Часть III
Время страды
1
Прошло больше месяца с тех пор, как Никита и Вика обосновались в небольшом одноэтажном доме недалеко от набережной села Дивноморское.
Несмотря на скупость площади, жилище молодой пары было очень уютным. Девушка приложила немало стараний, чтобы обустроить их новый съемный дом, но главным элементом благоустройства служило тепло их чувств, отодвигающее на задворки повседневности бытовые неурядицы.
Переезд из большой столицы в провинцию мог бы показаться плохим компромиссом. Но пара быстро привыкла к гостеприимному климату Краснодарского края, наслаждаясь шелковой свежестью ранней весны.
Никита, несмотря на то, что прожил всю жизнь в Москве, любил юг. Периоды отъезда для него, сначала в Краснодар, потом в Грецию, теперь сюда, на первых порах сопровождались согревающим ощущением свободы. В немалой степени на это влияли и объективные предпосылки: он уезжал из холодной столицы, географически отдаляясь от источника своих проблем.
Так было и сейчас, когда Померанцев осел в небольшом селе в надежде, что тут его не коснется длинная рука порока. Вряд ли здесь можно встретить случайного знакомого из криминального прошлого. А искать киллера среди тысяч населенных пунктов страны вряд ли кто-либо решится.
Виктория, поначалу враждебно восприняв идею о переезде в Дивноморское, позже смягчилась в тон приходящему на юг теплу. Она была рада побыть наедине с любимым вдали от столичной суеты и апатичного настроения Никиты, который против своей воли продолжал сотрудничать с бандитами. Теперь они были представлены друг другу, и в их взаимоотношениях стали проглядываться редкие оазисы надежды на то, что так будет всегда. К тому же неподалеку от села, в Краснодаре, жила мать Вики, что позволяло девушке чаще ее навещать.
Вика, ведомая размеренным течением последних дней, снова стала намекать Никите о замужестве и даже о желании завести ребенка. Но прагматичное сознание мужчины заставляло его пресекать подобные разговоры.
Никита хотел дождаться, когда пыль предшествующих событий осядет, и им не придется больше прятаться. Он еще не знал, как Костомаров отреагировал на неудавшееся покушение на Исакова и на побег киллера из Москвы. Также Померанцев не знал и то, что Роман находится в СИЗО и что за ним, за Никитой, ведут усиленную охоту сотрудники правоохранительных органов.
В любом случае профессиональное чутье мужчину не подводило, и он понимал, что с разговорами о семейной жизни пока лучше повременить.
2
Крах криминального мира начинается со слова. Когда кто-либо из участников бандитской жизни решается на сделку со следствием, а взамен делится имеющейся у него информацией.
Откровения Леши Сапрыкина позволили одних участников банды отправить в камеры СИЗО, других — на скамью подсудимого. Впереди еще много работы по разоблачению деятельности членов крупнейшей ОПГ Москвы, после которой многие из них поедут осваивать скудные бараки «зоны». Но киллер еще на свободе. Об этом помнили Пушилин и его команда, а потому не переставали действовать.
В кабинете Ивана Сергеевича сидели сам полковник, Скрипицын и Валерий Луценко — выходец из Курской группировки, арестованный во время развернутого рейда против ее членов. Он хмуро глядел на правоохранителей, придавленный тяжелым грузом необходимости разговаривать с ментами. Но именно он, Луценко, был инициатором данной встречи.
— Что вы хотите нам сообщить? — Без лишней преамбулы начал разговор Пушилин, обращаясь к заключенному.
— Я слышал, вы хотите поймать мокрушника, который на Шишу работал? — Глаза Валеры были обращены не на полковника, а на сидящего напротив Скрипицына.
— У тебя есть какая-то информация? — Снова спросил Иван, пытливо разглядывая Луценко.
— Есть, — арестованный перевел взгляд на Пушилина.
— Ты знаешь его? — Задал вопрос Скрипицын.
— Нет. Но я знаю того, кто знает. Точнее, ту.
— В каком смысле? — Полковник не прекращал смотреть на Валерия.
— Я знаю бабу, с которой встречается тот киллер. Или встречался… Но пацаны говорят, что он уехал с ней из Греции, и они жили вместе в Москве.
— А сейчас они где? — Геннадий предварил свой вопрос многозначительной переглядкой с начальником.
— Не знаю, — Луценко скривил губы. — Но знаю, где живет ее мать.
— Откуда? — Пушилин нахмурил брови, взгляд его был чугунным, голос звучал твердо. — Откуда ты знаешь его девушку?
— Есть закурить? — Спросил Валерий, поочередно посмотрев на присутствующих.
— Нет, — Сапрыкин покачал головой. — Здесь курящих нет. Так откуда ты знаешь девушку?
— Ее Вика зовут, — ответил Луценко, досадно опустив голову из-за не предоставленной ему сигареты. — Она была девушкой Туйнова, пока того не грохнули. А я, — арестованный ткнул себя пальцем в грудь, — был одним из ближайших помощников Сани. Мы даже как-то гостили у ее матери в Краснодаре. Санек жениться на ней думал. Но вот не сложилось…
— Ты знаешь, кто убил Туйнова? — Незаметно для себя Пушилин перешел с заключенным на «ты».
— Не знаю. Костомаров, наверное. Интересно, кто на курок нажал… Не ваш ли Ромео? — Луценко улыбнулся над своим насмешливым сравнением киллера с персонажем шекспировской поэмы.
— Может быть и он, — вмешался Скрипицын. — Узнаем, когда поймаем. С твоей помощью поймаем.
— Ты коней не гони, начальник, — Валерий уставился на Геннадия. — Сначала скажите мне, что я взамен получу.
Взамен Луценко получил меньше, чем ожидал. Но все же обвинения по наиболее тяжким преступлениям с него впоследствии были сняты, поэтому он получил условный срок за вымогательство и нанесение незначительных побоев одному из фигурантов. Прятаться ему было не от кого, поскольку показания он дал против человека, не имеющего влияния в криминальных кругах. Его босс, Туйнов, был мертв, а потому с полным спокойствием Валерий вышел из зала суда навстречу новой жизни и новому времени.
3
Никита шел домой по осиротевшим улицам Дивноморского. Было уже поздно, и окутавшая село мгла разогнала с улиц и без того редких прохожих.
Поступь Померанцева была уверенной и твердой, чего не скажешь о его эмоциональном состоянии в последнее время.
Зияющая чернота неизведанного терзала мужчину. Он досконально не знал, ведут ли за ним охоту люди Костомарова. Что думает сам Роман о проваленном задании по убийству Исакова.
В голове Никиты предательски засела мысль, что он лишний в этой череде событий. Что Костомаров хочет от него избавиться, чтобы замести следы и убрать демотивированного и потерявшего хватку киллера. Смерть Померанцева положила бы конец этому хаотичному и трагичному периоду России 90-х.
В то же время Никиту совершенно не пугала милиция. Он вообще исключил ее из списка охотников за ним. То ли потому, что окончательно убедил себя в безвольности государства на фоне бандитской узурпации российских порядков. А может в силу того, что где-то в глубине собственного разума Померанцев надеялся на приход правоохранителей за ним.
В сложившихся обстоятельствах только они смогут вытащить его из кровавого болота, в котором он оказался. Это станет справедливым воздаянием за все его преступления. Но, главное, он останется жив. Ведь несмотря на вязкие мысли раскаяния, Никита не хотел умирать. Он был готов понести причитающееся ему наказания и начать жизнь заново с укоризненным грузом собственного опыта.
Об этом Померанцев думал каждый день и даже сейчас, пока возвращался домой по темным улицам прибрежного села. Размышления прервал звук торопливых шагов прямо за спиной.
Никита обернулся и увидел черный силуэт мужчины, следовавшего за ним той же решительной и быстрой походкой.
Сердцебиение Померанцева участилось. Паранойя овладела им, обратив инстинкты в сжатый кулак.
