«МОГ БЫ УБИТЬ. НЕ ТЕРПЛЮ ПОДОНКОВ»
5 августа 1991 года (гостиница «Алушта»)
- У вас большие доходы?
- Большие. Но расходы ещё больше, чем доходы.
- Сколько за один концерт получаете в среднем?
- В среднем лично я, да (потому что у меня очень дорогая группа), только я, что я кладу себе в карман? Ну, в среднем я получаю две тысячи за концерт. Я лично. Но я вам скажу, что это очень мизерные деньги для того, чтобы обеспечить себя.
- Куда вы тратите деньги?
- Вкладываю в дело. Покупаю инструменты музыкальные, оплачиваю студии записи, оплачиваю клипы. То есть всё практически уходит на работу. Я до сих пор живу в хрущёвской квартире крохотной и не могу себя обеспечить жильём.
- Какие радости лично для себя вы делаете? Покупки?
- Радости? Секвенсор, музыкальный компьютер, микрофон. Клавишные инструменты. Я всё покупаю сам.
- А как рэкет смотрит на ваши доходы? Я видел, вас сопровождает большая группа. Среди них есть штатные телохранители?
- Да. Это обязательно. Причём половина всегда со мной ездит, половина в Москве. Ну, с рэкетом у меня (тьфу-тьфу-тьфу) хорошие отношения, потому что все группировки рэкета местные подчиняются Москве, как правило, центру. А в центре люди находятся те, которые понимают, что такое наша профессия и как нам достаются деньги. И у меня с рэкетом в принципе (тьфу-тьфу-тьфу, конечно) отношения нормальные, потому что боссы рэкета столичные, они понимают, как мне достаются эти деньги, каким трудом.
- Но вы имеете всё-таки средства индивидуальной защиты?
- Безусловно. Я старался защититься со всех сторон.
- У многих артистов есть огнестрельное оружие.
- Ну, я собой не вожу огнестрельное оружие, но при надобности я могу в любой его момент иметь.
- Насколько мне известно, в Москве рэкет держит артистов в постоянном напряжении.
- Это зависит от того, как работает артист. Рэкет не трогает артистов, которые честно работают, которые пашут, в их понимании. Они трогают только тех, кому, по их мнению, деньги просто достаются даром.
- То есть у них есть своя мораль?
- Безусловно. Они не трогают тех людей, которые деньги зарабатывают, зарабатывают честно.
2 октября 1991 года (квартира Талькова в Москве)
(Д.Х. – Я очень долго пытался вспомнить, как возник следующий вопрос. Мне припомнилось, что вроде его попросил задать ему сам Игорь. Возможно, память со мной играет. Всё-таки больше тридцати лет прошло. Но вот какая штука: прямо перед этим вопросом запись без предупреждения была поставлена на паузу – так что, скорее всего, так и было – Игорь попросил меня жестом прерваться, во время паузы предложил спросить про оружие, а потом я снова включил диктофон. Если это так, то этот вопрос сейчас предстаёт совершенно в другом свете, особенно в контексте телефонного разговора Талькова, который произошёл перед отъездом. Напомню, что в ряде публикаций содержится свидетельство, приписываемое Татьяне Тальковой, что Игорь ответил на угрозы неизвестного собеседника: «Вы мне угрожаете? Хорошо. Объявляете войну? Я принимаю её. Посмотрим, кто выйдет победителем». Таким образом, получается, он испытывал тревогу и хотел предупредить через наше интервью неизвестных противников, что вооружён и будет защищаться. Хотя, если руководствоваться этой логикой, наша публикация никак не могла помочь – журнал очень долго готовился в печать и ситуация за это время могла поменяться неоднократно.)
- Вы оружие держите?
- Да, я держу. Но, слава Богу, пользоваться им мне не приходилось ни разу.
- А какого плана у вас оружие?
- Газовое и огнестрельное есть.
- Газовый пистолет или баллон?
- Пистолет. А огнестрельное – ружьё, которое мне подарили поклонники-охотники, с инкрустацией, с надписью. Оно зарегистрировано. Пока что мне приходилось отбиваться только кулаками.
- Были случаи нападения?
- Да всякое было. В Пензе был случай, когда на меня наехали какие-то восточные люди, которые там гуляли в ресторане. Пришлось немного подраться.
- Вы были на гастролях?
- Да, на гастролях. Я пошёл собаку искать, которую украли. Охрана моя спать ушла, я не стал никого тревожить и пошёл один. В лифте привязался один. Ему не понравилось, как я даю закурить. В ресторане их оказалось больше. Этого, который пытался меня обидеть, я его наказал.
- То есть он по морде получил?
- Ну, это мягко говоря. А остальных, тех, кто хотел за него вступиться, наказали мои спортсмены, ребята, которые со мной ездили.
- Он узнал вас?
- Не знаю. Может быть, и узнал. Некоторым доставляет удовольствие покуражиться, когда они видят известного человека. Это один из способов самоутверждения ничтожеств.
- Вы специально занимаетесь какими-нибудь видами борьбы?
- Я занимаюсь со своими ребятами-каратистами. Они мне ставят удары. Я не скажу, что я какой-нибудь драчун там или спортсмен. Мне поставили несколько ударов, которых достаточно для того, чтобы отбиться от трёх хулиганов. Конечно, если против меня выставить профессионала, я с ним не справлюсь, потому что у меня другая профессия…
Ну а оружие держу на всякий пожарный случай. Мало ли что в жизни бывает.
- А пистолет за сколько покупали?
- Пистолет очень дорого покупал. За четыре тысячи.
- Четыре? Действительно дорого. Обычно – три.
- Скоро, кстати, выйдет закон, который будет разрешать носить газовое оружие.
- Оно и сейчас не запрещено.
- Нет, но пистолет-то нельзя.
- Почему? Нет закона, который бы запрещал.
- Нет разрешающего.
- Если бы у меня отняли, я бы скандалил, требовал назад… У нас что не запрещено, то разрешено.
- Ну у Глызина отняли и не отдали.
- А вы могли бы человека убить?
- Человека? Наверное, да. Наверное, мог, и у меня был случай, когда если бы меня вовремя не оттащили, то, наверное, я бы убил. Я не терплю подонков. И когда они меня не трогают, я их не замечаю, но, когда они мне наступают на ногу и переходят мне дорогу, я предпочитаю их наказывать. Ни один подонок, который перешёл мне дорогу, не остался безнаказанным, будем так говорить. Любой ценой.
Два раза я сидел в КПЗ. Один раз мне грозил срок. Это было в городе Горьком, когда я наказал нескольких человек за то, что они буквально гноили на моих глазах совершенно невинного человека. Его хотели выжить из коллектива, оскорбляли всякими словами. Я за него вступился, получилась драка. В результате были побои. Побои оказались достаточными для того, чтобы меня посадить в КПЗ и возить на концерты под конвоем. Меня привозили в кремлёвский зал в Горьком (я тогда играл на бас-гитаре и пел в группе «Калейдоскоп»). Я выходил на сцену, работал, потому что без меня концерт не мог состояться, и меня увозили назад. Начальство надо мной издевалось, насмехалось, говорили, что мне дадут срок от двух до пяти. Но мне попался хороший следователь. Он много со мной беседовал, подолгу смотрел мне в глаза… И как-то сделал так, чтобы дело закрыли, слава Богу.
- Какое впечатление оставила КПЗ?
- Ужасное. Причём мне пришлось там сидеть с такими… вообще отбросами… Они меня, правда, не трогали, потому что я был очень нервозен. Но тем не менее всё равно неприятно. Вообще, вся эта обстановка очень неприятна.
V. МИСТИКА
В жизни Талькова очень отчётливо прослеживается мистическая сторона. Тальков очень не любил число 13. К моменту гибели он был женат тринадцатый год, он должен был выступать в злосчастном концерте тринадцатым. И даже после его смерти совпадения продолжались. Совершенно случайно, когда главный редактор журнала искал варианты, как выделить больше места под публикацию, статья стала именно на тринадцатую страницу.
