Обещанная Шарлем (и, несомненно, сполна оплаченная местным филиалом Проекта «Великое Кольцо») гостиница совсем не походила на огромный, роскошный пятизвёздочный отель со всеми мыслимыми и немыслимыми удобствами и видами развлечений – может, это у меня сработал стереотип из «той, другой» жизни, когда «незабываемый отдых на берегу океана» воспринимался именно так, и никак иначе? Но нет, ничего подобного: россыпь уютных бунгало под пальмовыми крышами в паре сотен шагов от песчаного, почти всегда пустого пляжа; бесконечные, насколько хватало глаз, атлантические валы, с регулярностью метронома, накатывающиеся на берег, да чайки, чьи тоскливые крики не смолкают над линией прибоя. «Случается, акулы подходят здесь довольно близко к берегу, так что будьте осторожнее… - предупредил Шарль. И успокоительно добавил, что вообще-то случаев нападения водоплавающих хищниц на людей не было здесь уже лет десять, и лучшее тому доказательство – мелькающие в высоких волнах доски любителей сёрфинга, по большей части, французских офицеров и прочих специалистов с космодрома Куру, предпочитающих проводить именно здесь выходные. Надо бы попробовать, подумал я, когда впервые увидел их. Виндсёрфинг, катание на парусной доске мне уже приходилось пробовать - правда, исключительно по спокойной воде, на озере. Любопытно было бы приобщиться и к классике, раз уж выпал случай…
Шарль вытянулся на полголовы в рост, раздался в плечах – вот что значит ежедневные тренировки и полёты на реактивных истребителях с неизбежными перегрузками, от которых желудок прилипает к позвоночнику, а глаза так и норовят провалиться внутрь черепной коробки? Кроме того, у него на личном счету уже около сорока часов орбитального пилотажа, включая два самостоятельных возвращения с орбиты с посадкой на полосе космодрома Куру – пилот, да и только! А всё равно в глазах его нет-нет, да вспыхивает зависть, особенно когда мы с Юлькой принимаемся рассказывать о наших лунных приключениях. Ну и полёт к исчезнувшей станции «Лагранж», разумеется – я со счёта сбился, сколько раз меня заставили пересказывать эту историю, о которой, честно говоря, предпочёл бы поскорее забыть.
..Хотя, конечно – как о ней забудешь?..
Что ещё? Ах да, конечно, Ленка Титова! Я не видел её уже года полтора, и был рад, когда выяснилось, что они с Шарлем устроились в соседнем бунгало, шагах в ста от нас, в глубине симпатичной пальмовой рощицы. Эта парочка, похоже, давно уже отбросила всякие стеснения: Ленка ходит в умопомрачительно-крохотных бикини, загорает топлесс, пьёт «Маргариту» - кто теперь узнает в ней примерную советскую школьницу в коричневом платьице, чёрном фартуке и с комсомольским значком на груди? А ведь именно такой она и была всего-то два года назад, когда училась в школе номер семь Октябрьского района города-героя Москвы…
Юлька, увидав Ленкин пляжный гардероб, к моему удивлению ничуть не смутилась, а тотчас же отправилась вместе с ней на машине в ближайший городок. Выезд был обставлен со всей возможной помпой: Ленка категорически заявила, что нам с ними ехать незачем, девочки сами справятся со своими девичьими делами – и пока Шарль придумывал подходящий ответ, они обе погрузились в его тачку - умопомрачительный красный «Шевроле-Корвет» с открытым верхом - и укатили в ближайший городишко Иракубо. А вернувшись – принялись хвастать обновками, от которых меня натурально бросило в жар. Поймите меня правильно, в нашем двадцать первом веке я привык и не к такому, причём в любых количествах, но здесь, и на нашей калужской скромнице… нет, это слишком уж радикально!
