История от Алексея Воеводы.
В начале 2014 года перед Олимпийскими играми в Сочи знаменитый российский бобслеист-разгоняющий, чемпион мира и призер Олимпиад в этом виде спорта, а также трехкратный чемпион мира по армрестлингу Алексей Воевода дал большое интервью «СЭ» в рамках рубрики «Разговор по пятницам» Юрию Голышаку и Александру Кружкову. В материале ниже – история Воеводы, о том, как он доходит до состояния «берсерка», а также пробуждает «внутренний огонь».
– Самого себя силой удивляли?
– Как-то в школе старшеклассники докопались. Не знаю, что сделал, но разлетелись от меня метров на пять. Это было круто.
– Вас, здоровяка, рискнули гонять?
– А у меня отец был заместителем председателя горисполкома. По нынешнему – вице-мэр. Тогда детей больших людей постоянно испытывали. Раз был случай – ребята дразнили возле двора. Рядом костер горел. Довели меня до состояния, которое я впоследствии применял в спорте. Скандинавские воины такое называют «берсерк». В нем отключается логика, остаются только инстинкты. Русские воины тоже это использовали. Кричали, неслись в бой – и стрелы от них отлетали. А я тогда схватил камень, который и сейчас не подниму. Кинул – они еле успели отскочить. Оторвал от дерева огромную ветку и разогнал тех, кто застыл в оцепенении. Сам был поражен, сколько силы скрыто!
– Сегодня в жизни камни не швыряете?
– Знаю, на что способен в гневе – это тушите фонари. Если рядом бьют женщину или моих родственников, всем будет плохо.
– Тяжело себя ввести в состояние воина?
– Мне – легко. Скажу честно: могу свои сердечные сокращения с 60 поднять до 170, не вставая с места. Легко поднимаю и опускаю давление. Могу контролировать сердце. А главное – умею пробуждать внутренний огонь! Зажигаться! Люди, знакомые с восточными практиками, в курсе, что это такое. Вся йога на этом построена. От внутреннего огня рождается мощь. У каждого своя «карта мира» – знаю людей, которые хлопают себя по щекам, чтоб разозлиться. Так активируют центры. А я ухожу в себя – и вдруг взрыв!
– В бобслее помогает?
– О, еще как! Бобслей – это очень страшно. Надо проехать самому, упасть, чтобы понять. Это как ехать с сумасшедшим таксистом. Вы ездили?
– Как раз в Сочи.
– Вот боб – то же самое. Ты не управляешь процессом! Ты разогнал, прыгнул и не видишь, что происходит. Только угадываешь, какой вираж. Если идет юз – знаешь, что за ним должен последовать удар. А за ударом еще удар. Потом падение.
– Самый живописный шрам, который подарил вам бобслей?
– У меня два ожога на спине. Показывать не буду – но поверьте, они «живописные».
– О чем память?
– О том, как падали в Ванкувере с Сашей Зубковым. Мы открывали санно-бобслейную трассу. Действительно сильно упали, боб разорвало. Я был в противоожоговой майке – но все равно получил два ожога.
– Поняли, что будет падение, секунд за пять до него?
– У меня отличная интуиция – в тот раз я вообще не хотел ехать! Что-то подсказывало – не надо! Трасса была настолько ледяная, что падали даже канадцы, которые ее знают. Спросите у Пьера Людерса, он тоже упал с разгоняющими. Затем трассу переделали, стала помягче. А во время Олимпиады была просто нереальная. Пришлось специально намораживать иней, чтоб медленнее ехал.
– Вы еще легко отделались.
– Очень! Жуткая история вышла с канадцем – его увезли на пересадку тканей. Второй день после нашего падения, у меня красные глаза. Полопались капилляры, все лицо в крапинку. Здесь гематома, там синяк, пластырь. И тут на наших глазах падает канадец. Мы помчались спасать. Видим – вроде встает. Значит, обошлось. Но вдруг оседает – и ложится…
– Были эпизоды, когда вы переоценивали свои физические возможности?
– Я всегда недооцениваю! Не потерял ощущение, что я – ученик. Важно его сохранить. Не почувствовать себя учителем.
