, что мой вуз в своей области один из лучших и нисколько не уступает столичным.
— Как проходит твое обучение?
— Это может прозвучать высокомерно, но в университете научными словами объясняют то, что я уже знала, исходя из своего опыта волонтерства и общения с бабушкой и мамой. На первом курсе мы изучали анатомию, историю, введение в психологию. Но только на втором курсе я поняла, что выбрала свою профессию. Внезапно я ощутила, насколько здорово быть педагогом — ты будто управляешь маленьким государством. Тогда я начала получать истинный кайф от профессии.
— Какими качествами, на твой взгляд, должен обладать педагог, работающий с детьми с ОВЗ?
— Педагогика в целом — не для всех. А коррекционная педагогика тем более. Это банально, но педагог, в первую очередь, должен подавать пример детям, быть их наставником. Нужно идти в ногу со временем: круто зависать в Тик-Токе, «шарить за тренды» и знать, чем вообще интересуются дети и подростки. На практике я поняла, что педагогу детей с ОВЗ обязательно нужно иметь при себе какие-то «плюшки». Это может быть вообще все, что угодно: крутые наклейки, какие-нибудь конфетки, сушки, печеньки. Это стимулирует даже девятиклассников. У меня на занятии был такой случай. Ребятам в качестве упражнения нужно было придумать как можно больше предложений, которые успокаивают и вселяют уверенность. Например: «я молодец», «я справлюсь», «я умница». Поначалу, все отказывались его выполнять, но, увидев у меня наклейки, чуть не подрались из-за того, выясняя, кто же лучше выполнил упражнение и придумал большее количество предложений. Конечно, важна и терпимость, стойкость, ориентация на результат. Если дети что-то не понимают, то нужно вернуться и объяснить в 53-й раз. К этому нужно относиться нормально. Важно не боятся таких детей, быть спокойнее, стараться переводить все в шутку, игру. Еще важна жизнерадостность. Если ты ходишь с лицом-кирпичом, то ни о каком доверии и расположении детей к себе не имеет смысла и говорить. Необходимо вселять уверенность, воодушевлять учеников, увлекать и давать им возможность почувствовать, что тебе не все равно. Дети это очень хорошо чувствуют.
— А как ты считаешь, нужно ли дружить со своими учениками?
— Я стараюсь не допускать панибратства. Да, мне 20 лет, но со мной общаются только на «вы» и больше никак. Допуская панибратство, рушится учебный процесс. Это мешает. Важно транслировать то, что ты с детьми на одной волне, но и показывать, что вы не друзья. Это очень незаметный, но существенный нюанс. Важно сохранять свои роли, ничего не смещать.
— Был ли у тебя перед практикой страх, что морально не сможешь справиться, работая педагогом с детьми с ОВЗ?
— Такого страха у меня никогда не было, ведь я с детства видела таких детей, общалась с ними. Был лишь страх неудач: что у меня не будет получаться, не хватит каких-то навыков. Но с годами я поняла, что дети с ОВЗ не хотят ощущать по отношению к себе жалость. Им нужна любовь, забота, новая интересная информация, какие-нибудь интересные истории и игры. Ведь они просто дети, такие же личности, только с чуть большими потребностями.
— Сталкивалась ли ты во время практики со сложными ситуациями? Когда не знала, что делать и как реагировать?
— Самый непростой возраст — это подростки 9 класса. Они прекрасно понимают, что мы молодые практикантки и пытаются срывать уроки. Сейчас я завершаю свою полугодовую практику от университета. Такой трудный урок был недавно. Наступил апрель. Учиться никто уже не хотел — солнышко, тепло. Тем более 9 класс. Конечно, были в том классе ребята, которые внимательно слушали и выполняли задания. Но были и те, кто задавали нам некорректные вопросы, на которые мы старались ответить максимально педагогично, ведь если оставить такой вопрос без ответа, то он будет зациклен на протяжении всего занятия: его будут повторять, шутить, тем самым срывая занятие, отвлекать других ребят. Но мы с моей коллегой тогда все-таки довели занятие до конца. Но впечатление осталось не очень приятное.
— А помнишь ли ты, как проходили твои первые занятия в качестве педагога?
— Мой самый смешной и провальный педагогический момент произошел на первом же диагностическом занятии с ребенком. Естественно, я знала, к какому ребенку иду, знала его возраст, имя, диагноз. Обдумывала, как представиться, расположить к себе. И в момент знакомства я задаю ребенку вопрос следующего содержания: «Привет, Илюша. Как тебя зовут?». Мы до сих пор с подругами смеемся над этой ситуацией.
— А за какие моменты ты любишь свою профессию, что дарит положительные эмоции?
— Я обожаю динамические паузы в школе, они нужны, чтобы дети, переключившись на активную деятельность, отдохнули от учебы. Когда играли песни, мы сами танцевали вместе со всеми ребятами. Еще здорово «играть» вместе с ребятами в рамках социально-бытовой ориентировки. Я даже успела побывать кассиром: кассы у нас не было, поэтому «пикать» продукты приходилось прямо в воздухе, голосом имитируя звук работы кассового аппарата. Ну, и, конечно, самое крутое, это когда к тебе подходят дети, обнимают и напоследок говорят: «Почему у нас нет таких крутых учителей?».
— Кстати, а какие твои навыки помогают тебе в работе с детьми?
— Я училась в музыкальной школе, поэтому думаю в будущем внедрять элементы музыкотерапии в свои занятия. Через музыку можно многое понять, а также найти контакт почти с любым человеком. Кстати, также вокализация очень эффективна в некоторых случаях при занятиях с логопедом.
— А какие у тебя планы после окончания бакалавриата?
— Как минимум, хочу поступить в магистратуру на направление «менеджмент в образовании». А свой профессиональный путь начать с работы учителем. После выпуска планирую с головой окунуться в педагогику. Надеюсь, что магистратура сможет мне дать понимание того, как изнутри устроены образовательные учреждения: начиная с экономики, заканчивая проектированием программ. В очень далеком будущем хотелось бы открыть собственную школу с современной аппаратурой, которая помогала бы детям с ОВЗ лучше адаптироваться в мире. Например, для ребят с нарушением слуха — звукоусиливающая аппаратура, специальные наушники, микрофоны для сурдопедагога и т. д. Очень увлекают детей планшеты, встроенные в стенку или в рабочие столы. Уже сейчас разработано много разных программ, которые помогают в развитии навыков, необходимых детям. Практиковать занятия на балансире для развития крупной моторики. Для детей с аутизмом очень полезен «дом Совы» — дорогостоящее оборудование для сенсорной интеграции, которое, к сожалению, есть далеко не в каждом специализированном учреждении.
— Спасибо, Елизавета. Удачи тебе!
Понравилась статья? Подписывайтесь на @edu24_bot — у нас еще много интересного.
Материал подготовила: Ксения Максимова