Сам Марк Бронштейн был представителем какого - то знатного и древнего еврейского рода , чем вся его семья очень гордилась, приобщив с самого раннего детства к этой гордости и Марка . Его отец, Борис Семёнович , был худруком одного известного в городе музыкального театра , а мать -Нонна Иосифовна служила виолончелисткой в филармонии . В силу своей вечной занятости и постоянного отсутствия , личной жизнью Марка они практически не интересовались , так как предположительная судьба их послушного и талантливого сына была ими распланирована с самого его раннего детства , ими же предопределена , и никакой - такой личной жизни вне их родительского ведома не предполагала априори .
Проча ему блестящую карьеру музыканта , они свято верили , что обожаемый ими Маркуша , стремясь осуществить их заветную мечту, целыми днями без устали практикуется игре на рояле , совершенствуя технику рук различными гаммами ,этюдами и пьесами. Многовековые устои древнего народа , которым неукоснительно следовали все поколения их семьи , после достижения карьеры предполагали впоследствии женитьбу Марка на представительнице их же рода , черноволосой и горбоносой Миррочке Богуславской , что приходилась Марку троюродной сестрой и вот уже как пару лет жила со своими родителями в Израиле и там заканчивала школу . К слову сказать , родители Марка тоже готовились в скором будущем пристать к берегам земли обетованной и ждали лишь того момента , когда их единственный сын получит диплом .
Поэтому весть о том , что Марк решил жениться на некой девушке со стороны и непременно желает познакомить родителей со своей избранницей , последние восприняли , как преддверие катастрофы вселенского масштаба , предотвращение которой требовало решительных и незамедлительных действий. Поставленная сыном перед фактом, Нонна Иосифовна, будучи женщиной хитрой , с трудом совладав с бурей эмоций, терзавших её душу , согласилась - таки устроить сыну и его возлюбленной званный ужин в один из тех тёплых летних вечеров .
С подачи матери Марка , « смотрины » проходили в гнетущей атмосфере. Борис Семёнович , отужинав , молча уткнулся в книгу , лишь иногда искоса и с явным интересом поглядывая на смущённую Любку, которая, не изменив своим привычкам, была в своей короткой кожаной юбке, открывающей взору её длинные стройные ноги, а Нонна Иосифовна, чей монументальный торс был облачён в подчёркивающее все складки чёрное бархатное, траурное платье , совсем не подходящее для такого светлого момента, играя роль радушной хозяйки , преувеличенно любезно называла Любку "милочкой" и "деточкой", и вначале, по большей части, красноречиво молчала , наслаждаясь Любкиным смятением , а затем вдруг ни с того, ни с сего со страдальческими нотками в голосе завела разговор про некую коллегу по работе , сын которой привёл в дом поразительно вульгарную провинциальную особу , которая охмурила бедного мальчика в расчёте на то , чтобы женить его на себе .
Любка чувствовала себя преступницей на скамье подсудимых , молча сидела , потупив глаза и нервно комкала в руках под столом бумажную салфетку , а Марк , пребывая в смятении , старался разрядить обстановку, пытаясь неуклюже шутить , но Нонна Иосифовна уже « закусила удила» и в какой-то момент, разливая кипяток для чая по чашкам , немного пролила его на Любкины обнажённые коленки . Вскрикнув от боли , Любка вскочила, и потеряв всякое терпение , бросилась вон . Побледневший Марк ринулся за ней ,а Нонна Иосифовна , от гнева окончательно потеряв контроль над собой, кричала сыну вслед , что ради какой-то провинциальной шиксы* он готов отречься от своих родителей , что эта связь ляжет чёрным пятном позора на их семью и на весь их уважаемый род, и что если он женится на этой рыжей русской гойке*, то загубит и свою жизнь , и свою карьеру, и останется жалким шлемазлом* до конца своих дней .
