Александр Лукашенко достиг соглашений с конфликтующими сторонами в России. Евгений Пригожин принял предложение президента Белоруссии о "остановке движения бойцов ЧВК "Вагнер". Однако остается вопрос о том, что именно произошло и как сейчас следует поступить.
Вечером 24 июня появились сообщения о полностью выгодном и приемлемом варианте разрешения ситуации для бойцов ЧВК "Вагнер", с гарантиями их безопасности. Пресс-служба президента Белоруссии подтвердила это заявлением, а некоторые другие источники утверждают, что переговоры включали более сложную конфигурацию с участием различных лиц, включая губернатора Тульской области Алексея Дюмина и возможно, секретаря Совета Безопасности России Николая Патрушева.
Тем не менее, детали переговоров и обсуждаемые вопросы остаются неизвестными. Пресс-служба Евгения Пригожина также не предоставила полной ясности, и все остальные источники не дают нам достаточно информации для понимания ситуации.
Хотя можно предположить, что произошедшее в Ростове, Липецке, Воронеже и по пути колонн штурмовиков на Москву будет подробно рассмотрено в ближайшее время, сейчас можно лишь задаться вопросом о том, что именно произошло 23-24 июня и как эта ситуация завершилась.
Бывшие мятежники, а ныне кто? Мятеж не может закончиться успешно, иначе его не называли бы мятежом. Тем не менее, самое интересное заключается в том, что мы не знаем, какой статус сейчас имеет бывший мятежник.
Что мы знаем на данный момент? Мы знаем, что ЧВК "Вагнер" под руководством своего основателя и лидера находилась в состоянии мятежа в течение суток. Интересно, что термин "мятеж" был использован не журналистами, а в официальном сообщении Национального антитеррористического комитета и ФСБ, а также в выступлении президента.
Если с лидером мятежников были заключены соглашения (неважно какие), то это значит, что его больше не считают мятежником? Политолог Сергей Марков отмечает:
"Все дела в отношении Пригожина уже отменены. Путин держит своё слово".
Отлично. Но каким образом теперь определяется статус бывшего мятежника?
Возникает следующий вопрос. "Вагнер" отступает обратно в свои полевые лагеря. Понятно, что это произошло, чтобы избежать реальных боевых действий, возможно, с целью предотвращения полного уничтожения колонн, направляющихся к Москве. Но были ли сделаны уступки и выполнены какие-то требования, предъявленные Пригожиным? Говорят, что одним из основных требований была отставка министра обороны Сергея Шойгу. Трудно комментировать это, так как такая отставка, если она произойдет, может серьезно подорвать авторитет Министерства обороны и всего руководства вооруженных сил.
Но это еще не все. "Вагнер" не достиг Москвы и вернулся в лагеря. Куда же они отправятся из этих лагерей (не обязательно сразу, но в перспективе)? На фронт? Как было сказано ранее и повторяется сейчас, для выполнения каких важных задач, возможно, в Африку? Главный вопрос: как и кто сможет быть уверенным, что ЧВК выполнит поставленные перед ней задачи?
Интересно, какой статус теперь у ЧВК в системе силовых структур России и в политической системе? Ранее он считался неофициальным, но понятным для "лиц, принимающих решения". После мятежа и переговоров 24 июня этот статус, очевидно, изменился. Какой он теперь? Кто будет командовать ЧВК и выдавать ей задания? Что произойдет, если одно из этих заданий будет считаться невыполнимым, вредным или оскорбительным?
Мы сталкиваемся с множеством вопросов, на которые нет ответов не только у общественного мнения, но, возможно, и у высокопоставленных лиц, принимающих решения.
Что мы можем извлечь из этого? Вероятно, самый адекватный и краткий комментарий после новости о том, что "Вагнер" отступает, был дан основателем Царьграда Константином Малофеевым, который просто написал: "Дай-то Бог". Потому что, если есть что-то принципиально важное и положительное в произошедшем, то это то, что гражданская война (пока) не случилась. Попытка военного переворота не удалась. Разногласия между различными частями российских вооруженных сил (пока) не вылились в открытые столкновения. Это благо. Это бесспорное благо.
Однако, радуясь этому благу, мы не можем не задавать себе и другим вопрос: можно ли быть уверенным, что случившееся никогда не повторится?