Кроме дюжины разнообразных купальников и бикини, целой охапки пляжных блузок и весьма соблазнительных шортиков, Юлька приобрела несколько комплектов белья, которое нельзя назвать иначе, как эротическим. Уж не знаю, сама она его выбирала, или последовала советам ленки, а только одна из покупок была продемонстрирована мне уже вечером, плавно перетёкшим в жаркую (не только в сугубо климатическом плане) ночь. А вы что думали, мы так и будем предаваться воздержанию? Как бы не так! Мы оба давным-давно не дети: мне семнадцать, подруга моя на год старше, а трёхлетний целибат, помноженное на буйство подростковых гормонов – это не то, с чем можно долго бороться без неприятных последствий для психического и прочего здоровья. А что до соблюдения приличий… что ж, моё предложение остаётся в силе, а курорт на берегу океана под экваториальным солнцем – честное слово, совсем не то место, где тянет рассуждать о морали и нравственности. Особенно, когда приходишь с подругой ночью на пляж, под ногами хрустит белый песок, лёгкий атлантический бриз шуршит в кронах пальм, для купания вам обоим ну совершенно не нужны никакие там бикини и плавки…
Благодать, да и только!
- Слушай, Юль, а как тебе вообще пришло в голову встречать меня? Вроде, о прибытии «Резолюшна» никто объявить не мог, да мы и сами толком не понимали, когда вернёмся…
Она перевернулась на животик и острыми локотками упёрлась мне в грудь.
– Тебе честно ответить, или то, что ты хочешь услышать?
- М-м-м…. - вопрос был поставлен неожиданно. – Давай то, что я хочу.
- Сердце подсказало. Ждала, понимаешь ли, ночей не спала! Гарнье требовал, чтобы каждое утро, как штык, в лабораторию, а я вместо этого – к шлюзовой камере и сижу, слёзы горькие лью… Как Алёнушка по своему Иванушке.
Мнэ-э-э… она ему, кажется родной сестрой была? Но это неважно, всё равно приятно. А дальше?
- Что – дальше?
- То, что честно?
- Хм… а ты точно хочешь это знать?
Она перевернулась на бок и свернулась клубочком. При этом моя правая ладонь, ранее пребывавшая у неё на талии, съехала ниже. Я довольно заурчал и принялся изучать оказавшиеся под ладонью соблазнительные выпуклости.
- Так хочешь или нет?
- Чего я сейчас хочу… - пальцы продолжали своё движение. – Ладно уж, говори, послушаю…
Она возмущённо фыркнула и немного отстранилась – не настолько, впрочем, чтобы моя рука потеряла контакт с объектом исследований.
А если честно, то Евгений Петрович. Помнишь такого?
- О как!.. Что, прямо сам взял и подсказал?
От неожиданности я сел на кровати, словно подброшенный пружиной. Партнёрша посмотрела на меня с некоторой досадой,
Нет, конечно. – Юлька дотянулась до простыни и прикрыла ею грудь. Надо полагать, демонстрируя таким способом своё недовольство столь резкой сменой предмета моего внимания. – Прислал письмо, большой такой конверт, ну ты знаешь… Чуть раньше, чем за сутки до вашего возвращения.
Я прикинул разброс по времени. Что ж, главный психолог Проекта вполне мог получить сведения из ЦУПа – перед тем, как отправиться в первый прыжок, мы, как положено, связались с ними через зонд-ретранслятор. Но дальше начинались вопросы – надо было успеть написать письмо, отправить конверт на орбиту, чтобы он попал к Юльке вовремя.
Таинственная, что и говорить, личность не зря я прозвал его в своё время И.О.О. Впрочем, этот крошечный эпизод – не самая большая из связанных с ним загадок…
- А что ещё было в том письме? Например, когда нам возвращаться в Москву?
- Прямо – нет, не было.
Она перевернулась на спину и закинула голову на скрещённые руки. Острые маленькие соски уставились теперь в потолок – уложенные в несколько слоёв поверх деревянных слег пальмовые листья – и я невольно залюбовался открывшимся зрелищем.
- А не прямо?
- «Не сомневаюсь, что недели две Алексею хватит, чтобы соскучиться.» - процитировала она. – а ещё там был совет отключить в номере телевизор, чтобы не отвлекать тебя от отдыха.
- Напрасно старался. – хмыкнул я. Владельцы прибрежного пансионата (так он назывался, а вовсе никакой не отель) выделили в наше распоряжение особый домик, предназначенный для новобрачных, и здесь не было даже радиолы – только музыкальный комбайн с проигрывателем и кассетным магнитофоном. Хочешь приобщиться к ритму жизни планеты – ступай в бар, там над стойкой висят сразу два телевизора, один из которых настроен на американский новостной канал, а по другому непрерывно крутят трансляции бейсбольных матчей вперемешку с зажигательными выступлениями латиноамериканских поп-групп.