Он осмотрел местность вокруг: впереди темная грунтовая дорога, окаймленная рядами одноэтажных домов. Свернуть некуда. Свидетелей нет. Ничто не помешает следовавшему за ним мужчине подойти и нанести удар сзади. Смертельный удар холодным оружием. А может быть тот достанет из куртки заряженный пистолет с глушителем и поставит точку в судьбе Никиты маленьким пулевым отверстием на затылке. Сам Померанцев сделал бы так же, если бы был на месте убийцы. Впрочем, он на его месте уже был.
Никита продолжал идти, немного сбавив скорость. Он надеялся убедиться в ошибочности своих доводов, и что неизвестный спутник обгонит его своим быстрым шагом.
Померанцев снова обернулся и увидел, что силуэт продолжал оставаться на том же отдалении от него. Тогда киллер окончательно утвердился в подозрениях и резко свернул вправо, на прилегающую дорогу, сплошь обставленную такими же шеренгами скромных построек. В русских провинциях все улицы выглядят одинаково.
Следовавший за Никитой мужчина тоже свернул по направлению киллера. Все, о чем думал Померанцев дальше, слилось в калейдоскоп мыслей. Не было больше ни страха, ни сомнений. Он был уверен, что тень его прошлой жизни следует за ним, чтобы убить. Снаружи остались только инстинкты и вера в собственные силы.
Никита резко развернулся на 180 градусов и последовал по направлению преследователя. В двух метрах от себя Померанцев смог разглядеть взгляд мужчины, направленный на него. Тот пристально и настороженно смотрел на Никиту, словно ожидал каких-либо непредвиденных действий.
Все происходило очень быстро. Едва они поравнялись, и преследовавший оказался за спиной Никиты, как тот обернулся и положил левую руку на плечо незнакомца. Мужчина обернулся, и Померанцев свободной правой рукой нанес мощный боковой удар в челюсть прохожего.
Незнакомец упал и только спустя несколько секунд пришел в сознание. Сквозь затуманенный рассудок и зернистый просвет лунных лучей он увидел лицо Померанцева. Тот склонился над ним, сидя на корточках и держа за воротник куртки.
— Ты кто такой? — Спросил Никита тихо, но грозно.
— Я, — растерянно пробормотал мужчина и щитом выставил вперед ладони. — Я никто. У меня нет денег.
— Зачем ты следил за мной? — Произнес киллер, начиная понемногу сомневаться в правдивости своих догадок.
— Я здесь живу, — незнакомец поднял руку над головой, указывая по направлению дороги. — У меня денег нет, тысяча рублей в кармане лежит. Забирайте, но не трогайте меня.
Никита отпустил ворот лежащего и поднялся на ноги. Пока он стоял, то понял, что обознался. Следовавший за ним мужчина не был убийцей, посланный Костомаровым. Это просто местный житель, чей путь домой совпал с маршрутом Померанцева. После полученного удара тот решил, что Никита грабитель и потому стал говорить про отсутствие денег.
— Вставай, — Померанцев протянул ему руку.
Незнакомец поднялся на ноги, прислонив ладони к вискам.
— Голова болит, — сказал он дрожащим голосом.
— Извини, — Никита смотрел на пострадавшего. — Я обознался. Идти можешь?
— Думаю, да, — мужчина потряс головой, чтобы прийти в себя.
— Не тряси головой, — назидательно сказал Померанцев. — Иди домой и отдохни. И еще раз, извини.
Никита пожал руку незнакомцу и тот, слегка пошатнувшись, медленной походкой побрел в сторону дома.
Померанцев вернулся на улицу, с которой, в попытках скрыться от преследователя, сошел ранее. Ему стало немного жаль этого мужчину, пострадавшего из-за его паранойи. В то же время это действительно мог быть убийца, и тогда вместо нокаутируемого прохожего на бугристой сельской дороге лежало бы мертвое тело Никиты. Поэтому случившееся, по мнению Померанцева, было наименьшей платой из возможных за его бдительность.
Никита почему-то подумал о том, что в тесном Дивноморском, где односельчане ежедневно видят знакомые лица друг друга, он может еще раз пересечься с этим мужчиной, которого только что ударил. Шальная идея, которая не имела практического смысла. Но Померанцева посетила мысль, что он привлек к своей персоне лишнее внимание. И киллер вновь подумал о том, что только сдача милиции избавит его от нагнетающего ощущения угрозы.
Он вернулся домой и обнаружил Вику не спящей. Девушка боком лежала на кровати, свернувшись в позу эмбриона. Когда Никита оказался на пороге их спальни, она молча и грустно посмотрела на него, не меняя позы.
Мужчина подошел к кровати и сел с краю. Он ласково посмотрел на возлюбленную и провел рукой по покрывавшему ее тело одеялу.
— Все в порядке? — Спросил Никита.
Вика кивнула и приподнялась, чтобы обнять его. Обхватив руками шею мужчины, она сказала:
— У мамы сегодня был инсульт.
Померанцев медленно отстранился назад, чтобы видеть глаза девушки.
— Как она? — Он продолжал держать руки на плечах Вики.
— В больницу увезли. Сейчас уже в норме, звонила мне. Но пару недель побудет в больнице.
Никита задумался. Кроме сочувственных слов, сказать ему было нечего. Но кому нужны эти слова?
— Я должна быть рядом с ней, — продолжила девушка и села у изголовья кровати.
— Конечно, — мужчина посмотрел на нее понимающим взглядом.
— Завтра поеду в Краснодар. Она в Краевой лежит. Побуду некоторое время в городе.
— Хорошо. Я тебя отвезу.
— Не надо, — Вика коснулась руки возлюбленного. — Оставайся здесь, на всякий случай. Ты же говорил, что в крупные города тебе лучше пока не соваться.
— Я отвезу тебя и вернусь. А потом приеду еще раз, когда твоя мама поправится.
— А ГАИ?
— А что ГАИ? — Никита ласково улыбнулся. — Не их мне стоит опасаться, а людей гораздо сильнее.
Девушка снова обняла мужчину, погладив рукой по его затылку.
— Если тебя посадят, я буду ждать тебя, — тихо произнесла она.
— А вот этого не надо, — Никита вышел из ее объятий, чтобы снова посмотреть ей в глаза. — Если я окажусь в тюрьме, то выйду оттуда не скоро. А, может, и не выйду совсем. Я уже надломил свою жизнь, но твою ломать не хочу. Поэтому, чтобы не произошло, отрицай, что знала о моих делах и забудь обо мне. Если суждено, когда-нибудь увидимся снова.
4
Никита высадил Вику на вокзале и поехал обратно в село. Девушка поймала такси и отправилась в больницу, у входа в которую дежурила милицейская, но без опознавательных знаков, «девятка» с четырьмя людьми.
За рулем находился Михаил Костылин — сотрудник краснодарского угрозыска. Рядом с ним, на пассажирском сиденье, сидел Валерий Луценко — член группировки Туйнова, который должен был опознать Вику, когда та появится. Сзади располагались Николай Артамонов и Александр Полужин — оперативник из его части. Мужчины каждый день приезжали ко входу в больницу в ожидании появления Виктории.
Девушка по приезду в Краснодар не стала заезжать на квартиру матери, а сразу направилась к ней в больницу.
Расплатившись с таксистом, она вышла из машины, поправила волосы и быстрым шагом последовала ко входу.
Луценко отпрянул от спинки кресла и, сквозь лобовое стекло, внимательно посмотрел на торопящуюся девушку.
— Это она, — сказал он, выставив вперед указательный палец.
Артамонов и Полужин, сидящие сзади, резко выпрямились и посмотрели по направлению руки Луценко.
— Ты уверен? — Спросил Николай, покосившись на Валерия.
— Уверен, — Луценко не сводил глаз с лобового окна.
— Хорошо, — сказал Артамонов и посмотрел на Полужина. — Ждем ее.