Всё это совершенно не значит, что в числе 13 есть что-то зловещее. Церковь относится к таким поверьям как к суевериям. Храмы с 13 куполами символизируют в православии 12 апостолов и Спасителя. Возможно, с Игорем произошло примерно то же, что и с его любимым Александром Пушкиным, ставшим жертвой предсказания немецкой гадалки мадам Кирхгоф. Как известно, поэту было предсказано остерегаться белокурого кавалериста, и он нарочно испытывал судьбу, пытаясь угадать в подходящих под описание людях рокового человека и провоцировал их на ссоры, включая даже царя. Возможно, это классический случай самоисполняющегося пророчества.
Тальков очень верил в силу зла, в карму и прочие мистические вещи, и фактически сам мог наделить их силой против себя. Силой, которая могла дать его противникам лишний козырь.
Много было странного вокруг его жизни и смерти. В фильме «За последней чертой» персонаж актёра Евгения Сидихина убивает выстрелом из пистолета своего антагониста, предводителя рэкетиров, которого играл Тальков. Сидихин, шокированный смертью коллеги по съёмочной площадке, впоследствии вспоминал, что роковой выстрел в «Юбилейном» прозвучал ровно через год, день-в-день, после съёмочного дня, когда Тальков снимался в том эпизоде. Просто роковое совпадение или что-то ещё? Чёрная метка инфернальных сил, с которыми, по его ощущениям, боролся Тальков?
Как я уже говорил, что каким-то непостижимым образом мы коснулись в нашей беседе всех тем, которые имели отношение к разыгравшейся трагедии – конфликты, оружие, «Память», Азиза и даже отношение к смерти. Нам в редакции потом это казалось странным. Но мироощущение и даже сны этого человека были напитаны мистикой. Такими были его жизнь и судьба.
«СМЕРТИ Я НЕ БОЮСЬ, Я БОЮСЬ МУЧИТЕЛЬНОЙ СМЕРТИ»
5 августа 1991 года (гостиница «Алушта»)
- Позвольте мне задать вам несколько блиц-вопросов на философские темы. Как вы думаете, кем вы были в прошлой жизни?
- Порой я ловлю себя на том, что мне близка та или иная эпоха. Какая-то эпоха меня совершенно не волнует и не интересует, а в другую я просто вгрызаюсь, чувствую её обстановку. Например, я совершенно неожиданно стал интересоваться эпохой Екатерины Второй, изучил практически всё про неё и про её окружение, и про тридцатилетнее её правление. Ни с того ни с сего. Почему меня так зациклило, я долго недоумевал. У меня сложилось потом впечатление, что я, видимо, в эту эпоху кем-то был и, наверное, как раз вот где-то туда ближе к ней. Поскольку меня интересовало окружение и всё, что происходило с ней и что происходило с теми, кто её окружал, начиная от рождения и заканчивая смертью.
Меня буквально засосал период Гражданской войны. То есть просто засосал. Когда я надеваю белогвардейский мундир, я чувствую что-то родное. Я тоже сделал вывод, что, видимо, я в этот период тоже, наверное, был и, наверное, белогвардейцем. Причём в детстве я, ничего не понимал, когда мы смотрели фильм «Чапаев» и кричали «наши, наши, наши» («наши» – это значит Чапаев и красноармейцы, а «не наши» – это значит белогвардейцы). Но тем не менее, когда во дворе в моём детстве дети часто играли во всякие игры – то в рыцарей, то в войну отечественную, то в войну гражданскую – в большей степени в войну гражданскую нам нравилось играть – и я всегда был белогвардейцем. Почему-то. В детстве. Ребёнком. Хотя я ещё ничего об этом вообще не знал, я никогда не был «красным».
- Знаете, например, я в детских играх тоже любил играть отрицательных, как тогда считалось, персонажей. Недавно мы шли с другом по набережной и обсуждали фильм «Два товарища». И я произнёс такую фразу: «Когда наши отступали в Крыму». А потом остановились, чувствуем – что-то не то сказано. И врубились: мы же начали белых нашими называть. Произошла внутренняя перестройка сознания. Всё стало на свои места.
- Да-да-да, совершенно верно. Наши-то – вот как раз Белая армия. Это наши.
- Если бы вам предложили родиться заново или переместиться во времени, какую бы эпоху вы хотели выбрать?