- Пожалуй, он ошибся. – Упоминание об И.О.О. и, в особенности, о его всепроникающей предусмотрительности, напрочь развеяли эротическую магию, пропитавшую эту тропическую ночь. Сразу накатили воспоминания – набитые людьми отсеки «Резолюшна», пропитанные вонью, страхом, болью, крошечный, но такой зловещий серебряный обруч, поворачивающийся в иллюминаторе на фоне звёзд, негнущиеся рукава опостылевшего до последней крайности «Кондора», пальцы, сжимающие джойстики маневровых движков… А я тут весь такой из себя героический, греюсь на солнышке, пью коктейли и совращаю вчерашних школьниц…
Я сел на кровати и стал нашаривать трусы. Юлька, сразу уловившая моё настроение, недовольно поджала губы.
- Что, уже соскучился?
- С тобой? Никогда. Я наклонился к ней и поцеловал в тёмное от экваториального загара плечико. – Но позвонить в Москву всё-таки стоит – что-то там происходит, без нас?
- Прямо сейчас, посреди ночи?
- О часовых поясах забыла? Дома разгар рабочего дня, все на своих местах. Ты спи, а я сбегаю в домик администрации, там телефон с выходом на международные линии.
Повернулся, поймал пальцами ног шлёпки, плетёные из кокосового волокна, и вышел, прилагая чудовищные усилия, чтобы не обернуться.
- Собираемся, скорее! Я договорился, с военного аэродрома в Куру отбывает во Францию военный борт, нас возьмут. У нас три часа, должны успеть.
Юлька – она уже успела встать, принять душ и облачиться в махровый, до самого пола, халат, - ответила мне недоумённым взглядом.
- А к чему такая спешка? Стряслось что?
- Ещё как стряслось! – Я выволок из-под кровати чемодан и водрузил его на постель. – «Лагранж» нашёлся, вот что!
Она так и села.
- Это как? Ты дозвонился до Москвы, там рассказали? Да ты не суетись, говори толком..
- Там, где ж ещё? – Я стал выкидывать из шкафа рубашки, брюки и всё то, что мы накупили, прежде чем ехать сюда. Последним полку покинул аккуратно сложенный комбинезон с эмблемой станции «Гагарин». – Я позвонил отцу на работу – и представь, он как раз собирался меня разыскивать! Да ты включи телек, сейчас скажут, наверное…
- Здесь его нет. – терпеливо напомнила Юлька. – И радио тоже. Я когда-нибудь дождусь внятных объяснений?
- Тфу, чёрт, а я и забыл… - Я огляделся, словно надеялся обнаружить в углу незамеченный раньше телевизор ли хотя бы радиоприёмник – но увидел лишь вываленные на кровать одежду. Удивительно, какой неустроенный, неприкаянный даже вид принимают вполне уютные комнаты, когда распахнутый чемодан швыряют вот так, на кровать, а рядом наваливают груду шмотья.
- Я не всё понял, связь была паршивая. Но, если вкратце – сегодня ночью – то есть, это у нас ночь, а в Москве это было позднее утро, - получен сигнал с зонда «Зеркало-1».
- Он ведь сейчас возле Сатурна? – уточнила моя подруга.
- Да, после второго прыжка. Поначалу планировали отправить зонд в систему Юпитера, но потом от этой мысли отказались – у этого гиганта слишком мощные радиационные пояса, не в десятки – в сотни тысяч раз мощнее земных. Я уж не говорю о втором в Солнечной системе магнитном поле, никакая электроника не выдержит такого соседства. Потому и выбрали Сатурн – и правильно сделали, как теперь выяснилось… На «Зеркале», как ты помнишь, довольно мощный передатчик, поскольку третья «тахионная торпеда» должна была отправить его за пределы Солнечной Системы, и учёные рассчитывали и там поддерживать с ним связь. Так вот, аппаратура зонда приняла радиосигнал – и транслировала его на Землю. Не спрашивай меня, как это вышло, я в этих тонкостях ничего не понимаю – но факт в том, что сигнал был отправлен со станции «Лагранж». Он был очень коротким, но из того, что сумели разобрать, ясно: И станция и «Никола Тесла» сейчас возле Энцелада, одного из спутников Сатурна.
- Сатурна? – её глаза сделались огромными, в половину лица.- Но как они туда… люди хоть все живы?