— А дальше что? — Валерий повернул голову на 90 градусов, обращаясь к оперативникам.
— Дальше, — Артамонов снова облокотился о спинку сиденья. — Дальше будем за ней следить. Узнаем, где она живет. А вместе с ней и наш киллер. Там его и возьмем.
— А если она останется у матери? — Спросил Костылин, глядя на Артамонова через зеркало заднего вида.
— Скорее всего, так и будет, — с уверенным спокойствием ответил Николай. — Значит будем следить за ней до тех пор, пока она не уедет из Краснодара. Вряд ли они прячутся в городе.
— А не проще схватить ее прямо здесь и заставить отвезти нас в их дом? — С щепоткой возмущения спросил Луценко.
— Ты бы не лез не в свое дело, — грубо ответил Артамонов, глядя в затылок заключенного.
— А действительно, Коль, — тихо, почти шепотом, обратился к нему сидящий рядом Полужин. — Может, задержим ее сейчас? Пригрозим уголовной ответственностью, скажем, чтобы немедленно показала нам, где живет со своим хахалем. Неизвестно ведь, сколько дней она здесь пробудет.
— Нельзя, — Николай покачал головой. — Она может сказать нам, что они давно расстались, и что она сейчас живет у матери или еще где-то. Нельзя недооценивать силу женской любви, — добавил Николай с улыбкой. — Дело серьезное, нам рисковать нельзя. Нужно, чтобы до самого дома Вика не поняла, что за ней следят.
— Да, но вдруг она вернется обратно на поезде или междугороднем автобусе? — Продолжал спор Полужин. — Тогда мы не сможем ее преследовать на машине.
— Я не исключаю того факта, что за ней заедет наш фигурант, — Артамонов задумчиво опрокинул голову. — Вот была бы удача. — И, немного помолчав, он добавил: — Если она отправится на вокзал, тогда один из нас, а именно ты, Саш, купишь тот же билет и отправишься с ней на поезде, или на чем там она поедет. На месте проследишь за ней, а потом сообщишь нам о своем расположении.
— Все сложно… — Покачал головой Полужин.
— Можно, конечно, задержать ее на вокзале, отобрать документы и потребовать отвезти нас на место. Но вариант со слежкой начальству нравится больше. Да и мне, если честно, тоже.
Как и предсказывали сидящие в машине, девушка после больницы поехала на квартиру матери. Там она и переночевала, на го́ре пассажирам дежурной «девятки». Им пришлось провести ночь в машине, сменяя друг друга в дозоре. Спать в определенное время мог только один из сотрудников: двум другим приходилось следить за Викторией и за Луценко. Впрочем, последний не доставил хлопот и практически до самого утра спал, изредка пробуждаясь от неудобства сидячего положения.
Когда появились первые лучи солнца, все четверо уже бодрствовали.
Артамонов, устало протерев глаза, посмотрел на Костылина, который стоял снаружи с зажженной сигаретой. Луценко плавно разминал шею, бурча под нос ругательства из-за появления непредвиденных для него обстоятельств. Полужин обильно потягивался, приводя суставы в боевую готовность.
Костылин сходил за кофе и булочками в первый попавшийся открытый магазин. Завтрак ненадолго смягчил угрюмое настроение пассажиров «девятки», но спустя два часа дежурства все четверо снова примерили на себя маски недовольной усталости.
К счастью для них около 11 часов утра Вика вышла из подъезда. В руках она несла пузатый пакет, набитый доверху вещами, предназначенными для ее матери.
На этом везение оперативников не закончилось. Во-первых, девушка не стала надолго задерживаться в больнице и оставаться в Краснодаре еще на несколько ночей и, сразу после утреннего визита к матери, не предупреждая Никиту, решила вернуться в Дивноморское.
Во-вторых, Вика не стала ехать на вокзал, пользуясь услугами общественного транспорта, а поймала, недалеко от больницы, бомбилу и, пообщавшись с ним около минуты, села на заднее сиденье машины. Автомобиль оперативников находился рядом.
— Она садится в такси, — с восторженным удивлением произнес Полужин.
— Видимо, да, — Артамонов с замиранием сердца смотрел сквозь лобовое стекло. — Миша, — Николай положил руку на плечо водителя, — осторожно езжай за ними. Нельзя, чтобы они заметили слежку.
— Видимо, неплохо они там устроились, раз она позволяет себе такси на такие расстояния, — сыронизировал Полужин.
— Меня больше удивляет то, что она не побоялась сесть в машину бомбилы, — задумчиво произнес Артамонов. — Девушка то красивая, мало ли что…
Опасения Николая не подтвердились. Таксист спокойно, без заметного превышения скорости и остановок, вез Викторию по трассе в направлении Дивноморского.
Костылин сохранял приемлемую дистанцию на протяжении всего пути, пока автомобиль Вики не подъехал к небольшому одноэтажному дому, в котором жили они с Никитой. Милицейская «девятка» постепенно снижала скорость, преследуя такси, и, наконец, остановилась в квартале от того места, где высадилась девушка.
Виктория отворила деревянную калитку и, пройдя несколько метров, растворилась в проеме входной двери.
За всем происходящим взволнованно наблюдали все трое оперативников. И даже Луценко, забыв про тягостные условия последних суток, пристально и безмолвно следил за ходом событий.
5
— Ты точно не сможешь его опознать? — Спросил Артамонов для проформы, обращаясь к сидящему спереди заключенному.
— Сказал же, нет, — раздраженно ответил Луценко. — Не пересекался я с ним. Он на Шишу работал, а не на нас.
— Надо вызвать группу захвата, — Полужин посмотрел на Николая.
— Да, — Артамонов кивнул. — Но сначала нужно убедиться, что в доме еще кто-то есть. Кто-то, в смысле мужчина. Так! — Твердо сказал оперативник, отстранившись от спинки сиденья. — Я иду к дому, постараюсь незаметно подкрасться к окнам и изучить обстановку. Саня, — Николай перевел взгляд на Полужина. — Ты будешь стоять у ворот на случай, если подозреваемый попытается скрыться. Оружие держи наготове. Ты, Миша, следи за ним, — капитан указал пальцем на Луценко.
Несмотря на резкие возмущения Валерия, Артамонов надел на него наручники, после чего ускоренным шагом направился в сторону дома. Спустя секунду из машины вышел Полужин и последовал за начальником, снимая по пути предохранитель с пистолета.
Николай ловко, опорным прыжком, преодолел невысокий забор сбоку от калитки и, согнувшись, подкрался к торцу дома.
Присев под карнизом первого попавшегося окна, он медленно поднял голову и заглянул внутрь: старая кухонная гарнитура, небольшой стол с двумя стульями. Ни Виктории, ни кого-либо другого в комнате не было.
Затем Артамонов, также в полуприседе, пробрался к следующему окну и проделал такое же вертикальное движение головой вверх. Его взору предстал рослый молодой мужчина с темными волосами, сидевший на корточках вполоборота к окну и чинивший дверь шкафа.
Николай оценивающе наблюдал за хозяином дома. Он еще не знал Померанцева и потому не мог с достоверностью утверждать, что обнаруженный им мужчина являлся тем самым киллером, за которым угрозыск охотился уже почти год. Тем не менее капитан не сомневался, что этот тот самый человек.
Но главное, что отметил для себя Артамонов, так это совершенно непринужденную обстановку в доме и хозяйский, миролюбивый образ, который примерил на себя в данный момент убийца.
Оперативник верно оценил ситуацию, поняв, что оружия при себе у Померанцева нет, в доме находятся только он со своей девушкой. Удовлетворенный импровизированной разведкой, Николай подкрался обратно к забору и преодолел его с той же ловкостью, с которой ранее проник во двор.
— Он там, — сказал Артамонов, подойдя к Полужину и озираясь на дом.
— Ты уверен, что это он? — Александр посмотрел в том же направлении.
