Наум Моисеевич Коржавин (Мандель) родился в Киеве в 1925 году. Рано увлекся поэзией, несколько раз бросал школу, был исключен, закончил ее в эвакуации, работал на заводе в Челябинской области, ана фронт не попал по причине сильной близорукости, хотя был в составе запасного стрелкового полка на Урале.
В 1945 году со второй попытки поступил в Московский литературный институт.
Усталость
Жить и как все, и как не все
Мне надоело нынче очень.
Есть только мокрое шоссе,
Ведущее куда–то в осень.
Не жизнь, не бой, не страсть, не дрожь,
А воздух, полный бескорыстья,
Где встречный ветер, мелкий дождь
И влажные от капель листья.
1946
Уже в 1947 году был арестован, обвинен сначала в антисоветской деятельности, но в ходе следствия обвинения по 58 статье были сняты. Зато нашлась другая - за "чтение стихов невыдержанного содержания». И Наум – уже с новым псевдонимом – Коржавин был выслан как социально опасный элемент. Жил сначала в Сибири, потом в Караганде, где стал горным мастером и печатался в местных газетах.
В 1954 году после амнистии вернулся Москву, в 1956 году реабилитирован, а значит получил возможность восстановиться в институте и доучиться (окончил в 1959).
В 1959-1962 году Наум Коржавин входит в своеобразный клуб при отделе поэзии "Литературной газеты", там почти наверняка и завязалась дружба с Окуджавой, Балтером, Сарновым, Искандером, Аксеновым, Войновичем и другими.
Первая подборка стихов Наума Коржавина вышла в знаменитом альманахе "Тарусские страницы" в 1961 году, где напечатали и первую прозаическую повесть Булата Окуджавы "Будь здоров, школяр".
В 1963 году при содействии Евгения Винокурова вышел сборник «Годы», куда вошли стихи 1941—1961 годов. Наума Коржавина приняли в Союз писателей. В 1967 на сцене Театра им. Станиславского поставлена пьеса "Однажды в двадцатом".
Булат Окуджава и Наум Коржавин выступали в защиту Синявского, Даниэля, Галанскова и Гинзбурга. Это привело к усугублению конфликта с властями, запретам на публикации и в 1973 году – эмиграции Наума Моисеевича из Советского союза.
То свет, то тень,
То ночь в моем окне.
Я каждый день
Встаю в чужой стране.
В чужую близь,
В чужую даль гляжу,
В чужую жизнь
По лестнице схожу.
Как светлый лик,
Влекут в свои врата
Чужой язык,
Чужая доброта.
Я к ним спешу.
Но, полон прошлым всем,
Не дохожу
И остаюсь ни с чем...
...Но нет во мне
Тоски,— наследья книг,—
По той стране,
Где я вставать привык.
Где слит был я
Со всем, где всё — нельзя.
Где жизнь моя —
Была да вышла вся.
Она свое
Твердит мне, лезет в сны.
Но нет ее,
Как нет и той страны.
Их нет — давно.
Они, как сон души,
Ушли на дно,
Накрылись морем лжи.
И с тех широт
Сюда,— смердя, клубясь,
Водоворот
Несет все ту же грязь.
Я знаю сам:
Здесь тоже небо есть.
Но умер там
И не воскресну здесь.
Зовет труба:
Здесь воля всем к лицу.
Но там судьба
Моя —
пришла к концу.
Легла в подзол.
Вокруг — одни гробы.
...И я ушел.
На волю — от судьбы.
То свет, то тень.
Я не гнию на дне.
Я каждый день
Встаю в чужой стране.
Июль–август 1974, Бостон, Бруклайн
Коржавин поселился в Бостоне, был членом редколлегии журнала "Континент". Только во времена перестройки по приглашению Булата Окуджавы он снова приезжает на родину, выступает с чтением стихов, уже по памяти, так как почти потерял зрение, и неизменно встречает овации слушателей и поклонников.
Встречи с Булатом Окуджавой, Фазилем Искандером, Василием Аксеновым происходили и в Америке, например, в Норвичском университете в 1990-1991 годах.
Последние годы Наум Моисеевич жил в Дареме, в Северной Каролине, где скончался 22 июня 2018 года, ему было 92 года.
Прах поэта по его завещанию захоронен в Москве, на Ваганьковском кладбище.
Я не был никогда аскетом
И не мечтал сгореть в огне.
Я просто русским был поэтом
В года, доставшиеся мне.
Я не был сроду слишком смелым.
Или орудьем высших сил.
Я просто знал, что делать, делал,
А было трудно — выносил.
И если путь был слишком труден,
Суть в том, что я в той службе служб
Был подотчетен прямо людям,
Их душам и судьбе их душ.
И если в этом — главный кто-то
Откроет ересь — что ж, друзья.
Ведь это всё — была работа.
А без работы — жить нельзя.
1954