(рассказ о смысле жизни)
Она посмотрела на меня своими тёмными глазами, наполненными детской непосредственностью, и что главное, мечтами, она улыбалась так же, что в конце её губ оставалось какое-то ликование и интрига.
В тот вечер, около семи, я стоял перед ней, на платформе станции.
Кажется, она спрашивала меня, глядя прямо мне в глаза: «Как сегодня прошёл день на работе? Ты счастлив?»
В один из таких дней (была осень), холодным шестнадцатым ноября, ожидая поезда, я подумал, что мне исполнилось сорок лет, и на промежуточном балансе моей жизни мне многого не хватало.
Сразу отмечу, - ничего из этого не имело отношения к деньгам. Дело было совсем не в этом.
Мне не нравилась моя работа, дома всё было однообразно, и я не достиг ни одной из целей, которые я поставил перед собой в молодости: я не написал те тёмные или загадочные рассказы как верный последователь По и Мопассана, не научился летать, - даже не выполнил эту программу, о котором я всегда мечтал, и для чего, как мне все говорили, что я родился.
Я задавался вопросом, есть ли во мне ещё что-то особенное или я должен считать себя посредственным.
Когда я ехал на работу, через дверь в вагоне в метро, перед которой неподвижно стояла та самая загадочная девушка, я услышал шёпот в моей голове, говорящий мне, что ей нужно поговорить со мной.
Я огляделся, - никого не было, - вагон был почти пуст.
Сладкий девичий голос просил меня подождать.
Я снял ногу с вагона и остался на платформе: я передумал ехать.
Когда двери закрылись, я увидел, как девушка, охваченная рефлексами, показала мне белеющий ряд зубов, которые образовывали улыбку, настоящую улыбка.
- Ты не неудачник, - я отчётливо услышал в своей голове.
Я попытался связаться с ней взглядом, но безуспешно.
Потом я подумал о силе разума и передал мысли вопросительно и удивлённо, но ответа не добился.
Я спросил шёпотом, чтобы люди на платформе не принимали меня за сумасшедшего, возможно ли, что она говорит со мной, и если да, то как я мог знать, неудачник я или нет.
Я снова не получил ответа, и я не мог пошевелиться, не мог оторваться от зелёной линии платформы, под рядом люминесцентных ламп.
Световые индикаторы возвестили о новом приближении поезда.
Я несколько раз моргнул, широко распахнув глаза, и мне показалось, что у меня помутнение рассудка и галлюцинации.
Волнение нахлынуло на меня, потому что поймал себя на мысли, что я говорю со стенами, красивыми фресками, которые я когда-либо видел, но, надо отдать должное, это были просто пёстрые стены, не более того.
Именно тогда, и в тот самый момент, когда поезд снова встал между фресками и мной, я снова услышал её голос.
- Жив только тот, кто задаётся вопросом, что ещё он может сделать в этой жизни, чтобы быть счастливым.
Она могла видеть меня сквозь стёкла под тусклыми отблесками, которые производили эффект, как у зоотропа, - это устройство для демонстрации движущихся рисунков, то есть предшественник кино.
Она двигала губами очень медленно, не сводя с меня глаз, а потом она поправила платок на шее и снова улыбнулась.
Железная дорога остановилась.
Я думал, глядя на неё, что она очень красивая. Мне показалось, что в её глазах мелькнул блеск, словно моя мысль вызвала у неё лёгкий румянец.
- Можем ли мы теперь поговорить, - спросил я между удивлённым и тоскующим и мыслью.
И она ответила, что да, что мы можем поговорить.
Поезд закрыл свои двери, и я нажал кнопку, чтобы открыть их снова.
- Какие-то проблемы? - послышалось у меня за спиной.
Это был настоящий голос, передающий какое-то гнетущее и вызывающее состояние, но я не мог ответить.
- У вас всё хорошо? - более любезно спросил второй, это были охранники.
Я не мог даже пошевелиться.
- Оставь, - сказал медовый голос девушки. - Жди следующего поезда.
С того дня моя жизнь полностью изменилась.
Девушка, нарисованная краской индиго на фрески на станции метро, пробудила во мне все возможности, все мои способности, которые зимовали в долине забвения.
Она научила меня тому, что всё в жизни возможно, что мои мечты не только осуществимы, но и являются моим мотивом для жизни.
Её голос превращался в решительную силу.
Я подготовил сценарий для ночной радиопостановки, который кружил у меня в голове у меня годами, и я представлял её на станции, представлял себе, что всегда слышу её голос.
И я получил возможность поставить свой сценарий в эфир в течение лета, и через несколько месяцев я возглавил и представил программу откровения, в которой все говорили, и это заставляло полстраны ночевать у радиоприёмников.
Последние утренние часы я посвящал себя чтению, а по вечерам, - написанию тех странных историй, которые вылезали из моей головы.
Но самое поразительное, что могло произойти, так это то, что в следующем году мне удалось получить лицензию на пилотирование самолётов.
В этом всём была искра моей воли, каждый день я возвращался на станцию, чтобы поболтать с ней.
И она радовалась моим успехам, моему счастью.
Прошло время, я сменил город, и мы виделись гораздо меньше.
Тем не менее, она улыбалась мне, как в первый день, и говорила со мной своим сладким девичьим голосом.
…Наконец, спустя годы, я забыл о ней.
Тогда я возвращался из рекламной поездки для моей последней книги, и я только приземлился.
Меня сопровождала моя, на тот момент, уже вторая жена.
Я предложил показать ей самую красивую роспись на одной из станций метро, которую я в своей жизни.
Она согласилась.
Мы сели на метро и спустились на станцию.
Пока она прогуливалась по платформам, любуясь фреской, я снова встал перед девушкой.
Картина не изменилась.
Она продолжала улыбаться, на ней был всё тот же платок с небесным светом.
- Привет, моя искра, моя душа, мой двигатель, - поймал себя я на мысли с бесконечной нежностью. - Ты злишься на меня?
Я слышал только собственное дыхание.
Поезд уехал, а я остался в ужасе и печали одновременно.
Со следующим она продолжала молчать.
И с другим.
Моя жена закончила любоваться фресками.
Я никогда не рассказывал ей о своей тайне, о происхождении моей силы принятия решений, о причине, по которой моя жизнь полностью перевернулась.
И в тот день я тоже не собирался ей рассказывать.
Мы вышли из метро и поймали такси до отеля.
Она шла молча, размышляя о зарождающейся тоске.
Я решил вернуться на следующий день и попытаться снова связаться с девушкой с фрески.
Я пришёл на станцию рано и увидел, что перед дверью вагона кто-то стоит.
Он пропустил поезд.
Он стоял, словно в восторге, не отрывая взгляда от нарисованной перед ним фрески.
Я стоял за его спиной и ждал прибытия следующего поезда.
Я наблюдал за ним.
Это был молодой парень лет двадцати, он был одет в потрёпанную джинсовую одежду, под его левой рукой была огромная чёрная папка с чертежами.
Он выглядел загипнотизированным.
Когда поезд прибыл, его лицо напряглось.
Я посмотрел через окна вагона на лицо девушки.
Парень стоял неподвижно с полуулыбкой, однако он говорил ей слова, которые я не мог понять.
И я наблюдал, как он запыхался, как его глаза стали светиться стальным отражением, как он яростно сжимал свою папку с рисунками, убеждённый, что его муза, та, что была моей, превратила его в Рембрандта двадцать первого века.
Направившись к выходу со станции, я попытался понять, что всё это значит.
Зеркальные стеклянные здания, прижали мои глаза своими мощными вспышками солнца.
Я был ослеплён на несколько мгновений, я запнулся, чуть не упав на землю. Кто-то помог мне войти.
- Будь осторожен, старик, - услышал я его слова.
Я бродил по парку, пытаясь вспомнить последние годы своей жизни.
Тогда я бросил радиопрограмму, часто сотрудничал в телевизионных пространствах, превратившись в святошу субкультуры вечерних тусовок, из колонки дневника я с иронией обрушился на нынешнее общество. И плавал в деньгах, успехе и популярности.
Я хотел писать, но постоянные обязательства мешали мне.
Моя последняя книга не была моей последней, и я жил на проценты от тиражей.
Я постоянно путешествовал, но больше не наслаждался путешествиями, на самом деле я больше не наслаждался жизнью, и не был счастлив.
Я подумал о том, чего я действительно хочу, о том, чего я действительно хотел раньше.
Моя голова была залита зеленью морских волн, морским воздухом с солью, уловленным ветром и волнами, влажными лесами с ароматами трав и беседами с рыбаками, прогулками по смотровым площадкам и закатами на пляже, а потом и … тексты песен, рифмы, песни ... медленные и грустные, меланхоличные блюзовые песни.
Я вернулся на станцию.
Я стоял перед изображением девушки и пристально смотрел.
Ничто не мешало мне.
Я искал свой рай, - уединённое месте на побережье, какое-то одиночество, чтобы получать удовольствие, учиться играть на пианино и сочинять песни, которые обнажают души, над морем остальной части моей жизни.
Без колебаний, вместо того, чтобы направиться в отель, я развернулся, чтобы взять другой путь в направлении аэропорта.
Как раз перед закрытием дверей прибыл поезд...
(каждый найдёт своё)