И при чём тут Толкин.
Рихард Вагнер был придворным дирижёром саксонской королевской семьи. Это не помешало 35-летнему композитору стать одним из дирижёров восстания 1849 в Дрездене, начиная от подстрекательских статей и лайков Бакунину и заканчивая производством бомб вот теми же самыми ловкими пальчиками.
(У англичан всё идёт в дело. Вагнер сам писал и музыку и либретто. Для войны вроде бы композитор может писать гимны и марши, возглавлять оркестры. Но это много. А в самый раз: писать либеральные статьи, а руки... руки тоже не пропали даром.)
Восстание, надо понимать, было направлено против той самой королевской семьи благодетелей. Королю подсунули английскую конституцию, а он – в отказ.
Вагнер был объявлен в розыск, сбежали и все его подельники, кроме, разумеется, жившего широкой варежкой Бакунина, русского императорского агента высшей категории (и настолько засекреченного, что он не знал об этом сам). В Саксонии его потом приговорили к смертной казни.
После бегства в Швейцарию Вагнер, как известно, дописал Кольцо Небелунга, не дававшее потом покоя англичанам полвека, пока завистливый Толкин не испепелил кольцо воды кольцом огня. Впрочем, англичанин и тут был не оригинален.
Ведь именно Бакунин, как известно, не мудрствуя лукаво, призывал Дрезден – сжечь.
Вот что писал о его проповедях преклонявшийся перед ним Вагнер:
В русском народе, по его словам, живёт не то детская, не то демонская любовь к огню, и уже Растопчин построил на этом свой план защиты Москвы при нашествии Наполеона. В мужике цельнее всего сохранилась незлобивость натуры, удручённой обстоятельствами. Его легко убедить, что предать огню замки господ со всеми их богатствами — дело справедливое и богоугодное. Охватив Россию, пожар перекинется на весь мир. Тут подлежит уничтожению все то, что, освящённое в глубине, с высоты философской мысли, с высоты современной европейской цивилизации, является источником одних лишь несчастий человечества. Привести в движение разрушительную силу— вот цель, единственно достойная разумного человека.
Сам хозяин кольца огня по характеру был чистый инфант, провокатор провокаторов и подстрекатель подстрекателей школьного уровня, натура говорливая, но вся деятельность которой сводилась к сиюминутному выпить-закусить:
Развивая свои ужасные идеи и заметив, что я страдаю глазами, Бакунин целый час держал, несмотря на моё сопротивление, свою широкую ладонь против резкого света лампы.
Сжечь-то сжечь, но глаза надо беречь...
О работе над “Нибелунгами” он не хотел слышать ничего.
А вот Вагнер, получается, хотел слушать. Как он разрушил Валгаллу и похоронил богов – помним: сжёг нафиг. Осталась одна вода Рейна. И от бакунинской анархии – тоже одна вода.
Теперь необходимо думать только о том, как отыскать силу, готовую всё разрушить. Неужели, спрашивал он, кто-нибудь из нас безумен настолько, что надеется уцелеть в пожаре всеобщего развала? Представим себе, что весь европейский мир, с Петербургом, Парижем и Лондоном, сложен в один костёр...
А потом был май 1849. Тут интересно вот что. Англичане стартовали своих вагнеров в Дрездене, когда саксонская армия там отсутствовала, участвовуя в Шлезвиг-Гольштейнской войне, а дрезденская муниципальная гвардия была на стороне конституторов. Дальше пошло как по кальке 1848 – 49: город наводнили какие-то приезжие интернационалисты, нарисовалось самозваное временное правительство, повыпрыгивали загадочные, но хорошо организованные дружинники, появились бомбы, ружья, баррикады, пошли поджоги, убийства... саксонский король заперся в бункере замке и запросил помощи у прусского. Как в сказке, честное слово. То ли Вагнера, то ли Толкина.
Или как в жизни.
Все совпадения считать случайными.
О Бакунине как агенте
О Шлезвиг-Гольштейнской войне