- Пусть это не покажется смешным, я бы выбрал период между Февральской и Октябрьской революциями. И если бы я поймал золотую рыбку или волшебная палочка у меня была с одним желанием, я бы попросил, чтобы меня сделали каким-нибудь командующим какими-нибудь войсками в тот период. Мне кажется, я бы не допустил революции, если бы под моим началом было хотя бы несколько тысяч верных мне солдат.
- Я пришёл однажды к помощнику первого секретаря нашего обкома партии и увидел у него на столе лежит книжка «Кончилось ваше время». Я подумал: «А чего это он её так открыто держит на столе? Самокритика?» А потом понял: это же про семнадцатый год, а не про наше время». Уже восприятие такое, что это ИХ время кончилось.
- (Смеётся) Ну да. Такой же момент у меня была с песней «Господа демократы». Когда принесли на центральное телевидение. Там редактор и комиссия отсматривали, говорят: «А что за господа демократы? Про каких демократов? Про сегодняшних? Тогда можно запускать». Я говорю: «Нет, это про господ демократов тех, дореволюционных». «А нет, тогда нельзя».
- Личность какого человека произвела на вас самое сильное впечатление?
- Меня потрясает личность Александра Македонского. Я о нём много знаю. Это уникальный человек. И до сих пор, в общем-то, до конца не понятый. Хотя многие историки брались его расшифровать, но он был учеником Аристотеля. И, наверное, чтобы понять Македонского, нужно быть где-то близко хотя бы к уровню Аристотеля.
Если говорить о людях, которые уже ближе к нам, к нашему времени, меня потрясает судьба Пушкина. Действительно, судьба необычная очень и жизнь тоже. Высоцкий. Константин Васильев, художник.
(Д.Х. – И снова мистика. Обратите внимание, все личности, которые произвели большое впечатление на Талькова, сами умерли примерно в том же возрасте, что и он. Старше всех был только Высоцкий – 42 года. Пушкин – в 37 лет, Васильев – в 34 года, Александр Великий – в 32 года. Талькова не стало в 34. Это уже, извините, не совпадения, а статистика. Хотя, возможно, что причина странного совпадения чисто психологическая. Тальков мог примерять на себя героические образы деятелей, ушедших молодыми, и запрограммировать себя на такую же судьбу.)
- Любимые писатель и поэт?
- Любимый поэт Пушкин. Всегда был и остаётся. Потому что он философ. И причём философ понятный. Есть философы непонятные, такие как, допустим, Бердяев. Совершенно непонятно, что он хочет сказать, кому он хочет сказать. Пастернак мне совсем непонятен. Бунина очень люблю.
- Вы могли бы эмигрировать из этой страны?
- Нет. Я имел много возможностей эмигрировать, но не использовал ни одной.
- Например, бывший ведущий программы «Взгляд» Александр Любимов в интервью сказал, что не может эмигрировать из-за недостатка мужества.
- Ну, с мужеством у него всегда было плохо. И тогда, когда они меня вырубили из своей передачи, испугавшись, как бы их с работы не сняли за мои песни. Так что Любимов в этом отношении не пример. Он как был комсомольцем до мозга костей, так он им и остался.
- Хорошо, тогда по-другому поставлю вопрос: страна, которой вы наиболее симпатизируете, кроме России. Есть такое место на земном шаре?
- Да я, в общем-то, нигде и не был. Я был только в ФРГ и в Чехословакии. В ФРГ я был в одном городе, в Гамбурге. Впечатление потрясающее, конечно. Живут они там как в сказке.
Я бы не хотел уезжать из России. И если бы выбрать место, в котором я хотел бы жить до конца этой жизни, то я, наверное, выбрал бы Подмосковье, какой-нибудь домик в лесу, чтобы меня никто не трогал. И я был бы счастлив.
- Вы фаталист?
