Григорий Иоффе, директор издательства "Петербург - ХХI век"
Сегодня - День кораблестроителя. Это был праздник Сергея Захарова. Морехода, судостроителя, бизнесмена. Поэта. За десять лет - с 2009 по 2019 - мы вместе с постоянным редактором Сергея Ириной Поповой издали четыре его поэтических сборника. Этот стал последним...
Предисловие друга:
«Прощай, прощай, мой бывший я…»
«…Прошлогодние стихи» – последняя книга Сергея Захарова. Последняя не потому, что он перестал писать. Просто его самого не стало, он ушёл навсегда, в хорошем «битловском» возрасте – 64. «When I’m Sixty Four»… А стихи он писал постоянно, не переставая, так же, как постоянно напропалую влюблялся, азартно бился с ветряными мельницами и играл в свою собственную жизнь, как в преферанс. Ершистый и задиристый, Сергей многим не нравился своей непохожестью на других. У кого-то он вызывал зависть (счастливчик, сластолюбец, баловень судьбы!), у кого-то раздражение. Но едва ли кто-то мог оставаться равнодушным к этому яркому и неординарному человеку. И, конечно, – к его стихам, иногда нервным и ломким, порой нарочито грубоватым, но почему-то неизменно цепляющим за живое... Каждый поэт всегда пишет о себе, его стихи – это зеркало, отражающее всё, что в нём происходит. Эти отражения зыбки и многослойны, как потаённые движения души. Порой за видимой напыщенностью сноба проглядывает трогательная беззащитность и растерянность подростка. А за полными самоиронии строками Сергея Захарова: «Боролся и искал, и скис, не обнаружив…» – чувствуется боль живого человека, его искреннее огорчение по поводу несовершенства окружающего мира. Впрочем, вам может увидеться в этих стихах что-то совершенно иное… Поэт ушёл. Но остались его рукописи и книги. Памятник нерукотворный.
«Прощай, поэт! Кружись, Земля,
Кружись до головокруженья.
Нет смерти – есть преображенье.
Прощай, прощай, мой бывший я!..»
Александр Никифоренко
На фоне стальных кораблей прошла вся сознательная жизнь Сергея. Эти слова стали заголовком первой нашей совместной книги. Для издательства - знакомством с новым автором, для поэта - итог более чем 30-летней творческой работы: внешней - трудовой, и внутренней - творческой, в которой он предстаёт не только опытным морским волком, но и тонким лириком, метафористом и философом, а подчас и довольно злым, не без соленого словца, сатириком.
О Захарове, человеке и поэте, рассказывала на встрече в библиотеке имени Паустовского, посвященной 30-летию нашего издательства, Ирина Попова, его давний друг, редактор и вдохновитель.
2013 - сборник "Снег":
2015 - книга стихов "СПб.":
Над версткой и оформление всех четырех сборников работал наш дизайнер Алексей Портнов.
Сергей Захаров
Собачье сердце (отрывок)
«Сапсан» приехал. Станция Москва.
Конечная, как всё у нас конечно.
Бравурный марш грохочет у виска,
встречая понаехавших сердечно.
Чем ближе приближаешься к Кремлю,
тем чётче ощущаешь запах серы,
где всё подвластно евро и рублю,
где всё вокруг лишь плац для лицемеров.
Здесь золотом покрыты купола
на пафосных и одиозных храмах.
Здесь птица Гамаюн гнездо свила
и ублажает пеньем пухлых хамов.
Здесь сердце оболваненной страны,
где надо подчиняться, а не думать.
И кладбище зачем-то у стены,
и Мавзолей – глупее не придумать.
Здесь в праздники весёлые салют,
и сапоги грохочут по брусчатке.
Здесь ежедневно бонзы сладко жрут
икру каспийскую и крабиков с Камчатки.
И утомившись от бумажных дел,
на джипах пробки объезжая ловко,
под вечер убывают на пленэр,
домой из центра, то есть на Рублёвку.
Страна не здесь. Здесь прыщик на лице,
припудренный, как любят голубые.
Россия – где кончается шоссе.
Там начинается
и только там – Россия.
Литейный проспект
Свет горит рассеянно
в зеркалах витрин.
По лотку Литейного
льется сталь машин.
Весь покрытый блестками фонарей,
увы! –
сжат простором Невского и седой Невы.
Но, в реке не тонущий,
он, назло волнам,
мост, как руку помощи,
перекинул нам.
* * *
Усталость, источивши плоть,
взялась за душу.
В слабости немея,
тащусь в лабаз
за разной бакалеей
и бутыльком, чтоб укрепиться хоть.
А хочется,
в пути помыслю я,
так мало: водки с огурцом хрустящим,
девичьих губ, доверчиво манящих,
и прочего желанья бытия.
Приду назад
под захламленный кров.
Опять один.
На стол метну баранки,
под огуречик высосу полбанки
и зарифмую «вновь», «любовь» и «кровь».
* * *
Где-то в море ходят корабли
далеко-далёко от земли.
Помашу им с берега - пока! -
на тахте валяя дурака.
Сколько можно по морю ходить,
а когда вершить, когда любить?
И зевок знаменьем осеня,
я скажу - ходите. Без меня.
ПАМЯТНИК
День, когда я уйду,
будет пасмурен.
Ночью
с неба будет идти
то ли дождь, то ли снег.
Петропавловки шпиль,
так же остро заточенный,
на свинце облаков
процарапает след.
Петербург равнодушный,
друзья изумлённые,
дань отдавшие с горя
пьянящей лозе,
ненадолго на сером узрят
небосклоне
накарябанный ангелом
вензель СЗ.