Из книги Ивана Истомина "История села Елань": https://bichura.ru/media/pybb/attachments/Istoriya-sela-Elan.pdf
От падения еще не окрепших советов до новой вспышки восстания прошло пятнадцать месяцев. В Верхнеудинске сосредоточились войска семеновцев, части японцев и американцев. На больную, хворую Россию потянуло хищников всех мастей, вплоть до чахар-монголов. Так было всегда. Но к концу 1919 года развалился главный фронт - колчаковский. Именно в эти дни и недели выступают большевики, поднимают народы Забайкалья на восстановление Советов. С 18 на 19 декабря вспыхивают восстания в Мухоршибири, Буе, Малом Куналее, 21 декабря - в Тарбагатае, в Прибайкалье. Заполыхали пожары, загромыхали выстрелы, полилась алая кровь. Замерли сердца крестьян - опять смута... 21-22 декабря 1919 года отряды буйских и малокуналейских повстанцев освободили Бичуру. Занята волость. Арестованы семеновцы. Здесь сформировался отряд из 120 человек под командой И. С. Афанасьева. Утром 23 декабря партизанские отряды без боя заняли станицу Ара-Киреть и село Елань, 24 декабря - Окино-Ключи. Учитывая горький урок весны 1918 года, теперь уже без промедления, в Бичуре, Елани и Окино-Ключах созданы волостные Советы. Партизаны спешно укрепляют свои ряды, собирают оружие, людей, готовятся к боям на кяхтинском направлении. Но приходит известие, что 4 января 1920 года из Петровского Завода по направлению Мухоршибирь-Бичура вышли два батальона японцев, около 1200 человек вместе с семеновской группой. В эти же дни из Кяхты на Бичуру двинулась группа в 550 человек. План прост: с двух сторон блокировать бичурских партизан и покончить с ними счеты. Мы и сегодня до конца не понимаем, не представляем, что могло произойти здесь, в Хилокской долине, приди сюда японцы и кяхтинские каратели общими силами в 2000 бойцов. Но идем по порядку. 5-6 января 1920 года в лютую стужу под Хараузом произошли первые стычки с японцами. Партизаны отступили. Пассивность фронта объяснялась разными факторами. Была нерешительность, а иногда и паника среди командования. Японцам открылась дорога на Мухоршибирь, а далее на Бичуру. Под Окино-Ключами 27 декабря 1919 года и 8 января 1920 года партизаны выдержали два жестоких боя с карателями Кяхтинского гарнизона. Выдержали и победили. И тем спасли район от крови, насилия и грабежей. А уже 11 января, вовремя перебросив силы к Шибертую, предотвратили вторжение японцев. Те уклонились от боя, повернули на Шанагу и через Хилок вышли к Зардаме. Зардаминский бой с японцами оказался весьма жестоким, японцы отступили. Но наши потери оказались неоправданно большими, погибло 77 человек. Везде необходим профессионализм, а на войне особенно. Съезд восставшего народа Забайкалья стал теперь реальной необходимостью. Бичура по праву завоевала честь проведения здесь съезда, 25 января 1920 года он открылся на Большой улице. Присутствовало 122 делегата. Вопросы оставались прежними: власть, армия, продовольствие и выборы руководящих органов. Решения приняты единогласно. Решено организовать народные суды, укрепить дисциплину в армии, в деревнях создать Советы крестьянских депутатов. Значение съезда в Бичуре, на мой взгляд, мы либо недооцениваем, либо не понимаем. Источники свидетельствуют о том, что Бичурский съезд - этапное событие в истории Забайкалья.11 В конце декабря 1919 года - начале января 1920 года партизаны восстанавливают народную власть в Чикойской долине под командованием Прокопия Смолина. Ликвидирован последний опорный пункт белых - Большая Кудара. 10 февраля долина Чикоя от Ямаровки до Селенги стала Советской. На конечном этапе этой войны приняли участие еланцы П.Е. Аморфиев и Н.Я. Новокрещенных в качестве командиров отрядов. Александр Агеевич Бутаков командовал первой ротой в отряде Михея Куренкова. Дмитрий Леонтьевич Арсентьев так вспоминал эти события. Его с товарищами послали в разведку. Дорога шла между скал и в этом “прижиме” их обстреляли. Пришлось день переждать, а потом снова вперед. Идут берегом Чикоя, видят женщину с ведрами на коромысле. Выскочили из кустов, схватили ее, повезли, а дорогой она чуть не умерла. Но коекак оживили! И на вопрос, где белые, она со слезами ответила, что они еще вчера уехали. Просмеяли партизаны наших разведчиков... Из многих фактов гражданской войны в нашем крае убеждаемся, что без явного перевеса сил никто не наступал, ни белые, ни красные. Слишком большая перестраховка была у партизан: малые силы, частое дезертирство, слабое вооружение и полное отсутствие профессиональных военных командиров. “В одной деревушке по Чикою, - рассказывал Дмитрий Леонтьевич, - окружили белых. Ищем по деревне, а пленных мало. Заглянули в колодец, оттуда нам уже кричат: “Не убивайте, мы не виноваты, мы обозники!”