Глава комитета Совета Федерации по конституционному законодательству и госстроительству Андрей Клишас заявил, что в данный момент нет необходимости в подготовке отдельного законопроекта, касающегося деятельности частных военных компаний. И что подследственные могут заключать контракты только с Минобороны. Ранее в Госдуме заявляли о подготовке предложений, касающихся правового статуса частных военных компаний в РФ. Вечером 26 июня Владимир Путин выступил с обращением к нации, подведя черту под неудавшимся мятежом. Как развивается ситуация?
Главные впечатления от заявления Путина: имя куратора ЧВК более не упоминается. Понятно почему: из разряда предателей возврата нет. Все остальные оценки тоже были даны достаточно жесткие, но рядовым вагнеровцам было обозначено три пути: либо на контракт в Минобороны, либо домой, но можно и в Белоруссию.
Кое-что по поводу будущей судьбы частных военных компаний уже стало понятно из заявления хорошо осведомленного сенатора Клишаса. Оно заметно отличалось от заявления, которое ранее сделал глава думского комитета по обороне генерал Картаполов. Тот, в частности, говорил, что необходимости запрещать ЧВК «Вагнер» нет, но в Думе готовят соответствующее законодательство о частных военных компаниях. Правда, несколько позже он же заявил, что подготовка такого законодательства будет идти долго. Очень долго. И что за оставшееся время весенней сессии точно не уложатся.
Что касается условий, на которых мятежники остановили продвижение к Москве, то ожидавшиеся подробности на третьи сутки после мятежа не последовали. Зато последовал видеосюжет, в котором глава Минобороны Сергей Шойгу инспектирует действующую армию. Даже если это были заранее заготовленные так называемые консервы, то косвенно они были призваны все равно свидетельствовать о том, что министр как выполняет свои обязанности, так и будет выполнять.
Позже последовали утечки в некоторые телеграм-каналы, согласно которым ни Шойгу, ни начальник Генштаба Герасимов писать заявления об отставке не собираются. Собственно, с чего бы это. Ведь еще не далее как неделю назад Шойгу докладывал Путину о неуспешности контрнаступления ВСУ, и сей доклад был принят, судя по всему, с удовлетворением. Наконец, жесткий тон обращения президента вечером 26 июня снял все вопросы относительно каких-либо уступок мятежникам, если у кого-то еще оставались такие надежды.
Касательно дальнейшей судьбы всяких ЧВК, стало окончательно ясно, что принятое на самом верху политическое решение прекратить подобного рода «вольницу» к 1 июля будет последовательно выполняться. Согласно этому решению, все контрактники-добровольцы должны подписать контракт с Минобороны. Уголовников теперь тоже в контрактники разные ЧВК набирать не будут. Никаких других вариантов не предусмотрено. Собственно, приближение дедлайна 1 июля и спровоцировало мятеж.
Теперь, согласно такому сценарию, места никаким ЧВК в российской системе быть не должно. Что объективно свидетельствует о том, что система держит инстинкт самосохранения в тонусе. На эту тему неожиданно решил высказаться даже бывший куратор политики на украинском направлении, а еще ранее замглавы кремлевской администрации Владислав Сурков, который тоже заявил, что ЧВК тут не место.
Возможно, что место ЧВК в каком-то виде найдется теперь где-нибудь в Белоруссии, но это уже другая юрисдикция. Слухи и домыслы на сей счет, которые зародятся неизбежно в Киеве, развеивать спешить никто не будет, пусть там думают, что бывшие мятежники могут расположиться в паре сотен километров от столицы Украины. Эти подозрения и опасения будут для Москвы не лишними. Особенно если во главе такой ЧВК появится уже лояльное Кремлю командование.
В то же время есть разница между прекращением мятежа, на каких бы условиях это ни было сделано, и разгребанием его последствий. В том числе идейно-политических. Со своей стороны, спецслужбы привычно озаботились поиском возможных зарубежных заказчиков и вдохновителей. Из США на эти подозрения уже было несколько заявлений в том смысле, что, мол, «это не мы». В том числе об этом заявил и сам президент Байден. Пока Москва, судя по всему, готова принимать эту версию и не усугублять ситуацию.
Так, Сергей Лавров сообщил, что посол США в Москве Линн Трейси «передала сигналы о непричастности Вашингтона к событиям вокруг ЧВК «Вагнер» и позицию Соединенных Штатов о том, что произошедшее — внутреннее дело России». Министр не стал на сей раз в негативном ключе комментировать эту информацию, дав понять, что контакты с Вашингтоном на предмет сохранности российского ядерного арсенала сохранятся и нормально работают. В этой сфере решили, таким образом, не нагнетать, чтобы не провоцировать дальнейший алармизм на Западе на тему безопасности ядерных арсеналов РФ, каковой, если будет нарастать и дальше, может привести к рассуждениям уже на тему о том, не надо ли тут будет чем-то помочь русским, вплоть до нанесения упреждающего удара, если будет возрастать опасность, что сами они не справляются.
На этом фоне активность некоторых телеграмм-каналов так называемых военкоров по-прежнему остается критической по отношению к руководству Минобороны. И в этом смысле в чем-то сочувственной по отношению к мятежникам. Довелось даже видеть оценку действий армии в попытках предотвратить продвижение мятежников к столице с воздуха как выполнение «преступного приказа». Мол, ни с того ни с сего открыли огонь по мирно продвигающейся военной колонне, которая вынуждена была применить «самозащиту». В какой-то мере такие публикации отражают определенные настроения, которые, в частности, персонифицирует Игорь Стрелков, продолжающий резко критиковать Минобороны за якобы недостаточно решительные методы ведения СВО.
Военкоры апеллируют к своей недавней встрече с Путиным на ПМЭФ, на которой они якобы пытались довести до него «всю правду» о положении на фронте. При этом сам факт проведения такой отдельной встречи с закрытой частью, по их мнению, дает им некоторое моральное право говорить от имени тех, кто «проливает кровь» за интересы Родины. Они же выражают ту самую «окопную правду», которую от верховного главнокомандующего якобы скрывают «паркетные генералы». Такому нарративу трудно противостоять в условиях нынешнего российского дискурса. Но как-то, видимо, теперь придется.