- Не совсем. Вернее, если сказать точно, я перестал быть фаталистом, после того как понял, что человек имеет возможность изменить свою карму. Если имеет достаточно воли. (Тут Игорь становится сосредоточенным и замедляется, кажется, что он вспоминает прочитанное и услышанное. Начинает объяснять очень внушительно, как преподаватель с кафедры.) Допустим, существуют такие понятия, как акарма и викарма. Викарма – это деградация, это, наоборот, усугубление своей кармы. А акарма – это, наоборот, выход и, так сказать, избавление, что ли, от ещё каких-то трудностей, которые стоят на пути к твоему продвижению в другую жизнь, на более высокий что ли уровень жизни. Я имею в виду жизни не на этой земле, не в этом измерении, а другую жизнь, в другом измерении, более высшего порядка. Для того чтобы попасть туда, нужно здесь очень здорово потрудиться. Если человек не трудится, он усугубляет и постоянно ему приходится болтаться здесь, искупать свои грехи и трудиться, трудиться, трудиться, трудиться… Чем меньше он трудится, тем больше ему приходится потом трудиться, чем больше он трудится, тем меньше ему потом приходится трудиться.
- Вы боитесь смерти?
- Нет. Я боюсь только мучительной смерти. Мучительной – да. Затяжной, мучительной. Это неприятно… А смерти как таковой – нет.
5 октября 1991 года (квартира Талькова в Москве)
- Какие сны вы обычно видите?
- Разные снятся сны. Однажды приснилось, что я Кремлёвской стеной стал и начал метать кирпичи в лысины вождей. Я написал сразу песню «Если б я был Кремлёвской стеной». Работа снится, сцена снится, зрители снятся. Детство часто. Старею, наверно… Иногда бывают и кошмарные. Одно время было так: стоило мне написать остросоциальную песню, как тут же меня посещал кошмарный сон. Так было после того, как я написал песню «Родина моя», так было после песни «Россия». Как будто меня чёрные силы наказывали за то, что я написал эти песни. У меня даже были сны во снах. Написав песню «Родина моя», я отложил тетрадь и уснул, погасил свет. Проснулся от того, что увидел, что кто-то стоит у кровати, какой-то чёрный силуэт. Потом силуэт начал на меня двигаться. Мне стало страшно. Он на меня навалился, я закричал и проснулся, увидел номер, включил свет. Думаю, слава тебе, Господи, всё нормально, я в гостинице. Потянулся к тумбочке, чтобы посмотреть, который час и, в этот момент из-под кровати, как в фильмах ужасов, руки со струпьями вырвались и, значит, меня за голову и туда. А там пропасть чёрная. Я закричал и тут же окончательно проснулся. Они мне мстили так, наверное…
Нет ли в этих словах Талькова признания поражения? Ведь Тальков и сам ушёл в расцвете лет. Не смог изменить карму? Но здесь есть важный нюанс.
Я провёл у могилы Талькова на Ваганьково где-то час и был потрясён. Это был будний день. Рабочее время. Не годовщина рождения или смерти. А люди подходили всё время. Молодые и старые. Пары. Друзья. Я не видел этого даже на могиле Высоцкого. Может, потому, что Тальков всё ещё воспринимается как наш современник и по-прежнему острополитичен. Народное почитание не угасает. Пишутся иконы с ликом Талькова, слагаются молитвы ему (что, разумеется, не приветствует каноническая церковь).
И если версия, которая у меня возникла, верна, то вышло так, что враги Талькова, пытаясь решить одну проблему, создали другую – нерешаемую. Тальков превратился в яркий символ. Иначе бы не предпринимались с завидной регулярностью попытки развенчать образ певца.
И делается это так эмоционально, яростно, будто речь не идёт о человеке, жизнь и смерть которого давно стали достоянием истории. Задайте поисковый запрос и увидите в заголовках статей и заставках к видео такие характеристики: «оккультист», «плагиатор», «тальковщина» и т.п. А потом спросите себя, а пишут ли с такой горячностью о других давно ушедших певцах? Всё-таки больше тридцати лет уже прошло.
Но усилия по дискредитации памяти бесполезны. Ведь бороться с живым человеком из плоти и крови гораздо легче, чем с образом.
Когда жизнь полного сил и успешного человека обрывается на взлёте, нам это кажется какой-то бессмыслицей, абсурдом. Но кто знает? Может быть, с точки зрения высшего замысла о судьбе Талькова, в который он верил, так и было начертано – чтобы он ярко сгорел, превратившись в символ. И в любой момент на очередном витке истории над разгорячённой толпой может взметнуться портрет человека в белогвардейском мундире и расстёгнутой на груди белоснежной рубахе.