Сокровища
Глава четвёртая
Деревня.
Часть первая
С утра тётя Валя рано ушла на работу, Людмила ускакала в город за покупками, а Бородина, который мирно дрых на диване в большой комнате, только ближе к обеду поднял Лёшка.
— Сэр, нас ждут великие дела, — Лёшка бесцеремонно толкал Бородина в плечо.
По привычке сразу просыпаться и моментально входить в курс происходящих событий Бородин подскочил на диване и стоял перед Лёшкой в ожидании последующих действий.
Такое пробуждение Лёшку даже испугало, отчего он чуть ли не отскочил от Бородина, но, придя в себя от шока, рассмеялся:
— Ну ты и даёшь! Ну ты и бешеный!
— Чего надо-то? — Бородин уже полностью отошёл от сна и внимательно смотрел на смеющегося Лёшку.
— Иди мойся, да в деревню поедем, — Лёшка уже мирно хлопнул Бородина по плечу. — Помнишь же, о чём вчера говорили?
— Конечно, помню. — И, потягиваясь и позёвывая, Бородин поплёлся в ванную комнату.
Умывшись, он вышел в большую комнату, оделся и заглянул на кухню.
Лёшка жарил яичницу, а на плите уже закипала кастрюлька с сардельками.
Татьяна с ребёнком сидела тут же и с выжиданием смотрела на Лёшку.
— Лёш, ну хватит её там жарить, а то пересушишь, как в прошлый раз, — монотонно выговаривала она Лёшке, на что тот, не оборачиваясь в сторону жены, только бурчал:
— Не бои́сь, всё будет абгемахт, — и, сняв сковороду с плиты, принялся раскладывать яичницу по тарелкам.
Татьяна вручила Юрку мужу со словами:
— Давай уже сюда эту сковородку, а чай я налью сама, а то ты опять мне дёготь сделаешь.
Лёшка принял из её рук Юрку, уселся за стол и, посмотрев на рядом сидящего Бородина, рассмеялся:
— Давай-давай, наворачивай, а то мы с тобой сегодня знатного храпака дали. Я совсем не слышал, как маманя ушла.
— И я не слышал, — поделился с ним Бородин, беря вилку со стола. — Во вырубился! — он восхищённо покрутил головой. — Давненько я так не спал.
— Чё, и в санатории так даже не пришлось? — Лёшка с любопытством посмотрел на Бородина.
— Не-е, ты чё? Там не до этого было… — но, посмотрев на Татьяну, тут же отмёл мысль, которая чуть не сорвалась с языка. — Там с утра надо было иди на завтрак, а потом на процедуры…
— Понятно! — Лёшка ещё раз хохотнул, понимающе посмотрев на Бородина. — Ясно! Процедуры — это дело ответственное… — и вновь рассмеялся.
— Чё ты хохочешь попусту? — одёрнула его Татьяна. — Ты посмотри, какой Вова стал ладный да загорелый после санатория, он даже так не выглядел, когда в прошлый раз приезжал, не то что ты сейчас. Вон посмотри на себя, какой ты бледный…
— А Людмила говорит, что я наглый и рожа у меня красная, — с иронией ответил на слова жены Лёшка, — да перегаром от меня на версту несёт.
— Но сейчас-то не несёт, — возразила ему Татьяна, — а бледный ты точно. Вот сейчас в деревне и загорите.
— Ага, загорим! — усмехнулся Лёшка. — Как камбала загорим. Копать же будем да от комаров отмахиваться.
— Да, — сочувственно произнесла Татьяна. — Если бы не комары, то и я бы с вами поехала с детьми. А то, помнишь, в прошлый раз как Димку накусали, так он потом себе все ноги разодрал.
— Вот то ж, — Лёшка с пониманием посмотрел на жену. — Так что вы лучше дома сидите да в парке и на площадке погуляйте. А мы, я думаю, в воскресенье вернёмся, если всё там засадим и вскопаем. Ты уж так мамане и скажи: вернутся они в воскресенье, а если задержимся, то от дяди Васи со станции позвоним и предупредим.
— Хорошо, скажу, — покорно подтвердила Лёшкины слова Татьяна.
Они быстро закончили завтрак и начали собираться в дорогу.
— А у меня и надеть-то нечего, чтобы в огороде копаться, — посетовал Бородин, глядя, как Лёшка набивает рюкзак различным барахлом.
— Не бои́сь, — пыхтел Лёшка над рюкзаком. — Там у Юрки чего только нет. Вот что оно тебе подойдёт, я не гарантирую. Если велико будет, то подвернём, но уж точно, что мало не будет, в этом я уверен, — и, закинув рюкзак за плечи, повернулся к Татьяне, всё так же безмолвно стоящей за его спиной. — Ну, всё, — Лёшка приобнял жену, — пока. Но мамане обязательно передай всё, что я сказал, — ещё раз напомнил он жене.
— Да уж передам, — послушно кивнула Татьяна головой. — Она и без моих напоминаний у меня всё сама выспросит, а тут ещё и Людмила ей напомнит, — от этих слов она тяжело вздохнула.