– Неизвестно. Вообще ничего неизвестно. Связь почти сразу прервалась, и пока установить её не удалось. Но кто-то точно жив – отправили же они это сообщение? Может, пока будем добираться до Москвы – выяснится что-нибудь новое. Отец сказал – непонятно, как они вообще смогли заставить «Зеркало» ретранслировать сигнал на Землю, аппаратура зонда для такого не предназначена.
- Я, кажется, догадываюсь. – сказала Юлька. – На «Тесле» был очень мощный передатчик, помнишь?
- Да, с его помощью предполагалось установить связь с Землёй, через зонд-ретранслятор – тот как раз запустили незадолго до того, как «Тесла» стартовал к точке Лагранжа. Так оно в итоге и вышло: собрали антенну, связались с зондом…
- Поль Гарнье, с которым я работала на Луне – не только селенолог, но ещё и превосходный радиоастроном. Он, оказывается, участвовал в разработке этого самого зонда-ретранслятора, и как-то обмолвился, что точно такой же блок связи собирались ставить на «Зеркало-1». Конечно, его никто не собирался использовать подобным образом, во всём остальном блок вполне подходил под технические требования, и, чем разрабатывать новый – просто взяли уже готовое устройство. А на «Тесле», насколько мне известно, за связь отвечал другой француз, Гарнье его знает. Имени я сейчас не вспомню, но он тоже принимал участие в разработке этого блока связи и хорошо знал, как он работает.
- Так ты полагаешь, он сумел заставить «Зеркало» действовать, как ретранслятор? – Я вскочил и нервно заходил по комнате. – Вот уж действительно – не было бы счастья…
- Именно. – Она кивнула. – Ладно, по дороге обсудим. Ступай в душ, и надо собираться. А я пока схожу к Шарлю и Ленке, договорюсь насчёт машины. Отсюда до Куру километров сто, дорога отличная, вмиг домчим!
- Ты на их «Корвете» ехать собралась?
- Ну да, а что? – она недоумённо глянула на меня. – Можно, конечно, взять «фольксваген», который тут дают напрокат отдыхающим, но на этой банке с болтами мы два часа будем ковылять. К тому же, он без кондиционера, а жара – сам видишь…
Я восхитился – вот что значит, привыкнуть к хорошему! Попробовала бы она у нас, в СССР (даже в нынешнем СССР, а не в том, откуда я родом) заикнуться о кондиционере в подержанной малолитражке!
- Нет, ничего, за исключением того, что он у них двухместный. Или ты меня в багажник собралась запихать, вместе с чемоданами?
- Правда? – она пожала плечами. – В самом деле, я и забыла… Можно, конечно и в багажник…
- Ну уж нет, дорогая, не дождёшься! – я изобразил возмущение. – Сам поведу, а машину там оставим, на стоянке, Шарль потом заберёт. Не развалится, небось…
Из дневника
Алексея Монахова.
«4 февраля 1978 г. Ну, вот я и в Москве – уже целые две недели, и только сейчас неимоверным усилием заставил себя открыть дневник. Как и раньше – никакой бумаги, заветная пятидюймовая дискета, на которую я каждый раз переношу текст, после чего тщательно удаляю из памяти компьютера все следы набранного текста. А как иначе? Непроста ты, доля попаданца…
Но – к делу. Мы прилетели с Куру не через Европу, а прямым рейсом, на стратоплане - новый вид суборбитального транспорта, не так давно запущенный в коммерческую эксплуатацию оборотистыми французами. Это тоже один из экономических «выхлопов» Проекта «Великое Кольцо» - их постепенно становится всё больше, и бывшие гиганты мирового ВПК вроде «Локхид-Мартин», «Дженерал Электрик» и «Марсель Дассо» уже выстраиваются в очередь за технологиями, чтобы внедрять их в обиход сугубо мирной жизни планеты.
