25 апреля 1922 года состоялась премьера «Великодушного Рогоносца». Этот французский фарс Кроммелинка, подготовленный Мейерхольдом с его учениками в классах «вольных мастерских», оказался спектаклем выдающимся в истории русского театра и в истории театра вообще. В творческой биографии Мейерхольда это было одно из самых прекрасных и совершенных его созданий.
«Великодушный Рогоносец» был первой и блестящей демонстрацией мастерства актёров мейерхольдовской школы. Наконец-то старый девиз условного театра — «Слова — только узор на канве движений» — был осуществлен в художественно убедительных формах.
В вечер первого представления «Великодушного Рогоносца» москвичи, заполнившие зал театра, увидели на совершенно обнаженной сцене без занавеса, задников, порталов и рампы странного вида деревянный станок-конструкцию. Он был смонтирован в виде своеобразной мельницы и представлял собой соединение площадок, лестниц, скатов, вращающихся дверей и вращающихся колес. Станок сам по себе не изображал ничего. Он служил только опорой, прибором для игры актёров — нечто вроде сложной комбинации из трамплинов, трапеций и гимнастических станков.
Мельничные крылья и два колеса вращались то медленно, то быстро, в зависимости от напряжения действия и от темпа спектакля. Молодые, ловкие актёры и актрисы, без грима, в синих рабочих комбинезонах, одинаковых для мужчин и женщин, в течение трёх часов развёртывали перед зрителями с виртуозной лёгкостью феерическую симфонию движений. Это была гимнастика такая же прекрасная, как балет, спорт — выразительный, как декламация трагика. Несложная фабула фривольного французского фарса (муж в поисках любовника жены заставляет её пропустить через спальню всех мужчин села), переложенная на партитуру движений, оказалась исполненной веселья и очарования. Сюжет «Великодушного Рогоносца» в «биомеханической» трактовке развёртывался перед зрителями с абсолютной ясностью. В старомодной скабрезной истории неожиданно ощущался центральный нерв современного стиля.