— Ну уж извиняйте, — развёл руками Лёшка. — Такая уж у меня мать, — и, обернувшись к Бородину, бодро махнул тому рукой. — Ну, что! Погнали наши городских?
— Погнали, — подтвердил Бородин, и они вышли из квартиры.
Помня наказы тёти Вали, они зашли в гастроном и купили батон докторской колбасы, сыр, макароны и какие-то крупы, которые выбирал Лёшка. Благо была середина дня и народу в гастрономе было немного, но за колбасой пришлось отстоять в очереди около получаса.
Оказавшись перед вальяжной продавщицей, которая небрежно, без всяких эмоций на лице взглянула на Лёшку, он по-деловому сделал заказ:
— Мне, пожалуйста, батон докторской и килограмм советского сыра.
На его слова продавщица в недоумении подняла на Лёшку глаза.
— Чего? — небрежно приподняв кончик верхней губы, переспросила она.
— Батон докторской и килограмм советского сыра, — не смущаясь, повторил Лёшка.
— А не много ли тебе, милок, будет? — послышался за Лёшкиной спиной старческий голосок.
На его скрип Лёшка обернулся и удивлённо уставился на невысокую старушку, прячущуюся за его спиной.
— А вам-то чё, мамаша? — посмотрел он на неё сверху вниз.
— Да куда ж тебе столько? Худо не будет от этой колбасы-то? — ехидно вопрошала старушка. — Ты посмотри, сколько людей в очереди стоит, на всех же может не хватить…
— Вам-то, уважаемая, хватит же? — встрял в разговор Бородин.
— Мне-то хватит. А об остальных ты подумал? — не отставала от них старушка.
— А ты подумала, старая, — теряя терпение, начал повышенным голосом Лёшка, — что я на всю бригаду беру? Что мужики пообедать хотят, а их, таких, как я, — Лёшка даже расправил плечи, пытаясь показать свою мощь, — там десять человек?!
— Женщина, женщина, — послышалось откуда-то сзади, — вы чего это там очередь задерживаете? Не видите, что ли, что мужчина на работе и ему всё быстро надо, а мы и так уже тут битых полчаса торчим?
На этот возглас очередь возмущённо загудела, и приструнённая старушка, понурив голову, осталась молча стоять за Лёшкиной спиной.
Продавщица, дождавшись, когда гомон голосов стихнет, вновь посмотрела на Лёшку:
— Ну что? Взвешивать?
— Конечно, взвешивать, — важно подтвердил Лёшка. — Или вы хотите, чтобы тут десять человек выстроилось и каждый бы по сто грамм брал?
На его замечание продавщица не отреагировала, а молча бухнула на весы батон колбасы и, не дождавшись, пока стрелка весов успокоится, защёлкала на счётах с быстротой молнии, обозначив Лёшке, сколько он должен заплатить в кассу.
Рассчитавшись за колбасу и сыр, Бородин было уже собрался выходить из гастронома, но был остановлен Лёшкой.
— Ты куда? — он многозначительно смотрел на Бородина. — А это? — Лёшка обратной стороной ладони хлопнул себя по горлу.
— А-а, — Бородин понял свою ошибку: они не зашли в ликёро-водочный одел.
Они тут же свернули в него и у той же самой необъятной тётеньки, увешанной золотыми кольцами и серьгами, купили пару бутылок водки.
— Вот теперь нормалёк, — удовлетворённо произнёс Лёшка, выходя из гастронома и закуривая. — Ну а теперь двинули на Московский, — он смачно сплюнул и бросил окурок в урну.
Доехали до Московского вокзала без приключений. Вначале на троллейбусе, а потом на метро.
Бородину нравилось ездить в метро, конечно не в часы пик, а тогда, когда народ не переполнял вагоны и можно было рассмотреть интерьер станций, без толкучки поездить на эскалаторах и в вагонах, которые с натугой набирали скорость и со специфичным воем неслись по чёрным туннелям.
На вокзале они купили билеты на электричку, которая, к их радости, отходила через полчаса.
Ехать надо было около двух часов, поэтому времени поговорить было достаточно.
В электричке народу было мало, и они, устроившись у окна, разглядывали проносящиеся мимо дома на выезде из города, а потом и пригорода. Вскоре замелькали небольшие редкие рощи деревьев, становящиеся всё гуще и больше.
Время надо было как-то скоротать, поэтому Бородин начал расспрашивать Лёшку про то, куда они едут и с кем ему предстоит встретиться.
Лёшке тоже было скучно разглядывать окрестности города, поэтому он постоянно что-то вспоминал и о чём-то рассказывал. Иногда Бородин прерывал его наводящими вопросами, поэтому перед приездом на станцию ему становилось всё яснее, куда они едут и что их ждёт в этой деревне.