. Ищем дальше. Я двух нашел: одного в подполье, а другой залез на шесток печи и стоит головой в трубу. Вылез оттуда весь в саже, как черт! Никому умирать не хотелось”. После занятия Большой Кудары установилась передышка. Крестьяне готовились к посевной. А зима еще лютовала. Командование красных готовилось к освобождению Кяхты. В конце февраля наступили лютые холода. Остатки каппелевской армии двигались из-за Байкала на Читу. Но вдруг в районе Петровск-Забайкальского они повернули на юг в сторону 33 Монголии. На стыке трех дорог Харауз-Олонь-Петровский группа партизан попала в окружение. Патроны кончились, партизаны кинулись к лошадям, некоторые сели на сани и помчались. Каппелевцы на верховых лошадях догнали их и изрубили шашками. Командир взвода застрелился. Из воспоминаний Д. Л. Арсентьева: “Гнали нас недолго: снег глубокий, кони выдохлись, мы рассыпались кто куда. Мой конь перепрыгнул поскотину и увяз в сугробе. И я упал, еле дышу. А беляк остановился невдалеке и тоже стоит. Целый уповод друг против друга целимся, сажен на полсотни. Я берданку держу наготове, а руки трясутся. А в берданке патрона нет... На улице стужа, а я весь мокрый... Ужась я напужался, думал все, конец!” В этом бою погибло сразу трое еланских ребят: Иван Никифорович Кондратьев, Кирилл Степанович Кондратьев, Андрей Иннокентьевич Гуранов. Жертв было бы еще больше, не прояви мужества Тихон Денисович Истомин, тот самый Георгиевский кавалер первой мировой. Он по оврагу выполз на ровное место, прицелился в каппелевского офицера и сразил его наповал из австрийской винтовки. Атака остановилась, белые отошли. И тут же отступили наши, прикрываясь сумерками вечера. Погибших под Хараузом трех еланцев привезли в село. Шок охватил деревню... Настолько бесчеловечна, бессмысленна и слепа жестокость войны! Любой войны, а междоусобной - тем паче. Обезображенные трупы оттаивали, затем отпевали в Богородице-Введенском храме Елани. Похоронили у восточного подножия церкви, где обычно погребали священников. Сегодня там стоит обелиск. На лицевой стороне еще одно имя: Кирсантий Федорович Соковиков (1895-1920). Бывший чемпион деревни по метанию гири погиб перед Пасхой в апреле, на монгольской границе в районе Кяхты. Сельские власти решили похоронить его рядом с жертвами Харауза. Так их стало четверо. 2 марта 1920 г. освобожден Верхнеудинск. 14 марта китайские войска покинули КяхтуТроицкосавск. Интервенция и гражданская война в наших краях заканчивалась. Фронт уходил на восток к Чите. В Елань и другие деревни тянулись раненные, демобилизованные. А в некоторые семьи приходили извещения о смерти отца, брата, сына. Гибли не только в боях. Людей косил тиф. Рассказывает Владимир Андреевич Сизых, 1906 года рождения: «Осенью 1918 года семеновцы забрали в армию твоего отца Фирса Лукича и моего брата Дмитрия Андреевича. Оба они с 1898 года рождения. Увезли также Василия Фадеевича Новокрещенных. Их угнали в Сретенск за Читу. Дмитрия тяжело ранило, он истекал кровью, но его спас твой отец. А Василия Фадеевича, одетого в японскую форму, красные приняли за японца и изрубили шашками. Твой отец Фирс Лукич после боев повез домой больного тифом Дружинина на Береговую. Но не довез. Пришлось его похоронить в Верхнеудинске. Шинель и саблю Фирс передал родителям. Я хорошо помню, на Фирсе тоже была желтая японская шинель с башлыком». Это припомнят ему в 1929 и 1942 годах. Гражданская бойня искалечила многие судьбы моих земляков, и не только мужчин. Летом 1961 года к моей маме в гости явилась женщина. Кое-как мама узнала в ней Арину Ивановну Арсентьеву (Арван). Из их разговоров я понял, она была связной. На кого работала, не сказала. Но сильно гневно отозвалась о людях Назимова, которые избивали ее до полусмерти на допросах в Кяхте в 1920 году. По ее словам, она владела монгольским, китайским, маньчжурским и японским языками. Фамилию Арван дал ей ее муж, пленный румын. Мой дядя Тихон Денисович Истомин снова сумел сохранить и принести домой австрийскую винтовку. Разобрал забор во дворе из толстых заплотин, в одной из них еще в 1918 году выдолбил паз точь в точь. Смазал винтовку, завернул ее, вложил в паз, сверху уложил еще три бревна - заплотины. Хлопнул сверху ладонью - очередная война закончилась. А жизнь человеческая и в войну не замирала, теплилась. Подходила весна. Все готовились к севу. Земля уже дышала и звала хлебороба на пашню. Не может крестьянин без земли, как и земля без пахаря. Все трудности и невзгоды переносит он, а землю не забывает. И любая война ему противоестественна, более того, противопоказана. При закрытии Бичурского съезда в 1920 году Б. Н. Добронравов, один из видных деятелей той поры, сказал: «Я должен отметить, что вся кампания партизанской войны в Прибайкалье была вынесена на плечах самих крестьян».12