— По описанию похож: наш фигурант брюнет, высокий, спортивный. Да, я уверен.
— Тогда вызываем группу захвата?
— Нет, — покачал головой Николай. — Пока мы введем в курс дела местные органы, пока они пришлют людей… Он один, чинит шкаф, оружие вряд ли держит при себе, а, главное, не ждет нас. Сделаем все сами.
— Как скажешь, капитан, — Полужин еще крепче сжал рукоять пистолета.
— Идем, — Артамонов достал табельное оружие и, шагая впереди своего напарника, направился к калитке.
Николай постучал в дверь. Александр стоял за его спиной, волнительно осматривая округу.
Замок заскрежетал, и в проеме предстала высокая фигура Никиты. Артамонов резко переступил порог, схватив за ворот рубашки Померанцева и наставляя на него дуло пистолета.
— К стене! — Прокричал капитан, прислоняя Никиту лицом к перегородке и целясь оружием в его затылок.
К тому времени в доме оказался и Полужин, который бегло осмотрев помещение, доставал наручники.
— В чем дело? — Тихо, с неуместным спокойствием, спросил Померанцев, поворачивая голову таким образом, что к стене прильнула его щека.
— Саша, надевай браслеты, — Артамонов не сводил глаз с задержанного, впившись ладонями в рукоять оружия.
Пока Полужин застегивал наручники за спиной Никиты, в прихожую, совмещенную с кухней, где происходили текущие события, вошла Вика:
— Что здесь происходит? — Взгляд и голос девушки источали испуг и растерянность.
Руки Померанцева уже были скованы, и Николай отстранился назад, давая Никите возможность развернуться. Оружие капитан не опускал, продолжая нацеливать его на голову подозреваемого.
— Никита, кто эти люди? — С той же интонацией произнесла девушка.
— Капитан московского уголовного розыска Артамонов и старший лейтенант Пушилин, — представился Николай и кивком головы указал на стоящего сбоку Полужина. Затем обратился к задержанному: — Как вас зовут?
— Никита, — ответил тот, не отводя твердого взгляда с оперативника. Киллер, несмотря на неожиданное появление офицеров, с покорностью принял сложившиеся обстоятельства, словно давно ждал, когда к нему нагрянут с облавой.
— Фамилия ваша? — Резко, слегка повысив голос, продолжил допрос Артамонов.
— Померанцев. Никита Померанцев.
— Гражданин Померанцев, — речь капитана приняла формальный и спокойный оборот. — Вы задержаны по подозрению в убийствах нескольких человек. Мы проводим вас к служебной машине.
— Никита, — колеблющийся голос девушки сдерживал плачь. — Что происходит?
— Все в порядке, Вика, — Померанцев посмотрел на девушку успокаивающим взглядом. — Оставайся здесь. Я позвоню.
Киллер не стал оспаривать свой арест и не оказывал сопротивления. Он спокойным и уверенным шагом последовал за оперативниками к машине.
На заднем сиденье втроем было тесно. Но сидящие там Артамонов, Полужин и Померанцев не испытывали дискомфорта. Первые двое были воодушевлены успешным задержанием подозреваемого. Сам же Никита впервые за последние месяцы испытывал сладостное ощущение свободы. И даже настырная боль от сдавливающих наручников не нарушала его спокойствия.
6
И вот оно, очередное возвращение в столицу. В город лакомых надежд и горьких разочарований. Место мощей и мощи, исторической памяти и соблазна больших денег, с телом мегаполиса, но характером провинции. Город контрастов, положивших начало новому периоду русской истории.
И в эпицентре всего это оказался Померанцев.
Москва встретила его отчужденным холодом. Никита вспомнил, как около года назад, когда он только начинал свою карьеру в криминальном мире, на улицах столицы светило солнце. Оно грело, давало надежду, но с жестокой регулярностью снова отдалялось от города, словно отстранялось от кровавых разборок бандитов.
Так было и сейчас, когда киллер, в сопровождении сотрудников МВД, вернулся домой, чтобы подчиниться силе вселенского баланса: солнце уходит и возвращается, а за удовольствиями неминуемо следует расплата.
Никита сидел в кабинете Ивана Пушилина. Напротив него, за переговорным столом, располагались сам полковник, Геннадий Скрипицын и Николай Артамонов.
Пушилин настолько был заинтригован задержанием и последующим знакомством с легендарным киллером, что не отказал себе в возможности сесть напротив него, вместе со своими подчиненными, а не на свое привычное рабочее место.
Сотрудники угрозыска внимательно наблюдали за Померанцевым. Их реакция на него была тождественна той, которую вызывал Никита у своих знакомых с тех самых пор, как стал наемным убийцей. Взгляд каждого из них одновременно выражал интерес и настороженность. Как человек со столь приятными и интеллигентными чертами лица и манерами вмещал в себя навыки опасного преступника, хладнокровного убийцу, который принял активное участие в перетасовке криминальных козырей столицы.
За то короткое время, что офицеры провели с Померанцевым в кабинете Пушилина, все трое убедились, что перед ними сидит не рядовой боевик, а человек степенный, умный и деликатный. Он не был похож на тех задержанных, с кем следователям зачастую приходилось общаться ранее, чем была и вызвана такая пытливая визуальная оценка его персоны.
В то же время Пушилин был человеком опытным. И купиться на внешнюю сдержанность преступника он бы себе никогда не позволил. Несмотря на трезвомыслие и раскаяния задержанного, полковник понимал, что перед ним сидит убийца, на руках которого не только бандитская кровь, но и двух ни в чем неповинных граждан, в том числе ребенка.
И хотя профессиональная деятельность Померанцева, а также его решительность в радикальных ситуациях, давала повод уверовать в его волевые качества, Пушилин понимал, что перед ним сидит человек скорее слабый. Ведь в криминал он вступил не по собственному желанию, а по принуждению. А значит, хоть и обладал физическим превосходством над другими, инстинктами хищника, но все равно оказался не настолько силен, чтобы не сломать собственный хребет нравственности. Если, конечно, он у него был.
Никита рассказал присутствующим в кабинете все основные события, происходившие с ним в последний год. Поведал правоохранителям обстоятельства его знакомства с Шишковским и последующей после этого вербовки со стороны последнего.
Никита, без намерения оправдать себя, поведал о личных мотивах вступить в Строгинское ОПГ: безработице, попытке прокормить и защитить семью.
Померанцев был щедр на подробности и посвятил слушателей в детали каждого дела, каждого убийства, от момента получения заказа до его реализации.
Никита признался, что никого из убитых им фигурантов он не знал лично, кроме Шишковского. Ни к кому не питал неприязни и не руководствовался собственными интересами за исключением ликвидаций Леонида и Туйнова. Померанцев не утаил от сыщиков даже те фрагменты своей деятельности, которые теми не были бы доказаны. Он признался в личных мотивах устранения главаря курских, а также намерении убить Шишковского даже в том случае, если бы на это не поступил заказ Костомарова.
Пушилин и его сотрудники не ожидали, что киллер преподнесет им такой подарок. Ведь по большому счету прямых доказательств участия Никиты в упомянутых преступлениях у правоохранителей не было. Они надеялись выбить показания запугиваниями, блефом и шантажом. А тут из уст киллера, без лишнего давления, льется поток компромата на верхушку криминальной столицы, приправленного чистосердечным признанием в делах, рискующих остаться нераскрытыми.
Следователи, поддавшись лояльности задержанного, тем же спокойным и уважительным тоном задавали уточняющие вопросы. Им стали известны причины и обстоятельства гибели школьницы во время покушения на Рябцева, случайного убийства прохожего при попытке устранить Исакова.
Наконец, Пушилин узнал, кто стоял за смертью Гия Ахвледиани, и что послужило источником вражды между убитым и заказчиком.
Движимый откровениями задержанного, полковник поинтересовался у Никиты, не он ли убил и самого Легина, на что получил отрицательный ответ и, разумеется, поверил ему.