Стратопланы же в буквальном смысле квинтэссенция подобных новинок: средних размеров реактивный самолёт, вмещающий полсотни пассажиров и небольшой запас топлива, разгоняется, как в древних, ещё сороковых годов, фантастических фильмах, по наклонной эстакаде, на конце которой закреплен бублик «орбитального «батута» – и, словно нитка сквозь игольное ушко, проскакивает сквозь «горизонт событий». Материализуется он в верхних слоях атмосферы, почти в космосе, на высоте около семидесяти километров – и тут же начинает снижение, заходя на посадку. Финиш-точка такого рейса рассчитана так, что до ВПП оставалось не более двухсот километров по прямой; затраты на перелёт сводятся к скромному расходу топлива и совсем не скромному – электроэнергии для срабатывания «батута», Сам же стратоплан гораздо дешевле, что в разработке, что в постройке не то, что «Конкорда», но даже и обыкновенного дальнемагистрального джета вроде «Боинг-707» - а потому в ближайшие годы по всему миру ожидается взрывной рост числа предназначенных для них «батутодромов». Пока же «стратосферные» маршруты связали всего пять точек на карте: мыс Канаверал, космодром Куру, Байконур, парижский Ле-Бурже, недавно переоборудованный под «батутодром», и, конечно подмосковный Королёв. Туда мы и прибыли всего через полчаса после того, как заняли места в стратоплане.
Не стану вдаваться в подробности и пересказывать, как меня встречали – мама, дедуля с Бабулей, Бритти, Скрипачка Мира, которая по-прежнему живёт в нашем подъезде на пятом этаже. Скажу только, что домой, в московскую квартиру, я попал только спустя двое суток после возвращения. Выйдя из стратоплана мы с Юлькой кинулись в ЦУП, где нас уже ждали, и я закидал отца тысячей вопросов. Не только его, впрочем – вскорости к беседе присоединился и дражайший наш Евгений Петрович, он же И.О.О. (ждал ведь заранее, наверняка ждал!) и разнообразные сведения посыпались на нас с Юлькой, как из рога изобилия.
Для начала - «Резолюшн» скоро отправится к «Лагранжу», причём в беспилотном режиме. Вернее сказать, не к самой станции «Лагранж», а в систему Сатурна, где она сейчас предположительно находится. На борту корабля спешно монтируют новый ретрансляционный комплекс, питаемый от сверхкомпактного ядерного реактора – если людям с «Лагранжа» удастся установить с ним связь, радиообмен с Землёй будет постоянным и устойчивым – с учётом, разумеется, неизбежной задержки, от тридцати пяти до пятидесяти минут на прохождение радиоволн.
И… если эту связь к тому моменту ещё будет, кому устанавливать. Что происходит на «Лагранже», сколько там осталось живых, как обстоят дела с припасами, с жизнеобеспечением, с энергией – вот далеко не полный список того, о чём сейчас приходится только гадать. Тот сеанс связи – короткий, почти случайный, настолько, что кое-кому он показался мороком, слуховой галлюцинацией смертельно уставших от постоянного вслушивания в эфир радистов – так и остался единственным. Именно поэтому «Резолюшн» отправляется в этот полёт без людей; все три «тахионные торпеды» будут израсходованы для того, чтобы добраться до системы Сатурна, а что же касается возвращения – то шанс на него имеется лишь в том случае, если получится запустить «Батут» на «Лагранже». И, судя по тому, что это до сих пор не сделано – шанс этот весьма и весьма призрачный. Доставить же туда новый «батут» - скажем, прицепив его к «Резолюшну» так же, как буксировали в своё время «Эндевором» злополучный «звёздный обруч» - это из области фантастики. Никто и никогда не пробовал проводить действующее, хоть и не активированное устройство, создающее «тахионное зеркало» через другое такое же – зато у нас уже есть печальный опыт того, что случается, когда одна такая штуковина срабатывает поблизости от другой. Так что – нет, придётся искать другие решения, не столь радикальные.
К примеру, следующее: сейчас на верфи «Китти Хок» срочно заканчивают постройкой второй корабль Класса «Тесла». Он будет носить название «Фаренгейт» и отправится – куда бы вы думали? Правильно, в засолнечную точку Лагранжа, где до сих пор висит в пространстве «звёздный обруч» поглотивший станцию вместе с её обитателями. На борту, кроме компактного ядерного реактора, будет группа учёных, собирающихся исследовать «обруч» - разумеется, с соблюдением всех мыслимых мер предосторожности. Чем чёрт не шутит – а может, удастся заставить инопланетный артефакт отправить к «Лагранжу» что-нибудь полезное, вроде контейнера с припасами или автоматического корабля с новым реактором? А там, глядишь, и до спасательной экспедиции дело дойдёт, ведь «батут» и всю сопутствующую аппаратуру можно переправить через обруч и в разобранном состоянии, не рискуя тем, что он спонтанно сработает в самый неподходящий момент.