Она тогда ещё долго бесновалась , посылая гневные тирады в пустоту, ибо Марк уже давно выбежал на улицу и в два прыжка нагнав убегающую Любку, стал неистово покрывать поцелуями её родное , мокрое от слёз лицо , клялся ей в любви , виновато улыбаясь и без конца просил прощения за поведение своей матери . Они сидели на скамейке в маленьком скверике, тесно прижавшись , и как это часто бывает у влюблённых , уже почти забыли о досадном инциденте и строя планы на будущее , завтра же решили непременно подать заявление в ЗАГС, найти работу и попробовать снять комнату в коммуналке , а затем , взявшись за руки , гуляли до рассвета по тихим пустынным городским улицам и никак не могли оторваться друг от друга , как будто в предчувствии , что эта ночь - последняя в их жизни , которую они проводят вместе .
На утро , волею судьбы , влюблённым пришлось расстаться , как им тогда казалось совсем ненадолго . Марк, настроенный на решительный разговор с родителями , поехал домой , а Любка - к себе в общежитие . Её соседки уже разъехались , и она , совсем одна , счастливая своими мечтами о будущем , едва добравшись до кровати, рухнула на неё и провалившись тут же в глубокий сон, проспала несколько часов кряду, пока её не разбудил настойчивый, требовательный стук в дверь .
Нисколько не сомневаясь, что это Марк, Любка радостно кинулась к двери, но открыв её, тут же испуганно отшатнулась, словно увидела перед собой нечто ужасное. На пороге, нетерпеливо постукивая по наличнику яркими красными ноготками, испепеляющим взглядом на Любку смотрела мать Марка , Нонна Иосифовна ...
Что она говорила в тот день несчастной Любке и какие замшелые козыри доставала из своего эгоистичного расчётливого сознания, доподлинно никто не знает, известно лишь то, что после того длительного, тяжёлого разговора с несостоявшейся свекровью, Любка, так и не дождавшись Марка, прорыдала всю ночь , а наутро, собрав вещи, навсегда уехала из города .
Примчавшись к своей Любаше на следующий день и узнав, что она уехала неизвестно куда, Марк до конца своей жизни проклинал тот день, а главное самого себя, когда его властная мать вдруг внезапно вернулась домой в нехарактерный для неё час и увидев в коридоре сына с большой вещевой сумкой наперевес, рухнула у его ног на пол , потеряв сознание , а после того, как уехала вызванная перепуганным сыном скорая, лёжа в постели, слабым дрожащим голосом умоляла его не уходить в тот день из дома , и ласково взяв его руку, прижимала её к своей щеке и говорила,что виновата и перед ним, и перед Любашей, и уверяла, что они с отцом всё решили и готовы принять его выбор …
Обезумев от горя, Марк долго и отчаянно искал свою Любашу и даже летал в Кемерово, откуда она была родом, но всё было тщетно. Любка словно растворилась на необъятных просторах нашей Родины . И тогда, потеряв всякую надежду разыскать свою любовь, Марк стал прикладываться к стакану , забросил инструмент и полгода пролежал на диване в своей комнате , отвернувшись к стене и часами смотрел в одну точку.
Так совпало , что в тот же год рухнула огромная страна , похоронив под своими руинами миллионы человеческих судеб . Не избежала сей печальной участи и семья Бронштейнов .
Театр , где работал отец Марка закрылся , и Борис Семёнович остался без работы , мать получала сущие копейки , и они , некогда зажиточные , в скором времени едва сводили концы с концами .Эмигрировать им так и не удалось , так как Марк наотрез отказывался уезжать с ними , а оставить сына они не могли .
Где-то через год , до того перебиваясь случайными заработками , Марк в конце концов подвязался работать по вечерам тапёром в какой-то затрапезный прокуренный кабачок , и через некоторое время , одной морозной январской ночью , перебрав со спиртным , возвращался домой и замёрз , уснув на скамейке автобусной остановки .
Те немногие , кто тогда пришли проститься с ним , заметили одну странную, удивительную особенность - Марик улыбался , и выражение блаженства застыло на его белом заострившемся лице , как будто - бы в тот злополучный вечер , скованный морозом , он , засыпая навсегда , наконец-то был счастлив .
* Шикса (ивр.) - женщина нееврейка .
* Гойка (ивр.) - женщина нееврейского происхождения.
* Шлемазл (ивр.) -неудачник.
Начало здесь: