Многие сегодня уже и не помнят, что написали Нагибин и Бакланов. Зато никогда не забудут их визуальные образы. Оба не сходили с экранов ТВ в эпоху "перестройки", оба перешли по наследству к Ельцину. Вначале они строили "социализм с человеческим лицом", потом капитализм с нечеловеческим. Но обоим было комфортно не только в вышеназванные периоды истории, но и эпоху "застоя". При всем при этом оба "инженера человеческих душ" терпеть друг друга не могли.
А началась нелюбовь в 1957, когда выпускник Литературного института Григорий Фридман, взяв себе псевдоним Бакланов, принес в журнал "Знамя" повесть "Южнее главного удара". По журнальным правилам на любую рукопись писались рецензии. В случае с повестью Бакланова рецензентов было трое: Софья Разумовская, Николай Чуковский и Юрий Нагибин. Двое первых дали положительные отзывы, а вот раненый в начале войны и комиссованный Нагибил написал:
1. По-моему, это не повесть, а очерки боев за Балатон....
2. Впечатление такое, будто речь идёт о первом периоде войны, а не ее последнем этапе. Люди какие-то деморализованные. Где зрелость и уверенность победителей...
3. Писатель, пишущий через 12 лет после окончания войны должен обладать несколько более широким и глубоким взглядом на вещи.
4. Повесть скучна, как всякое бессюжетное произведение.
В результате рукопись в "Знамени" отложили, что называется, в "долгий ящик". Бакланов не скуксился, а ринулся с ней в журнал "Москва". Но и там, подумав, ее отвергли. Здесь нужно заметить, что "Знамя" и "Москва" - журналы-антиподы. Если первый имел репутацию либерального, то второй консервативного, со всеми вытекающими. Упоминаю это к тому, что Бакланов позднее "забывал" рассказывать о своей попытке дружить с государственниками.
Год спустя, после всех склок и нервотрепки, в сильно урезанном виде, "Южнее главного удара" все же вышло в "Знамени". Но более всего Бакланова задело тогда то, что было снято посвящение погибшим в войну братьям Бакланова: Юрию Фридману и Юрию Зелкинду. Они оба ушли на фронт добровольцами. Бакланов резонно усмотрел в этой подлости линию на то, что "евреи не воевали, евреи, мол, спасались от войны в Ташкенте". Простить этого он не мог.
Так в чем причина той нелестной рецензии Нагибина? Так ли серьезны были его претензии к повести? За что один фронтовик топил повесть другого. (А то, что именно топил выяснилось довольно скоро).
Дело в том, что года за 3 до описываемых событий, сокурсник позвал студента литинститута Бакланова в дом Литераторов на чтение рассказов члена Союза писателей Нагибина. Те рассказы читал не автор, а профессиональный актер. Нагибин сидел рядом. Потом было обсуждение. Вот начинающий и молодой Гриша Бакланов, с комсомольским задором и раскритиковал один из двух представленных рассказов. Раскритиковал и забыл. Но Нагибин не забыл. Бакланову передали слова Юры: "Вот пусть ему будет больно, как мне было больно тогда...". М-да.
Здесь мне снова, в который раз, вспомнились мысль бывшего зампреда Госкино СССР Бориса Павленка, записанная в его мемуарах "Кино. Легенды и быль". Цитирую: "Деятели культуры народ обидчивый, злопамятный и мстительный." Согласны с этим, читатели?
Статьи по теме:
- Нагибин - Ахмадулина. Почему распался брак первой литературной пары шестидесятых.
Не забывайте ставить Лайки моим статьям, иначе следующую Дзен вам может не показать!
