-Люууу-бааа! Люууубушка моя! Встречай хозяина! Стол накрывай! Я есть хочу! - кричал Сашка, едва отворив калитку во двор.
И ему было совершенно неважно, слышит ли его Люба или нет. Дома она или нет её. Он просто срабатывал, как пожарный извещатель. На клямку калитки нажал - звук пошёл. Зато все, кто его мог слышать в этот момент, понимали: Сашка пришёл домой пьяный; и не просто пьяный, а пьяный вусмерть.
Летом, когда все деревенские люди дотемна во дворе по хозяйству, в саду или на огороде, пол-улицы обсуждало явление хозяина домой. Мужчины, которые в этот день "ни в одном глазу", с нотками пренебрежения и лёгкой зависти говаривали своим жёнам:
-Во Лапоть даёт! Опять набрался!
Жёны же ихние, гордые тем, что их благоверные сегодня "в своём уме", обычно добавляли:
-И за что только пьёт? Детей куча, живут считай что в долг, а он - кажинный день то пьяный, то выпимший...
И соседка какая-нибудь, случавшаяся на тот момент во дворе у Лаптевых, или разговаривавшая с Любой на огороде через забор, говорила с насмешливой жалостью:
-О! Твой-то опять навеселе! Вот доля твоя горькая! Иди, встречай хозяина, корми, ублажай - добытчик пришёл!
Любка, не обращая внимания на подколки язвы-соседки, шла во двор, чтобы помочь Сашке добраться до топчана, стоявшего на веранде. И зимой, и летом хозяина оставляли на этом топчане, чтобы проспался. Зимой, конечно, холодно было на веранде, бывало и около нуля градусов, но традицию помещения Сашки в домашний вытрезвитель никто не менял.
У людей - домашние кинотеатры, а у Лаптевых - домашний вытрезвитель. Во как!
Люба в любое время года молча шла встречать мужа и вела его до веранды. Потому как если не доведёшь его до топчана, то он обязательно упадёт во дворе. И поднять его потом будет очень трудно, почти невозможно: Сашка хоть худой и мал ростом, но как упадёт пьяный - сразу такой тяжеленный становится. Тащить его по ступенькам крыльца - мука мучная... Хоть подъёмный кран вызывай! А оставить мужа лежать во дворе Любка не могла: человек всё же, не Буратино...
Сегодня, однако, дело обстояло несколько иначе. Услышав несомненное доказательство того, что муж явился сильно пьяный, Люба вышла во двор и, вместо того чтобы взять и помочь человеку, набросилась на него с руганью. Хотя, сказав "набросилась" "с руганью", я сильно преувеличила. Потому как Люба - женщина очень спокойная, и кричать она просто не умеет. Так вот, сегодня она не стала подхватывать мужа под белы рученьки и осторожненько вести притомившегося героя до топчана. Женщина, стоя на крыльце со сложенными на груди руками, говорила (ну, на нервах, конечно!):
-Да сколько же всё это будет продолжаться?! До каких пор ты будешь нас позорить?! Не было ещё той соседки, которая бы не кольнула меня твоим пьянством. А ты ещё как будто навыхвал (хвастаешься, то есть) кричишь на всю улицу, чтобы если кто зазевался и не увидел тебя пьяным, то хоть услышал бы!
Не ожидавший такой резкой смены привычного сценария, Александр Тихонович остановился среди двора и во все глаза уставился на жену, слегка покачиваясь, как тростник на ветру. Он лишился дара речи. На некоторое время... А потом собрался с мыслями и выдал:
-Цыц! Хозяин пришёл! - Сашка поднял вверх руку с выставленным указательным пальцем и потрясал ею в воздухе.
-Аааа... Ну, раз хозяин... - насмешливо протянула Люба, - тогда другое дело! Тогда - милости прошу хозяина в дом, и сразу в опочивальню вашу, личную. Поднимайтесь, Александр Тихонович, на крыльцо.
Сашка уже дошёл неверным шагом до крыльца и даже взялся за перила.
Здесь стоит сделать отступление и сказать, что крыльцо это сам Сашка и делал лет пятнадцать назад, когда, купив по дешёвке сруб в соседнем селе, они поставили красивый дом. На три окна, с резными ставнями, с узорчатыми воротами... На высоком месте дом стоял; внизу, за огородом - речушка протекала, там баньку построили. Посадили они тогда возле дома две берёзки, а под окнами - сирень и чубушник. Так как место неровное, то крыльцо получилось высокое и крутое. Тоже очень красивое, на зависть всем соседям. Золотые руки у Сашки по столярному делу! Первые годы совместной жизни сиживали Сашка с Любкой на крылечке, любовались окружающей красотой и мечтали прожить вместе в счастье, любви и согласии. Так и жили лет восемь-десять. Трое деток родилось: два мальчика и девочка.
А потом то там, то там стали за работу Сашкину искусную платить не деньгами, а могарычом... Или до работы приходили с бутылкой договариваться, просить сделать что-то... И пошло-поехало. И вот уже года четыре, как Лаптев Александр Тихонович стал Лаптем и превратился в предмет насмешек всей деревни.
Люба очень переживала, но Сашку ещё по инерции уважала и жалела. Надеялась, что одумается он, пить бросит... Но становилось всё хуже...
Так вот, взяться-то за перила Сашка взялся и даже ногой подрыгал, пытаясь встать на ступеньку, но из всего этого вышел Пшик! Люба стояла на крыльце и, по всей видимости, унижать хозяина помощью не собиралась. Он и так, и эдак - не выходит дело. А Любка стоит и только насмехается.
-Та´к вот, значит! Смеёшься! Над кем смеёшься!!! - прям по-гоголевски воскликнул Сашка. - Над мужем своим, Богом данным, смеёшься! Над отцом своих детей! Над опорой и надёжей семьи насмехаешься!
Люба, казалось, не обращала внимания на риторические восклицания мужа и с места не двигалась. Сашка не оставлял попыток взойти на крыльцо и даже уже взобрался на первую ступеньку. А потом и на вторую. Но тут злая судьба качнула его, и он опять оказался на первой... Силы стали покидать его. Тогда он воззвал:
-А где дети мои милые? Может, хоть они проявят уважение к отцу и встретят его как должно? Иван! Николай!
-Не надрывайся, Александр Тихонович, нет хлопцев дома. Ты уж сам как-нибудь...
-А если и выпил я малёк, так и чё? Заслужил! Право имею! - пафосно воскликнул Сашка и с этими словами завалился ниц на три последних ступеньки.
-Имеешь-имеешь, никто и не спорит! - подначивала Люба. - Это твой дом, проходи, хозяин, располагайся!
Люба стояла как скала. Только поддразнивала мужа или ругала за пьянство. Когда он упал, поднимать его не стала, а развернулась и ушла в дом. Сашка попытался встать, но его уже окончательно развезло, руки-ноги не слушались, и он прекратил попытки.
-Люуууба! Люууубушка моя! - уже почти стонал бедолага.
Жена не отзывалась. Сашка заплакал. От бессилия, унижения и обиды то ли на жизнь, то ли на себя, то ли на весь мир...
Об алкоголизме у меня есть ещё две статьи в подборке.
Спасибо, что вы со мной. 🎀