Дом, где сейчас живёт баба Маша, построил ещё отец её мужа, а может быть его построил, кто и раньше, Лёшка об этом не помнил. Прадед был зажиточным крестьянином с большой семьёй, поэтому и дом получился большой. Вокруг было много точно таких же домов, но во время войны почти все они сгорели или были разрушены фашистами, только дом деда с постройками чудом уцелел. После войны дед его достраивал и перестраивал, а остальные жители бывшей деревни были убиты или переселились и обустроились на новом месте, у станции.
У бабы Маши в конце войны родился сын Юра, который вместе с женой Ирой ухаживал сейчас за ней, а остальных детей забрала война.
Дом стоял среди полей и огородов, оставленных бывшими жителями деревни, поэтому Юра возделывал большой участок земли возле него. Сам бы он этого сделать не смог, но с помощью братьев, с которыми встретился два дня назад Бородин, Лёшки и женщин они вскапывали огород, сажали картошку, а баба Маша с Ирой и Галей поддерживали огород, который их всех снабжал овощами.
Поэтому они сейчас ехали выполнить семейный долг, чтобы обеспечить на всю зиму себя и всех родственников картошкой и овощами.
Юра приезжал в этот дом не только на субботу и воскресенье, для него этот дом был смыслом жизни. Он его поддерживал, строил и придумывал в нём что-нибудь новое. Без дела он сидеть не умел, ему всегда надо было что-то делать.
Сам он работал на «Электросиле» токарем, поэтому многое в доме было сделано его руками. Он и на заводе, и в доме всё переделывал и делал так, чтобы всем всегда было удобно пользоваться.
Было у Юры и хобби, как с недавних времён повелось называть увлечения, которые становились смыслом жизни.
Когда немцев отогнали от деревни, то отец Юры, вернувшийся из партизан (Лёшка всё время называл его дедом), обнаружил около дома брошенный автомобиль.
Со свойственной ему хозяйской жилкой дед перетащил автомобиль в уцелевший сарай и спрятал там. Автомобиль был сильно повреждён и пробит во многих местах пулями, почти все стёкла у него были разбиты, короче, груда металлолома, а не машина. Но дед его всё равно спрятал, и автомобиль простоял в сарае лет тридцать. Юра родился уже в конце войны, и дед ему никогда не разрешал прикасаться к автомобилю, а когда умер, то Юра, со свойственной ему привычкой всё ремонтировать и переделывать, взялся за него.
Так этот «опель-Капитан» и стал возрождаться. Юра многое для него выточил, переделал, чтобы для него подошли запчасти от «Волги» или «Москвича», и пару лет назад «опель» поехал. А так как документов на него у Юры не было, то оформить его он никак не мог и номера на него получить тоже не смог, поэтому ездил на нём Юра только до станции в магазин, по деревне да на рыбалку. Этим своим творением Юра очень гордился и, как со смехом говорил Лёшка, пылинки с него сдувал. Былых разрушений на нём не было видно, Юра все следы от пуль заварил, заделал, отполировал, и теперь опель блестел, вызывая зависть у соседей, которые иной раз по «доброте своей душевной» капали на Юру и его автомобиль во все инстанции, а Юра от них отбивался и лелеял творение своих рук, а «опель» за это всегда радовал его своим неповторимым чёрным блеском.
— Так что ты его сегодня увидишь, — со смехом закончил Лёшка свои рассказы перед самым выходом на перрон.
Электричка тут же унеслась по предначертанному маршруту, а Бородин с Лёшкой остались одни на пустом перроне.
— Ну чё? — посмотрел Лёшкана Бородина. — Пошли?
— Пошли, — согласился с ним Бородини, закинув рюкзак на плечи, они двинулся к концу перрона.
— А далеко идти-то? — поинтересовался Бородин.
— Да тут всё рядом, — махнул Лёшка куда-то в сторону. — Нам вон туда, — указал он пальцем влево от перрона, — к той роще и во-он к тому домишке.
Бородин посмотрел в указанную сторону и увидел невдалеке небольшую берёзовую рощу на плоской вершине холма, склоны которого были покрыты низкой порослью кустарников.
Роща грациозно выделялась на фоне яркого синего неба, горделиво показывая точёные белоснежные стволы и нежную зелень раскинувшихся крон. Он залюбовался увиденным пейзажем, который был достоин полотна талантливого художника.
— Пошли. Чего застыл? — поторопил Бородина Лёшка. — Мы сейчас к ним как снег на голову свалимся, — весело предположил он. — «Работу нам давайте! Жить мы без неё не можем», — весело балагурил он, спускаясь с перрона.
И тут же Бородин услышал его восторженный крик:
— Юра! А ты как тут оказался?
Бородин поспешил к Лёшке и увидел, что внизу какой-то огромный мужик тискает его, а рядом с ними стоял блестящий от попадавших на него солнечных лучей чёрный автомобиль причудливой формы, какие иногда можно было увидеть в фильмах про войну.
После Лёшкиного рассказа Бородин понял, что это их приехал встречать Юра на своём знаменитом «опеле-Капитане».
Конец первой части
Полностью повесть "Сокровища" опубликована в книге "Сокровища":