Идея похода на Петроград при новом статусе Маннергейма лишь обрела новые, более четкие формы. Теперь ему не нужно было о чем-то договариваться с какими-то там гражданскими политиками, руки его были развязаны внутри страны, но не на внешнеполитическом поприще. Но и отношение Маннергейма к цели такого похода несколько изменилось. Он был главой Финляндии - страны, которую уже признали 16 государств мира. И, нельзя не отметить, что он работал на благо своей новой родины (так, как он его понимал) с не меньшим энтузиазмом, чем когда-то служил Российской Империи. В целом свои взгляды на ситуацию Маннергейм изложил еще 28 октября в письме из Парижа своей старой знакомой княжне Марии Любомирской. Он писал, что Россия рано или поздно восстановит свое величие, большевики ли в ней останутся или власть возьмут «белые». И Империя будет стремиться к возвращению своих прежних границ. И чтобы избежать столкновения с ней, нужно совершить «рыцарский поступок» и освободить Петербург, «заложив основы будущих хороших отношений». Иными словами, идея похода на Петроград в глазах Маннергейма теперь выглядела как залог будущего Финляндии как независимого государства.
Правда, мнение Маннергейма разделяли далеко не все даже внутри самой Финляндии. Так военный министр Р. Вальден прямо заявлял, что «большевизм для нас не так опасен, как империализм в России». Многие разделяли ту точку зрения, что для Финляндии будет лучше, чтобы хаос в России продлился как можно дольше, а потому поход в Россию для прекращения гражданской войны будет неуместным. Но это было, в общем, не столь важно. Маннергейм уже не раз демонстрировал, что вполне может просто проигнорировать мнение тех, от кого он никак не зависел. Еще хуже, что задуманный Маннергеймом «рыцарский поступок» не интересовал тех, для помощи кому он был задуман. А. И. Деникин и его соратник С. Д. Сазонов еще в декабре предупреждали Англию и Францию, чтобы те не поддерживали поход финнов на Петроград. Во-первых, взятие столицы финнами было бы оскорблением для русского белого движения, во-вторых, многим была памятна устроенная «освободителями» бойня русского населения в Выборге, и представители белого движения опасались повторения трагедии в Петрограде. Более того, в январе 1919 года на парижской конференции представители русских белых прямо заявили, что независимость Финляндии в России никто не признавал, кроме большевиков, и это вопрос должен рассматриваться на Учредительном собрании. В результате, союзники, по словам самого Маннергейма, к идее похода финнов на Петроград «не проявляли никакого интереса».
Но Маннергейм не был бы сам собой, если бы так легко отказывался от своих больших замыслов. Уже 23 декабря, на следующий день после его прибытия в Финляндию, оперативно созданный комитет помощи Эстонии подписал с эстонским «белым» правительством договор об отправке финских добровольцев для борьбы против местных «красных». В общей сложности туда убыло около 4 тыс. финских солдат, которые воевали под командованием генерала Ветцера, подчинявшегося непосредственно Маннергейму. Помощь эстонским «белым» была оказана не только из соображений «классовой солидарности». Эстонию Маннергейм рассматривал как отличный плацдарм для удара в направлении Петрограда с запада и как удобную базу для обеспечения возможных операций против большевиков на северо-востоке России. Любопытно, что в конце февраля командующий эстонской армией генерал-майор Й. Лайдонер напрямую ставил перед финнами вопрос о важности взятия Петрограда как для финнов, так и для эстонцев. Но Маннергейм посчитал, что время еще не пришло и что финская армия не готова к этому.