Сразу после нашего с мужем переезда в домик за городом началось то, "что-нельзя-называть". Мы успели порадоваться огромным панорамным окнам в гостиной около месяца, а потом февраль разбудил нас ранним утром и выдал нам билеты в первый ряд на самое жуткое зрелище. Из наших окон было видно лес, пруд, а за ними поле и деревья на горизонте. Видеть дым, поднимающийся из-за этих деревьев было по-животному жутко. Мы стояли у окна, взявшись за руки, и чувствовали себя как Нортон и Хелена в "Бойцовском клубе". Смерть витала над миром все предыдущие годы пандемии, и наверное, мы просто были готовы к такому повороту событий. Поэтому ничего не оставалось, как принять абсурдность ситуации и строить жизнь дальше.
Тогда все было в таком хаосе и контрасте. Спокойные и белоснежные стены нового дома, умиротворяющие пейзажи за окном, огород и посадка деревьев то и дело прерывались грохотом в небе, от которого все тело сжималось в маленькую точку. Но человек, как выяснилось, привыкает ко всему. А мы, как художники, спасались своим искусством. Андрей, до этого создававший серию масляных холстов, изображающих небеса - потерял желание писать одно лишь небо. Наверное, потому что в небо стало смотреть попросту небезопасно. Он стал писать пейзажи, окружавшие наш дом, изучал цвет и тон с удвоенной силой, приняв решение стать членом Союза художников.
Я же продолжала очаровываться миром папье-маше. Этот медиум затянул меня прежде всего своей спокойной этапностью, подобной той, с которой работают строители. Прочитать нужную литературу и вычленить нужную информацию и ведущие символы. Набросать в блокноте план-чертеж. Создать форму-каркас из картона и пластика. Затем нанести несколько слоев проклеенной бумаги, с межслойной просушкой. Потом нанести грунт. Потом - шпатлевку, высушить и зашкурить. Провести рукой по итоговой гладкой и белоснежной поверхности. Ощутить все изгибы и углубления. Воспринять работу как геометрическое, почти живое тело. И только потом - приступить к росписи.
Я создавала ковчеги из папье-маше один за одним, параллельно изучая растительный мир нашей области. Муж мой, будучи ярым поклонником пленэра, часто вывозил меня с собой в леса и поля рядом с местами, где мы живем. И, пока он работал, я ходила вокруг и собирала травы. Постепенно, я стала все больше разбираться в них. Читала разные книги, забивала те цветы, что понравились, в приложение и читала статьи о каждом. Чем больше я изучала растения, тем больше понимала, насколько этот мир бесконечен и прекрасен. Так, растения стали кочевать в мои работы.
Я выяснила, что растения могут сказать очень многое, не произнося ни слова. Этот новый универсальный язык неких колебаний, вибраций, текстур и какой-то потрясающей зеленой хрупкой структуры показался мне настолько красивым языком, что мне все больше хотелось пытаться говорить на нем. В том время я впервые ощутила, что природа вокруг отвечает на мои вопросы. Я думаю, что отчасти, это случилось потому, что мы с Андреем "заземлились". Мы стали ближе к почве, к земле, к корням. Та энергия, в которой мы стали жить очень отличается от той, которая царит в суетливом городе, оторванном от земли. Когда, придя вечером с работы, ты садишься на ступени дома, твои босые ноги погружены в траву, ты смотришь на лес и поле - мозг мыслит совсем иначе, чем когда ты включаешь телевизор или думскролишь в телефоне, запираясь в квартире, в бетонной коробке. Ты живешь вне шума, вне цвета, вне химии и пластика. Вне людей. И постепенно понимаешь ценность молчания и созерцания.
Итогом моих изысканий с папье-маше и растениями стала микро-выставка под названием "СОЛНЦЕСТОЯНИЕ" в ресторане-оранжерее.