Но если судьба покойных авторитетов Пушилина уже мало волновала, то вот желание усилить обвинения против Костомарова сошлось с показаниями Померанцева. Никита сдал Романа без зазрения совести, пролив свет на деловые взаимоотношения с ним, в том числе на участие Костомарова в убийствах Шишковского, Туйнова и покушении на Исакова.
Киллер не принимал сказанное им за предательство или стукачество, ведь его исповедь наносила удар прежде всего по нему самому. Так почему же он должен отправляться на эшафот один? Став участником жестоких событий, не им инициированных, но им поддерживаемых, Померанцев видел справедливость в том, что все понесут наказание, соразмерное своему влиянию.
И, конечно, он не мог не рассчитывать на взаимную лояльность со стороны силовых органов. А потому предварительно условился с Пушилиным, что добровольно признается во всех совершенных им преступлениях и рассекретит многие аспекты деятельности своих работодателей взамен на смягчение приговора.
Полковник не мог повлиять на суд непосредственно, но пообещал, что приложит все возможные усилия, чтобы показания Померанцева учитывались при рассмотрении его дела в суде. И свое обещание Иван Сергеевич совершенно точно был намерен выполнить.
— Вы передали нам очень много полезной информации, — произнес Пушилин, не без подозрения глядя на Никиту. — Такая откровенность не часто встречается от тех, кому грозит смертная казнь.
— Вам интересно узнать, почему я чистосердечно во всем признался? — Померанцев улыбнулся и обреченно опустил голову. — Вы поверите, если я скажу, что сожалею о том, что сделал?
— Нет, — полковник покачал головой. — Не поверю. Точнее, раньше не поверил бы. Но теперь, после вашего рассказа… Возможно, сожалеете. Но вряд ли сожалели бы, если бы над вами не висела угроза быть пойманным. Нами или бандитами.
— Причины моего раскаяния могут быть какими угодно, — Померанцев бросил каменный взгляд на Пушилина. — Важны только мои действия. Плохие и хорошие. О плохих вы уже знаете. Теперь пришло время для хороших.
Полковник облокотился о спинку стула и посмотрел на своих коллег. Те ответили безмолвным взглядом и задумались. Необычный человек этот Померанцев.
— А ты не боишься? — Спросил Пушилин после долгого молчания. — Костомарова то мы посадим, и, по совокупности совершенных им преступлений, из тюрьмы он уже вряд ли выйдет. Но друзей у него много. Вдруг кто-то захочет отомстить?
— У него не так много друзей, как вы думаете, — Никита ухмыльнулся. — После того, как он заказал Шишковского, все поняли как Рома умеет дружить. А что касается страха, — Померанцев опустил голову, задумавшись, и снова посмотрел на полковника. — Бояться я уже устал. Исчерпан лимит страха.
— Ты же понимаешь, что срок будет суровым? — Пушилин исподлобья смотрел на Никиту. — Несмотря на твои показания.
— Понимаю, — киллер почесал подбородок тыльной стороной ладони.
— Но суд все равно учтет твое сотрудничество с нами, — полковник указал рукой на сидящих справа от него оперативников. — Я тоже приложу усилия, чтобы тебя определили в приличную «зону» и не допустили там беспредела.
Померанцев молча кивнул и посмотрел в сторону, словно этим своим жестом подытоживал текущий разговор. Все, что Никита мог сказать, он уже сказал. И в этот раз слова его были не менее опасны, чем пули.
7
В течение следующих месяцев проходили судебные заседания в отношении членов Соколинской ОПГ.
Костомарова приговорили к пожизненному заключению в колонии особого режима. Такой же участи удостоились и другие главари их банды.
Кому-то из «соколов» повезло чуть больше, но даже они, после назначенного им наказания, не скоро окажутся на свободе. Так, например, Евгений, хорошо знавший Померанцева, сопровождавший его в поездке в Воронеж, давший ему свою «Беретту» перед убийством Туйнова, получил 25 лет тюремного заключения.
Все осужденные члены группировки Костомарова отправились отбывать наказания в разные колонии, далеко друг от друга. Информация по месту содержания каждого была максимально законспирирована, чтобы никто из криминального мира не мог знать о нахождении своего соратника. В том числе засекречен был и населенный пункт, куда направился отбывать срок Померанцев.
Никиту приговорили к 20 годам лишения свободы с отбыванием срока в колонии строгого режима. Несмотря на столь длительный срок, данный приговор казался милосердным на фоне всех многочисленных преступлений киллера. Отягчающими факторами стала гибель двух людей, включая ребенка, оказавшихся случайными жертвами бандитских разборок.
Померанцев выслушивал вердикт судьи молча, не выражая эмоций, с лицом полным смирения и стойкости.
В зале суда в тот день присутствовали самые близкие ему люди. Проститься с бывшим мужем пришла Наталья, приведя на заседание их маленького сына. Именно ради последнего женщина приехала на разбирательство, чтобы дать возможность Никите повидаться с ребенком перед их долгой разлукой.
В зале суда, на заднем ряду, сидела и Виктория. После объявления приговора из под солнцезащитных очков девушки потекли слезы. Девушка не могла не приехать на заседание, невзирая на усиленные попытки Никиты отговорить ее от этого. Зная наперед исход дела, не хотел он томных прощаний, грустных взглядов, горьких поцелуев в вечность.
Померанцев считал, что обстоятельства его задержания были идеальным моментом для разрыва с Викой. Все произошло внезапно и быстро. Его увели из их совместного дома в наручниках, и попрощаться им не удалось. Пусть бы так и оставалось, потому что трагедия расставания всегда заключается в его предсказуемости.
Никита пробыл за решеткой ровно 15 лет, после чего вышел на волю по условно-досрочному освобождению. За это время он ни разу не виделся с Викторией.
Девушка писала ему четыре раза в тюрьму, но каждое письмо мужчина оставлял без ответа, кроме последнего. В нем Померанцев призвал Вику снять с себя оковы воспоминаний и жить своей жизнью, без оглядки на прошлое.
В каждом ее письме, в каждой строчке, слове процеживалась неукратимая тоска Виктории по нему. Ее надежда на их скорое воссоединение, которое было невозможно в ближайшем будущем.
И несмотря на пряный вкус эмоций после каждого вскрытого конверта от Вики, Никита не хотел продлевать страдания девушки, которые неминуемо закончились бы эпистолярным тупиком. Рано или поздно она бы перестала писать, так к чему оттягивать неизбежное? Самое гуманное убийство — выстрел в голову. И в данных обстоятельствах Померанцев предпочитал именно такую казнь.
В назначенный день Никита покинул стены колонии и отправился домой, в Москву.
8
Был 2010 год, когда Никита вернулся в Москву после заключения.
Это был совершенно другой город, другая страна, иной мир. К щекам прохожих были приклеены мобильные телефоны, машин на дорогах стало больше, улицы казались шумнее, народ более отстраненным.
Померанцев ощущал себя пробужденным после летаргического сна: в колючем ограждении колонии жизнь словно застыла на месте, пока столица упорно двигалась в направлении расплывчатого будущего.
Теперь границы добра и зла были размыты. Черные и белые тона, бинарно делившие Россию в 90-х, слились воедино, образуя новую, серо-металлическую окраску действительности.
Власть блатных канула в прошлое, оставшись на поверхности в виде культурологических образов бесчисленных сериалов на телевидении и морщинистых историй очевидцев событий.
Теперь миром управлял закон, писанный непоколебимыми чернилами госаппарата. Звезды на погонах силовиков светили ярче, чем небесные, а народ предоставлен сам себе, подчинившись разгульной воле консьюмеризма. Бренды — новый ориентир, а власть разума превалирует над огненной мощью пистолета. Россия, наконец, ступила на замшевый путь буржуазии, где частная собственность не оказывается в перекресте оптического прицела.