И самое главное, конечно. То, о чём я только и думал, когда услышал в телефонной трубке отцовское: «Они нашлись! Они возле Сатурна, живы!..»
«Заря». «Планетолёт, тахионный, прыжковый, ядерный» –эти слова не складываются в красивую аббревиатуру, но мы это как-нибудь переживём. Главное – это единственный из кораблей Земли, способных прийти на помощь людям, заброшенным в такую невообразимую даль – и нашедших в себе силы, чтобы бороться за жизнь, верить, ждать. Обмануть этих ожиданий нельзя, потому что тогда… нельзя и всё. Точка. Дискуссия закрыта.
- Это вам. – сказал Евгений Петрович протягивая мне знакомый конверт. «Заря» выходит на ходовые испытания осенью, раньше никак не успеть. А пока постарайтесь потратить это время с пользой. Ваши преподаватели уже предупреждены и постараются составить учебные программы так, чтобы все, кого ты сочтёшь возможным пригласить, подготовились к полёту как можно лучше. Принято решение, что основным экипажем «Зари» будет ваш, «юниорский».
Я давно привык к тому, что практически каждая встреча с И.О.О. чревата не просто сюрпризами, а резким поворотом, который выписывает моя – да и не только моя! – жизнь. Но чтобы такое?..
- Но почему именно мы? Есть же взрослые космонавты, у них опыт, подготовка…
И.О.О. с досадой поморщился, отчего снова сделался похож на актёра Смоктуновского.
- Я буду вам весьма признателен, если вы избавите меня от необходимости отвечать на вопросы, на которые я лично отвечать не уполномочен. – он сопроводил эти слова плавным, несколько артистическим движением холёной руки. – Могу только заверить вас, что решение это принято не с кондачка: лучшие наши специалисты уверены, что именно такой состав команды делает шансы на успех миссии из призрачных вполне реальными. Что от неё зависит – думаю, объяснять не надо. Живы люди на Лагранже или нет, дотянут ли они до вашего прибытия – добраться до них необходимо в любом случае. сделать это в данных обстоятельствах можете только вы.
Я совсем было собрался спросить, что это за обстоятельства, но тут дверь за спиной громко скрипнула. Я обернулся – и надо ли говорить, что когда я повернулся назад к собеседнику, того не оказалось на месте, словно никогда и не было?
Что удержало мою руку, дёрнувшуюся, было, сотворить неуместное (а может, наоборот, единственно сейчас уместное) крёстное знамение – я не смог бы ответить даже под пыткой. Просто потому, что не знаю, что отвечать.
Дверь снова скрипнула. Я крутанулся на месте так стремительно, что едва не полетел с ног. Отец.
- Ну что, вы закончили? – он огляделся, на лице проступило озадаченное выражение. - А где Евгений Петрович?
- В-вышел. – выдавил из себя я. – Вот прямо сейчас, только что, и что вышел.
- Странно, а я его н встретил в коридоре… - Отец покачал головой. – Ну ладно, в другой раз. А сейчас – поехали уже!
- Домой?
- На Ленинский. Мать с бабушкой целый пир по случаю твоего возвращения приготовили. А собака твоя всех извела – с самого утра крутится в прихожей, скулит, от двери не отходит. Заждалась, бедняга…
- Ну раз заждалась, тогда поехали! Только…. – я замялся. - Давай Юльку возьмём с собой, а? А то ей домой, до Коломны далеко и только с утра, а в общежитие сейчас стучаться, комнату оформлять…
Отец понимающе усмехнулся.
- Бери, куда от тебя денешься! Кстати, матери тут намекнули, что она, возможно, наша будущая невестка – это правда или как? Нет, я не настаиваю, просто хотелось бы знать, как себя с ней вести…
Я поперхнулся. Всё же, Проект в чём-то – большая деревня, тут ничего ни от кого не скроешь.
- Подожди немного, а? Потом расскажу… когда сам всё пойму.
Отец пожал плечами, но настаивать не стал. А мне вдруг стало необычайно легко - в конце концов, ну его, этого И.О.О. с его загадочными появлениями, таинственными исчезновениями и надоевшими уже конвертами. Успею ещё посмотреть, что там внутри, а пока – честное слово, есть дела поважнее!