Глава 13.
Когда-то в юности я любила слушать песни в жанре "блатной шансон", меня привлекала тюремная романтика и когда какие-то приятели рассказывали про жизнь за колючей проволокой, я с большим интересом слушала эти рассказы. Сейчас всё изменилось. Я терпеть не могу шансон, а разговоры про тюрьму и зону вызывают у меня только раздражение. И теперь интерес к той жизни кажется неизмеримо глупым. Там нет ничего ни интересного, ни романтичного и уж тем более ничего хорошего.
Наказание в виде лишения свободы, конечно, необходимая мера, без нее люди, чувствуя свою безнаказанность и ничего не боясь, начнут совершать не раздумывая такие поступки, что мир погрузится в беззаконие и хаос. Для кого-то эта мера даже спасение. Но для других это конец. Условия, в которые погружаются осужденные на месяцы, годы, десятки лет, уничтожают их как личность, ожесточает, делает недоверчивее и злее. А в женщинах они еще и уничтожают эту самую женственность и ранимость, которая отличает их от мужиков. Вот и меня тюрьма и колония не пощадили...
В СИЗО меня привезли поздно вечером. Одним "автозаком" (машина для перевозки спецконтингента) везли не одну меня. Машина объезжает все ИВС по городу, собирает всех, и мужчин, и женщин. Мужиков закрывают в подобия камер с решетками вместо дверей, а девушек закрывают в так называемый "стакан", я даже затрудняюсь описать что это - представьте железную коробку метр на метр с щёлочкой в двери , в которую ничего не видно, и стульчиком вмонтированным в пол - и вот в такую коробочку могут забить несколько человек, на моём опыте максимум был 9 женщин в одном "стакане". Так что поездка эта была тем ещё удовольствием. По приезду были обычные процедуры для этого заведения. Пока шли досмотры, пока нас отвели в баню, пока выдали матрас с подушкой и бельем, наступила ночь. В карантинную камеру я зашла с ещё двумя девушками, они были наркоманками и ломка, за время их пребывания в ИВС, у них достигла самого пика. То, что происходило дальше можно было бы назвать смешным, если всё это не было так грустно.
Тюремный конвой закрыл за нашими спинами двери камеры. Где-то в глубине было слышно какое-то шевеление. Дальше порога нам пройти не позволили. Мои попутчицы были в подобной ситуации уже не в первый раз, по этому дальнейшее вызвало шок только у меня. Еще на допросах опера пугали меня злыми зечками, что мол могут и покалечить, и изуродовать, и даже изнасиловать... Воспоминания об этих рассказах роем кружились у меня в голове... Было страшно... И тут к нам подходит женщина... То что это существо женского пола можно было сказать лишь по тому, что камера всё таки женская. Невысокого роста, плотного телосложения, нет, не толстая, а именно плотная, Темноволосая, под носом был виден черный пушок, напоминающий усы. Она подходила с ухмылкой и молча и вдруг, каким-то грудным голосом, говорит: "Ну что, девахи! Раздевайтесь, знакомиться будем!" Вы можете смеяться надо мной, но от страха я стала терять сознание. Очнулась я под дружный гогот всей камеры, это моя знакомая по ИВС Алёна рассказала, чем меня пугали сотрудники и что я могла себе напридумывать. Оказалось нас просто должны были осмотреть на предмет головных и бельевых вшей.
Следственный изолятор сейчас очень сильно отличается от того, что был в конце 2005 года и начале 2006го. Сейчас камера больше похожа на палату в больнице - светлое, достаточно просторное помещение, койки, отдельная комнатка - туалет, стол со скамейками, умывальник... Отличают только решетки на окнах, железная дверь и видеокамеры. А вот в те года это было что-то... Камеры были темными и тесными. Трех-ярусные "шконки", сваренные парами между собой. Туалета как такового нет, есть что-то, вмонтированное в бетонное возвышение, отдаленно напоминающее унитаз и отгороженное с одной стороны от общего помещения перегородкой высотой не больше метра, с другой стороны стена, а вход сами заключенный отгораживали чем-то вроде штор. Если сейчас в каждой камере арестантов столько же сколько коек либо меньше, то раньше... За 4 месяца своего там пребывания я побывала только в одной камере, не считая карантина, и в ней на 33 спальных места было 64 человека, можете себе представить как спали и как вообще жили в таких условиях.
После осмотра нас троих уложили на второй ярус (двухместный, к слову сказать). Это была трудная ночь. мои соседки мучались с ломкой, крутились и спать не давали, в какой-то момент, скорее всего нечаянно, меня столкнули. Тут нервы сдали. Все напряжение последних дней, все переживания, вырвались наружу приступом агрессии. Я накинулась на свою соседку с кулаками. Била ее сильно, без жалости. Меня оттаскивали от нее, вернее пытались, но я ни на что не реагировала. Остановилась я только от звука открывающихся замков и засовов. Залетели "дубачки" (охрана в местах лишения свободы женского пола), но старшая по камере почему-то прикрыла меня и про драку не сказала. Видеонаблюдения еще не было и всё подтверждалось или опровергалось со слов большинства и это большинство определялось, как правило, тем, что скажет старшая. Камеру закрыли, меня переложили на другой "шконарь"...
Дней через 10 меня перевели с карантина в обычную камеру. По началу все шло более или менее нормально. Мама обеспечивала меня всем необходимым, привозила в ИВС, со старшей по камере у меня сложились более или менее нормальные отношения, но вскоре ее этапировали в колонию и вместо нее назначили другую...
Жанна "Москва". Обрусевшая армянка арестованная за распространение, перевозку и хранение наркотиков в особо крупных размерах. Не знаю за что, но невзлюбила она меня с самого первого дня моего появления в этой камере, а когда стала старшей, получила власть, моя жизнь стала очень напряженной. Из-за моих частых поездок в ИВС она обвиняла меня в сотрудничестве с милицией, типа я сдаю. И, думаю, все закончилось бы очень грустно, если бы не один человек, назову ее Таней (имя вымышленное), которую я встретила в боксах ожидания во время очередной поездки. В этих боксах порой приходилось находиться по несколько часов, а то и целый день. Когда Таню завели, я находилась там уже пару часов. Её привезли из колонии. В ожидании мы разговорились. Её привезли из колонии для следствия и судов, где она выступала потерпевшей. В момент её задержания сотрудники милиции сломали ей руку и выбили передние зубы, а она написала на них жалобу, ну и завертелось. Ещё мы выяснили, что в школьные годы я дружила с её дочкой. Тогда Таня отбывала первый срок и ее дочке приходилось нелегко, многие дети дразнили и обижали её, мол дочь зечки и всё такое. Я заступалась. Жила она с бабушкой и финансово было тоже непросто, порой покушать не было. Я дарила свои вещи (хотя у самой их было тоже не в излишке), водила к себе в гости, чтобы накормить. Если коротко - я просто была ей другом. И Тане дочка очень много про меня рассказывала. В благодарность за эту мою дружбу Таня стала моей защитницей. Имея в этих местах неоспоримый авторитет, она даже из другой камеры контролировала, чтобы меня никто не обижал. Жанна волосы на себе рвала от бессилия, она больше не могла ничем мне навредить, а ой как хотелось. С Таней мы и в колонии потом встретились, она и там была мне поддержкой, но об этом позже, а сейчас я прерву рассказ о себе, чтобы поведать коротко историю...