Такова новая жизнь, и Никита был рад обнаружить ее, оставив в прошлом средневековые способы борьбы за выживания. Теперь он часть общества, вдали от государства и от бандитов, а значит со всеми на равных. Такой расклад его устраивал, ведь ему всего лишь сорок с небольшим, за спиной огромный жизненный опыт, на фоне которого любые препятствия покажутся робким огоньком на спичечной макушке.
С вокзала Померанцев поехал в участковый отдел ОМВД для постановки на учет. Оттуда он сразу направился в квартиру, в которой жил вместе с Натальей и сыном еще до начала сотрудничества с бандитами. Его бывшая жена не стала продавать их совместное жилище, вернулась туда вскоре после ареста Никиты и жила там до тех пор, пока не приобрела новую квартиру в одном из элитных жилых комплексов в Раменках.
Померанцев переступил порог старого дома. В прихожую косыми потоками проникал полуденный свет из смежных комнат. Было светло, но траурно тихо, что вселяло еще большую жизнь в каждый предмет интерьера.
Никита посмотрел на телефон, застывший в немом обете новых технологических трендов. Сейчас такими аппаратами уже мало кто пользуется, на смену им пришли беспроводные лилипуты сотовой связи. Но, глядя на стационарный барабанный телефон у себя дома, Померанцев вспомнил, как звонил по нему в отделение милиции, чтобы справиться о наличии работы. Как по этому самому устройству он разговаривал с Шишковским, с колючей дрожью в теле получая распоряжение о новой встрече.
Мужчина зашел на кухню, потом обошел каждую комнату, включил свет в ванной, заглянув в порыжевшее днище резервуара.
Все в квартире отдавало потерянной жизнью, отголоском прошлого, счастливого и тяжелого одновременно, но неизменно приятного с чердачной высоты времени. Чердак… Как много у Никиты связано с этим словом.
Два дня Померанцев ни с кем не выходил на связь, прерывая одинокое затворничество прогулками по новой Москве. Он жадно пожирал взглядом новые объекты столичной архитектуры, пытаясь наверстать упущенные годы, проведенные вдали от дома. Многое его впечатляло, вызывая прилив мощной энергии, затмевающей сожаление о потерянном времени. Он жив, он на свободе, а это огромная привилегия для тех, кто когда-либо блуждал по минному полю криминала.
Спустя два дня, в субботу, Никита решился поехать к Наталье в ее новую квартиру. Она сообщила бывшему мужу свой адрес проживания незадолго до его выхода из тюрьмы. Очевидно, что после долгих лет заключения, Никита захочет увидеть своего сына, который стал уже юношей, совершенно другим человеком, с тех пор как отец видел его в последний раз. А было это больше десяти лет назад, когда маленькому Данилу едва исполнилось шесть лет.
Померанцев сидел за столом хорошо обставленной кухни и наблюдал за тем, как Наталья, стоя к нему спиной, наполняет чашку черной струей из кофемашины.
Женщина поставила напиток на стеклянную столешницу перед мужчиной и, не глядя на него, развернулась, чтобы приготовить вторую порцию кофе для себя.
За это время оба не проронили ни слова. Никита смотрел на извергающую пар чашку, пытаясь пробить бронь неловкости, возникшей между супругами спустя много лет разлуки.
Наконец, Наталья села напротив него и стала внимательно разглядывать бывшего мужа, прищуриваясь и отпивая кофе из своей чашки.
— Ты хорошо выглядишь, — вяло улыбнувшись, сказал он, глядя на волнистые кончики длинных нарощенных волос Натальи и на ее аккуратный дорогой маникюр.
Женщина ничего не ответила, сделав еще один маленький глоток кофе.
— Давно ты вышел? — Наталья, наконец, прервала молчание.
— Три дня назад.
— Ты в квартиру вернулся? — Она задала вопрос, но не дожидаясь ответа, тут же продолжила: — Я заезжала туда время от времени, убедиться, что все нормально. Пыль протирала и прочее…
— Я заметил, спасибо. — Никита отпил кофе и, положив чашку на стол, посмотрел на бывшую жену. — Вы могли оставить эту квартиру себе…
— Мы там жили первое время с Даней, — женщина скрестила пальцы на столе. — Но потом переехали в эту квартиру, — Наталья обвела взглядом кухню. — Поэтому ту я решила не продавать и оставить тебе. Знала же, что ты когда-нибудь вернешься, и тебе надо будет где-то жить.
— Как Даня?
— Все хорошо у него. Учится, занимается спортом — на тайский бокс записался, — края губ женщины слегка скользнули вверх. — Красивый он, спортивный. На тебя похож, — Наталья уже без улыбки посмотрела на Померанцева. — Скоро будет в институт поступать, — добавила она после небольшой паузы.
— Кем он хочет стать?
— Он пока еще сам не знает, говорит, бизнесом хочет заниматься в будущем. Но поступать будет в Высшую школу экономики на финансового аналитика.
Последние слова Наталья прервала новым глотком кофе, после чего молча посмотрела в светящийся проем балкона.
Никита глядел на сияющий профиль бывшей жены, переваривая полученную от нее информацию. Многое изменилось за это время. Наталья из скромной домашней девушки превратилась в самостоятельную сильную женщину. Сын, которого он помнил еще маленьким ребенком, стал молодым мужчиной. И все это происходило вдали от него. Жизнь текла мирным потоком, трансформируя реальность до неузнаваемости. Никита подумал о том, какие возможности открывает перед человеком свобода. Ведь там, за решеткой, тягучая струя времени не приносит ничего, кроме самоанализа и мыслей раскаяния. Тоже прогресс, но не сравнимый с теми победами, которых может достичь человек на воле.
— Когда он вернется? — Прервал молчание Померанцев.
— Даня? Через полчаса примерно, он на тренировке, — женщина глянула на настенные часы. — Ты точно не хочешь есть? Я могу пасту разогреть.
— Не хочу, Наташ, — Никита не переставал с любопытством смотреть на экс-супругу. — Расскажи, чем ты занималась эти годы? Я вижу, — он осмотрел интерьер кухни, — ты неплохо устроилась. Я очень рад за тебя.
— Спасибо, — Наталья инстинктивно последовала взору Померанцева и тоже бегло обвела взглядом комнату. — После того, как тебя посадили, мы с Даней и мамой вернулись в Москву, в нашу бывшую квартиру. Я первое время не работала, мы жили на остатки тех денег, что ты нам давал. Было тяжело, но терпимо. Я устроилась на работу, с Даней сидела мама. — Наташа снова отпила кофе. — Так вот, устроилась на работу. Продавщицей в магазин одежды. Зарплата не очень большая, но жить можно. Плюс у мамы пенсия была. В магазине познакомилась с девочкой, она там тоже продавщицей работала. В свободное время она шила нижнее женское белье. Сама вышивала, сама придумывала дизайн. Белье и вправду хорошее, но продавать его было трудно. Тогда интернета такового, как сейчас, не было. Я предложила ей помощь. Стала ходить по магазинам, товарным складам и предлагать поставки нижнего белья от производителя. Сначала продавали немного, но потом оборот стал увеличиваться. Спустя какое-то время открыли с ней наш первый магазин нижнего белья, затем другой, третий. Сейчас у нас 15 точек в Москве и области, скоро открываем два магазина в Питере, а в следующем году хотим открыть еще 10 магазинов на Урале и на Юге. В общем, работаем, — Наталья по-доброму улыбнулась. — Недавно вот еще семейное кафе открыли здесь, в Раменках. Пока дела идут неплохо, если так и продолжится, будем осваивать и ресторанный бизнес, — женщина подняла чашку над столом, словно произнесла тост, и отпила из нее.
— Ты большая молодец, — сказал Никита, с улыбкой глядя на бывшую жену. — Никогда бы не подумал, что в тебе живет предприниматель.
