Г. Гессе посвятил немало строк истории становления Игры в бисер и описанию того, чем она является (пусть это и сделано в значительной мере условно и без конкретизации). Однако полноценному осознанию концептуальной сущности Игры может поспособствовать соприкосновение с музыкой в её выразительно-сложной форме – нечто вроде шпенглеровского чувственно-образного понимания посредством аналогий. Почему игру на музыкальных инструментах вообще называют игрой (по крайней мере, в некоторых языках)? Быть может, подобно тому, как Шопенгауэр увидел в языках различных народов их интуитивную прозорливость, распознавшую волю, так и в этом случае люди ощутили неочевидное сродство игры и музыки. Ведь та музыка, что тронет тонко чувствующую душу, является скорее (хотя необязательно всегда) не технично роботизированным воспроизведением некоей случайной последовательности нот, но жонглированием гармонией, абстрактной живописью эмоций, передающей самую суть впечатлений.
Наглядным примером может выступить импровизация профессионала, в мастерстве которого легче всего прослеживается игровая идея. Музыка – принципиально несуществующая вне времени, вечно рвущаяся в будущее тема, сотканная взаимосвязью отдельных звуков, передающих друг другу эстафету, вырисовывая своим озорным бегом неописуемую картину представлений, образов. Это и впрямь игра, та, из которой Гессе вывел всеобъемлющую Игру в бисер, то музыкальное искусство, что лежало в основе высшей Игры, вобравшей в себя все области жизни и всё мироздание. Можно провести аналогию с любым музыкальным произведением, но пусть для конкретики это будет второй фортепианный концерт Рахманинова, ведь именно он натолкнул меня на эти мысли.
Пианист, солирующий сокрушительными аккордами главной темы, передает первенство струнным, которые вторят ему на свой манер, после чего рояль вновь берет инициативу. Такое перекликивание инструментов, четко выверенное, гармоничное, слаженное кочевание темы, спор с побочной партией, смена интонаций, настроений, вариации темы, создающие, тем не менее, целостное произведение – всё это буквальным образом и являет собой музыкальную аналогию Игры Гессе. Magister Ludi, подобно композитору, разрабатывает и записывает «партитуру» Игры, от него зависит, какой она будет, куда уведет игроков и зрителей, сможет ли привлечь внимание. Исполнение музыкального произведения всегда является чем-то живым и разворачивающимся в реальном времени, музыка не может застыть, при этом, если это не импровизация, мелодия развивается не случайным образом, а в соответствии с изначально заготовленным планом. На уроках теории музыки отдельные фрагменты произведений разбираются, как у Гессе подлежат анализу части «партитуры» интересных и глубоких партий Игры.
Жители Касталии устраивают праздник Игры для мирян, которые скорее не понимают происходящего и относятся к представлению как к необходимому ритуалу, поддерживающему социальный статус присутствующих, как к некоему священнодействию, требующему формального пиетета и являющему собой лишь дань традиции, не более. Они не в силах понять Игру, и потому, на самом деле, праздник для них, по сути своей, пуст. Они не виноваты в этом, это никак не отражается на их профессиональных навыках, но скрывает от них нечто прекрасное, во что они не посвящены. Игра не является своеобразной сферой деятельности, отделенной от прочих областей специализации людей. Это целостное миропонимание, в котором находит воплощение идеал человеческого разума. В фигуральном смысле Игра – художественный синоним личностного знания М. Полани. К ней «приходят» благодаря уразумению иерархии Ордена, медитации, изучению курсов и работе под руководством наставников, общению в элитарном круге учащихся и преподавателей – одним словом, в результате погружения в касталийскую парадигму, возвышающуюся над мирскими заботами, не связанную рамками прагматизма.
Как бы ни была сама музыка далека от реальности, от мира страданий, труда, грязи, как далека от всего этого Касталия, не стоит забывать её божественную силу, внетелесную сущность, способную взывать к великим свершениям и будоражить сознание. Туманными намеками дается понять, что в худшие времена именно Касталия стала оплотом человечности и культуры мира, прозвучала «Седьмой симфонией», нежно коснувшись невидимой рукой сердец и сохранив баланс цивилизации. Отрыв от реальности ставят в упрек касталийцам как «уход от жизни в реальных её проявлениях». Но каждый, кто по-настоящему прикоснулся к Игре, тот почувствовал, что Игра и есть подлинная жизнь духа. Это именно то, к чему стремится сама жизнь, начиная с борьбы за существование, тяжелого труда, лишений, войн и т. д. Конечно, всё это происходит в реальности, но не оно само по себе является высшим проявлением жизни. И потому об искусстве* говорят как о чем-то возвышенном, о том, что парит над реальностью, но как раз искусство – то, к чему, в конечном счёте, и направляет человека реальность, ведь именно здесь раскрывается его подлинная сущность. Только здесь он в действительности обретает своё подлинное «я»: осознает, что он – творец. В таком бердяевском смысле музыка – или же Игра в бисер – не может быть «оторванной от реальности», ведь она, напротив, выражает самую её суть.
*В данной заметке намеренно исключена из рассмотрения наука (если не считать её частью искусства), так как она является более обширной темой для обсуждения, что выходит за рамки аналогии музыки и Игры в бисер.
Kruzenshtern Shpentendelmauzer, май 2023
Понравилась статья? Вы можете поддержать автора:
💳 DonationAlerts:
https://www.donationalerts.com/r/shpe...
💳 Кошелек ЮMoney: 4100118197743285
https://yoomoney.ru/to/4100118197743285
💳 Карта Сбер:
2202 2011 9577 6436