Родители никогда не брали меня на вечернее взрослое кино. Они бы запросто могли это сделать, потому что село, и родителей моих все знали: если ребенка привели, значит, их дело.
До сих пор не понимаю, почему мама согласилась взять меня на «Ромео и Джульетту» - фильм, вышедший в 1968 году, по-моему.
Наверное, они про трагедию Шекспира ничего не знали – особенности сельской жизни, да и про сильную любовь мало фильмов показывали.
Пришли, сели на свои места, темно стало. Ничего не помню, потому что не понимал, что происходит. В памяти осталась постельная, довольно откровенная сцена для того времени.
В зале кто-то громко рассмеялся, а мои родители застыли от ужаса: не прикажешь же сыну глаза закрыть!
Они открыто растерялись, и мне даже жалко их было – отчетливо помню. Мама – решительный человек, из любой ситуации выход найдет, а тут замерла. И отцу неловко.
От сельского клуба до нашего дома, наверное, километр. Шли и молчали, и я детским своим умом понимал, что любые вопросы неуместны.
Уложили спать, поцеловали, чтобы хорошие сны приснились. И утром ни слова про кино. Шоком это было для целомудренных сельских советских жителей.
Раньше был согласен со смыслом песни, что, «к сожаленью, день рожденья только раз в году».
Детство прошло, когда этой песни и в помине не существовало, но все равно было интуитивно жаль: раз в году.
Именинником чувствовать себя хорошо – герой дня. Обязательно какие-нибудь подарочки будут. А еще приятно думать: вчера семь лет, а сегодня уже восемь, чудо какое! Вон – старшая сестра - на танцы ходит, и мама ничего ей не говорит, а тебе в десять вечера спать ложиться надо.
Скажешь что-нибудь, как взрослые тут как тут: «Маленький еще рассуждать, подрасти надо».
И все к тебе относятся снисходительно. Вот бы два дня рождения в году! А лучше – три. Глядишь – взрослый уже, и все тебя внимательно слушают.
В юности тоже было нечто подобное – время вперед гнал.
А сейчас иначе считаешь: вот бы день рождения раз в два года, а лучше – в три.