— А что было делать? — С тоской произнесла Наталья. — Зарабатывать как-то надо было. Так вот мало-помалу и пришла к тому, что есть, — сказав это, женщина бросила острый взгляд на Померанцева и, выдержав короткую паузу, продолжила: — знаешь, Никит. Когда ты нас бросил, я очень злилась на тебя. Считала тебя эгоистом, циником. Думала, что ты разрушил мою жизнь. А сейчас смотрю на свою жизнь уже с высоты времени и понимаю, что благодарна тебе. Если бы ты от нас не ушел, мне бы не пришлось бороться за себя и за Данечку самостоятельно. И я так бы и была одной из этих баб, что вечно варят борщ на кухне и ждут, когда их муж вернется домой. Так что, я ни о чем не жалею.
— Я на самом деле рад за тебя, Наташа. И я думаю…
Тут слова Никиты прервались кашлем замочной скважины. Входная дверь распахнулась и в коридоре, куда открывался обзор из кухни, показалась высокая фигура юноши с черными волосами и правильными чертами лица, как у Померанцева.
— Даня вернулся, — сказала Наталья и быстро встала из-за стола, чтобы подойти к сыну.
Померанцев не слышал слова женщины, которая шепотом сказала что-то Данилу в прихожей. Но догадаться было не трудно, что она ввела юношу в курс происходящей здесь ситуации. А именно упомянула мальчику о том, кто сидит на кухне их квартиры.
— Никита, познакомься с сыном. Заново… — Сказала Наташа, переступив порог кухни и пропуская вперед Данила. — Вы поговорите, а я схожу пока в магазин.
Женщине не нужно было ничего покупать, но она намеренно покинула свой дом, чтобы дать возможность главным мужчинам ее жизни остаться наедине.
Наталья не успела рассказать бывшему супругу о том, что замуж она с момента их расставания так и не вышла. И у нее вообще не было больше серьезных отношений с мужчинами, а все последующие романы ограничивались только редкими встречами в гостинице, либо квартирах ее любовников. Никита был единственным мужчиной, которого она любила, после чего все ее чувства трансформировались в заботу о единственном похожем на него человеке — Даниле.
Из подъезда дома Наталья вышла с растекшимися по щекам слезами.
Никита встал из-за стола и посмотрел в лицо сына. Парень был всего на пару сантиметров ниже отца. Мужчина молча, с серьезным выражением лица, протянул ему руку и пригласил того, сесть напротив. Данил ответил на приветствие Померанцева, и оба расположились по разным сторонам стола.
— Как дела, Данил? — Никита твердо смотрел на сына, пытаясь внешней суровостью заглушить сентиментальность момента.
— Хорошо, — парень смущенно отвел взгляд в сторону. — А у вас?
— И у меня хорошо, — Померанцев посмотрел в ту же сторону, куда и его сын. Поняв обоснованное волнение Данила и ради избежания безжизненных речей, мужчина решил взять инициативу в свои руки и выпалил короткий монолог: — Дань, я знаю, что тебе тяжело сейчас что-то мне говорить. Если честно, и мне тоже. Поэтому я сейчас скажу тебе кое-что, а ты, пожалуйста, запомни мои слова и постарайся понять их правильно.
Парень молча кивнул, глядя на отца широкими глазами. Волнение, удивление и потаенная радость смешались в голове юноши.
— Меня долго не было, — начал свою речь Никита. — Наверное, мама рассказывала тебе о том, чем я занимался и почему оставил вас 15 лет назад. Прощать меня или нет — это твое дело. Но я хочу, чтобы ты знал. Я никогда не отказывался от тебя и никогда не хотел тебя бросать. И если бы я не сидел в тюрьме, то мы бы никогда не прервали общение. — Померанцев глубоко вздохнул. — Я хочу, чтобы ты знал, сын. Я люблю тебя и горжусь тобой. Чтобы ни происходило, я всегда буду рядом и помогу. Я старался защитить тебя, когда ты был маленьким, буду защищать и сейчас. Я очень надеюсь, что мы еще увидимся. — Померанцев поднялся со стула и протянул Даниле раскрытую ладонь. — Мужчина сделает все для своей семьи, — произнес Никита, пожимая руку сыну. — И это не оберегает его от ошибок.
После этих слов Померанцев развернулся и вышел из кухни. Уже обуваясь, из прихожей, он продиктовал Даниле свой домашний адрес и номер стационарного телефона, после чего покинул квартиру.
9
Прошло около двух месяцев с тех пор, как Никита навестил бывшую жену и сына. За это время, спустя череду неудачных попыток найти работу, Померанцев смог устроиться охранником в люксовый магазин одежды на Тверской. Наталья дважды предлагала ему солидный пост в ее динамично развивающейся сети, с крупным окладом, но Померанцев оба раза деликатно, но настойчиво отказался.
За это время Никита уже несколько раз увиделся с сыном. При этом первым на связь вышел сам Данил, спустя неделю после их воссоединения. Он позвонил на оставленный Померанцевым номер телефона и предложил встретиться в парке Горького. Мужчина охотно согласился и во время прогулки смог лучше узнать своего повзрослевшего сына и удостовериться в том, что парень идет по верному пути.
По инициативе Данилы мужчины решили пострелять в тире, с последующим недоумением у работника аттракциона и у самого юноши от методичной точности попаданий Померанцева по мишеням.
После этого отец и сын еще пару раз виделись в городе, а однажды Никита посетил даже городской турнир по тайскому боксу, в котором принимал участие сам Данил. Парень в тот день одержал победу техническим нокаутом в четвертом раунде.
Сейчас же Померанцев стоял у входа в бутик, в черном деловом костюме (таков был дресс-код охранника), и задумчиво смотрел прямо перед собой.
Зал магазина, выполненный в бежевых тонах, был просторным, что еще больше подчеркивалось отсутствием нагромождения ассортимента.
Как и свойственно торговым точкам данного сегмента, посетителей здесь было количественно меньше, чем персонала. Вдоль аккуратно выстроенных рядов с вешалками сновали обеспеченные дамы разных возрастов, но с одинаковым налетом пытливого лоска на лице. Женщины красивые, богатые и никуда не торопящиеся.
Двери в магазин, несмотря на выходной день, отворялись не чаще, чем каждые тридцать минут. Поэтому для Померанцева, чьими основными обязанностями, помимо сохранения мнимой угрозы от случайных гастролеров, были вежливые приветствия гостей, для него такая работа была сопряжена с избытком свободного времени и возможностью думать о планах на будущее. Долго оставаться в роли открывателя дверей для представителей столичного бомонда Никита точно не собирался.
Дверь в бутик снова отворилась, Померанцев инерционно посмотрел на входящих, но едва он закончил приветствие, как его лицо обожгло жаром волнения.
Перед ним, ни насколько не утратив своей красоты, а только усилив ее благородной степенностью возраста, стояла Виктория и с не меньшим удивлением смотрела на Никиту.
— Привет, — зачарованно произнесла она, с трудом выдавливая из себя улыбку.
— Привет, — Померанцев почтительно кивнул в ответ.
— А что?... Когда ты вышел? — Спросила Вика и тут же осеклась, посмотрев на стоящую рядом подругу, молчаливо наблюдавшую за происходящим.
— Я здесь работаю, — предвосхищая вопросы девушки, ответил Никита.
— И давно?
— Около двух недель.
— Давно ты вернулся в Москву, Никита? — Вика убрала прядь с лица, и Померанцев заметил на безымянном пальце ее правой руки обручальное кольцо.
— Больше двух месяцев назад, — ответил мужчина и бросил короткий взгляд на спутницу Виктории.
Вика, не зная, что сказать, осмотрела Никиту с ног до головы, отмечая для себя, что он хорошо сохранился спустя столько лет и перенесенные трудности.
— Ты хорошо выглядишь, — сказала она, улыбнувшись.
— Ты тоже, — ответил Померанцев.
Вика смущенно опустила взгляд. Неловкость от внезапной встречи парализовала ее способность думать, а потому она еще раз взглянула на Никиту и неловко обернулась на подругу.
— Приятных покупок, — Померанцев улыбнулся и жестом руки пригласил женщин в зал, тем самым ставя точку в разговоре.
— Да, — растерянно произнесла Виктория. — Спасибо. — Она развернулась к подруге, но отойдя на пару шагов, вернулась к Никите. — Давай поужинаем вечером? Я хочу узнать, как у тебя дела.
— Хорошо, — взгляд Никиты выражал хладнокровие. — Конечно.
— Скажи мне свой номер, — женщина достала из сумки мобильный телефон.
Померанцев продиктовал свой телефон и, спустя несколько часов, сидел вместе с Викой за столиком небольшой уютной кофейни на Арбате.
— Я очень рада тебя видеть, — сказала Вика, едва официант покинул их столик. Глаза ее проникновенно сверкали от накопившихся эмоций и протестного сияния гирлянд на стенах кофейни. — Это было… — Женщина посмотрела в окно, на темную улицу, где прохожие создавали живую декорацию магического вечера. — Это было неожиданно.
— Давно ты вышла замуж? — Спросил Никита, пальцем указывая на обручальное кольцо.
— Семь лет назад, — девушка всматривалась в собеседника, следя за его реакцией. Но Никита не выражал никаких эмоций. — Познакомились случайно, на свадьбе одной моей подруги.
Померанцев замолчал и безучастно наблюдал за тем, как подошедший к ним официант расставлял кофейные чашки на стол.
— А ты? — Вика посмотрела вслед удаляющемуся официанту, а затем на Никиту. — У тебя есть кто-нибудь?
— Нет, — Померанцев качнул головой и отпил кофе.
— Я долго не могла тебя забыть, — продолжила говорить женщина, все так же пристально глядя на мужчину. — Думала, что вообще не смогу никого полюбить больше. Думала, что буду ждать тебя и… — Виктория снова посмотрела в окно, приложив пальцы к подбородку. — Никита, ты должен понимать, что я не могла…
— Так, стоп, — мужчина выставил вперед ладонь. — Ты же не пытаешься оправдываться? Ты ни в чем перед мной не виновата.
— Я знаю, — Вика посмотрела на него блестящими от подступающих слез глазами. — Но мне все равно неловко. Не знаю почему. Может, потому что у меня все хорошо, а ты долго сидел в тюрьме и сейчас вынужден начинать все заново.
— Да, но этой мой путь. Я сам его выбрал. И вообще, давай не будем об этом говорить. Скажи лучше, чем ты занимаешься?
— Я… — Вика отпила кофе. — Я не работаю. Какое-то время работала в банке, потом была помощником руководителя в одной небольшой строительной фирме. А потом встретила своего будущего мужа. Он крупный бизнесмен и, конечно, настоял, чтобы я бросила работу. Но, — Виктория слегка наклонила голову набок, глядя на чашку. — Я не была против. Не сказать, что мне нравилась моя деятельность. Хотелось перемен в жизни, и тут появился Володя. Он старше меня, и поначалу я не воспринимала его внимание ко мне всерьез. Но от так красиво ухаживал, что как-то закрутилось у нас все. Потом вышла за него замуж.
Никита ничего не сказал, а только равнодушно посмотрел в окно и снова прислонил края чашки к губам.
— Ты общаешься со своей семьей? — Спросила Виктория больше для того, чтобы сменить тему разговора.
— Да, — Померанцев медленно вернул чашку на стол. — С сыном видимся иногда.
— Сколько ему сейчас?
— Скоро будет семнадцать.
— Господи… — Вика приложила пальцы к губам. — Как быстро летит время.
— Для меня это скорее хорошо, — улыбнулся Померанцев.
— Я понимаю тебя, — Вика с серьезным выражением лица посмотрела на мужчину. — Ты перенес тяжелые испытания.
— Не больше, чем нанес другим людям.
— Ты полностью искупил свою вину.
— Не знаю, — Никита пожал плечами. — Я отнял много жизней, а сам жив и здоров. Полностью или нет — спорный вопрос.
— Но тебе ведь приказывали?.. — С преувеличенным возмущением произнесла Вика.
— Я много думал об этом в тюрьме. Как бы мог поступить, чтобы не стать киллером Шишковского. Ведь он подставил меня и стал угрожать. Наверное, я мог бы обратиться в милицию, хотя вряд ли бы это помогло. Скорее, наоборот, еще больше подверг бы опасности себя и семью. В любом случае, выбор сделан. И расплата за него — часть пути, которую я должен был пройти. И прохожу сейчас.
— А как было в тюрьме?
— В тюрьме было обычно. Не хорошо и не плохо. Я много работал и читал, чтобы не позволять мыслям уводить меня в бесполезное уныние.
— А твоя безопасность? Ведь ты нажил тогда серьезных врагов.
— Наверное, мне повезло, но меня там никто не трогал. Наоборот, я познакомился там с интересными людьми.
— Это хорошо, — Вика облегченно облокотилась о спинку кресла. — Это очень хорошо. Я так рада, что ты в целости вернулся оттуда и сейчас можешь жить нормальной жизнью. Ты и вправду очень хорошо выглядишь, красивый как и тогда, — Виктория кокетливо улыбнулась. — И ты еще молод. Тебе ведь сорок сейчас?
Никита одобрительно кивнул.
— Ну вот, — продолжила Вика. — У тебя еще многое впереди.
— Я знаю. Раз я не умер в тюрьме, значит у судьбы на меня другие планы. И я каждый день думаю, что жизнь сейчас только начинается.
Померанцев обратил внимание, что последние его слова вызвали на лице Виктории необъяснимую грусть. Женщина задумчиво проводила кончиками ухоженных ногтей по ободку чашки.
— Я был очень рад тебя видеть, — произнес Никита после недолгого молчания и позвал рукой официанта.
— Тебе уже пора? — Разочарованно спросила Вика.
— К сожалению, да.
Никита принялся доставать бумажник из кармана, под пристальным взглядом его спутницы. Померанцев никуда не спешил, но продолжать разговор не видел смысла. Он отдал дань счастливому прошлому, проведенному с Викторией, встретившись с ней сейчас, но в то же время, осознавая пульсирующие на дне его души чувства к ней, не хотел будоражить обоюдные эмоции.
— Подожди, — Вика прикоснулась к руке Никиты, лежащей на столе. Его взгляд ничего не выражал, но на душе пробуждалась буря. — Побудь еще немного.
К тому моменту к их столику подошел официант, и Померанцев попросил счет.
— Вика, — мужчина свободной рукой обхватил кисть женщины. — Я понимаю твои чувства. Понимаю, потому что испытываю их тоже. Но продолжать общение — это продлевать грусть. Нам с тобой было хорошо, но это было давно. Ты теперь замужем, а я бывший зек, который сейчас еле сводит концы с концами.
— Не говори так про себя, — ласково возмутилась Виктория. — Ты прекрасный мужчина. Был им и остаешься. А я… Я то как раз неудачница. Я не люблю своего мужа, вышла за него, потому что так надо было. А вот теперь не понимаю, надо было кому?
— Вика, — слова Никиты прервал официант, принесший счет. Мужчина расплатился наличными и, дождавшись, когда работник кафе удалится, продолжил: — Вика… Давай сейчас не будем друг другу ничего говорить. Пусть пройдет время. И если наше желание сказать эти слова не пропадет, мы встретимся снова и скажем их друг другу. Идет?
Виктория молча кивнула в знак согласия. Но глаза ее не переставали выражать грусть.
Никита поднялся и посмотрел на Вику сверху, холодным взглядом считывая ее эмоции. После чего он протянул ей руку и произнес:
— Пойдем. Я тебя провожу.
Конец
Спасибо, что дочитали роман до конца. Ваш интерес к моему творчеству мотивирует меня работать дальше.
Подписывайтесь на канал, и впереди вас будут ждать мои новые тексты.