- Люциус,
Кьянти развела вокруг невозможную секретность, но я не могла не написать тебе. У нас просто потрясающие новости! Жаль, что я не смогу присутствовать, когда Кьянти все тебе расскажет. Признаюсь, я так хотела бы быть с тобой в этот момент! Но меня с детства учили брать на себя ответственность, и, кажется, настало время показать, насколько хорошей ученицей я была.
Кьянти встретится с тобой в субботу. Прошу тебя, будь к ней внимательнее. Она потеряла… Нет, мы потеряли очень близкого человека. Это такая утрата, которую невозможно восполнить. Помнишь Мэла Монтгомери? Его больше нет с нами, и мне кажется, что у меня украли кусок моей юности.
Что чувствует сейчас Кьянти, я не берусь даже представить.
Надеюсь, у вас все получится. Мысленно я все время с вами. Твоя Миранда.
Я положил письмо на колени и покачал ногой. Миранда не приедет. Ни сегодня, ни завтра, ни через три дня. Если моя догадка верна, то она вообще никогда ко мне не приедет. Она нужна империи.
А я так мечтал познакомить ее с родителями! Моими настоящими родителями, с Весей, Элайей. Показать ей деревню друидов, белые камни… А если у Луны все получилось, то, возможно, наша дорога лежит к королеве эльфов.
Но эта дорога означает борьбу. Мою борьбу. Получается, что наши с Мирандой пути разошлись окончательно, и у нас нет будущего. Я помогу Луне встретить ее Лестара, а сам останусь один. Какая грустная победа ожидает меня!
Тут я напомнил себе, что до победы еще далеко. Даже если через три дня я встречусь с принцем эльфов, то без камня мы не сможем попасть домой. А ведь нам еще предстояло сразиться с Фрином, кем бы он ни был, разобраться зачем он похищает детей, найти его пещеру и...
Цветы распускаются.
Я собирался на концерт как на войну. Застегивая куртку, чувствовал, что облачаюсь в доспехи, а рассовывая по карманам артефакты думал, что опускаю забрало.
Мои негромкие шаги по мостовой отсчитывали последние секунды до начала концерта… или до бесславного конца нашего предприятия. Я шел по широкой улице, но вокруг видел отнюдь не богатые дома и аккуратные газоны. Перед моим мысленным взором разворачивалось кладбище.
Вот стоят перед маленькой грядкой Эли и Зоряна. Народу вокруг много, но эти двое, я уверен, стоят отдельно. Там, где покачиваются на зеленых мясистых стеблях набухшие коробочки бутонов. Они держатся за руки и напряженно ждут. Их губы что-то тихонько и неразборчиво шепчут. О чем они думают, к кому обращаются с просьбой в этот момент?
Где-то позади сгрудились и остальные: друзья, родители, знахарка… Клен обнимает свою жену за плечи, а Веся тихонько плачет, вспоминая какую цену пришлось ей заплатить за жизнь Эли и Зоряны. Клен никогда не узнает о ее боли. Никому она не расскажет, на что надеялась, о чем мечтала, пока носила ребенка под сердцем. Каким видела в своих мечтах новорожденного малыша - быстрым и ловким как Клешка или мечтательным и прозорливым как Зоряна.
Я вошел в огромный, залитый светом зал. Но не сотни его роскошных ламп освещали мой путь. Мне светила появившаяся из-за туч огромная круглая сливочно-желтом луна.
Элайя, почувствовав ее свет, подняла голову и задрожала. Зоряна еще крепче вцепилась в ее руку, затаив дыхание и напряженно всматриваясь в готовые лопнуть коробочки. Я опустился на свое обитое красным бархатом кресло. Эли тяжело дышала, начиная всхлипывать. Зеленая коробочка лопнула…
Вдруг Зоряна дернулась вперед и зарыдала, - Белые, - едва смогла выговорить она сквозь слезы. - Они белые, Элайа.
- Белые, - прошептала Эли и упала на землю без чувств.
Кроваво-красный занавес на сцене медленно открылся. На сцену вышел человек с тонкими, необыкновенно гармоничными чертами лица. Его изумрудно-зеленые глаза, казалось, светились, как у кошки в темноте. В руках он бережно держал скрипку и смычок.