Тут в кабинет заглянул Кирилл. Я распрощалась с Черкашиным, и мы отправились обедать, потому что Кирилл сказал, что столовую я тоже еще не видела, а на голодный желудок он экскурсии не водит.
Столовая была в соседней пятиэтажке на первом этаже. Как объяснил Кирилл, она занимала весь первый этаж. В середине кухонный блок, с левой стороны столовая для работников Центра, с правой – для пациентов и работников санатория.
- В санатории есть пациенты? – вот уж чего я не ожидала.
- Есть. Пока человек 20, - подтвердил Кирилл, - Во-первых, для конспирации, во-вторых, для более полного использования нашего оборудования, в-третьих, для сравнения данных.
- То есть, чем наши тараканы отличаются от тараканов нормального человека?
- Примерно так. Ну и помочь, само собой, стараемся, у нас отличные специалисты.
В столовой оказалось с дюжину больших столов, и половина была занята. Мы взяли подносы и встали на раздачу. Кирилл со всеми здоровался, народ с интересом поглядывала на меня, я старалась этого не замечать. Мне только сейчас пришло в голову, что Центр, это не десяток энтузиастов, а что-то более серьёзное. Вон сколько народу.
Кормили недорого, просто, но вкусно. Кирилл взял первое, второе, компот, добавил к этому салат и стакан сметаны. Я хотела ограничиться борщом, салатом и чаем, но не выдержала и добавила к ним кусок Наполеона. Обожаю сладкое.
Пока я расплачивалась, Кирилл занял свободный столик у окна и махал мне оттуда. Села, прежде чем начать есть, огляделась. На одной из стен висели плакаты с серьезными рабочими, бравыми солдатами, строгими офицерами и надписями: «Не болтай у телефона! Болтун – находка для шпиона», «При работе используй светомаскировку», «Не всё говори, что знаешь, но всегда знай, что говоришь!», «Строго храни государственную тайну», «Добросовестный труд на благо общества – кто не работает, тот не ест!», «В письме домой, смотри, случайно не разболтай военной тайны!», «Болтать – врагу помогать!».
Кирилл увидел куда смотрю и засмеялся:
- Это коллекция Терентия Степаныча, директора санатория. Нашего главного по хозяйственной части. Он эту агитацию много лет собирает. Раньше сам, а потом все знакомые помогать стали. В стране много такого с советских времен осталось, в организациях разных, в военных частях, на заводах. Сейчас ремонт столовой планируется. Уже решили, что под советскую оформлять будут, а плакаты Степаныча станут изюминкой интерьера.
Тут к нам за стол без разрешения плюхнулся молодой нереально тощий тип:
- Здрасти, я Вадим, - сказал он, грохая о стол подносом с кучей еды.
- Привет, Вадик, - ответил Кирилл и, повернувшись ко мне, пояснил, - Это костлявое чудо, самый молодой из наших программистов. Снов не видит, но уверен, что всеми прочими талантами обладает с лихвой.
Я поздоровалась, а Вадик, проигнорировав слова Кирилла, засыпал меня кучей комплиментов, а потом вопросов: обо мне, о том, как мне нравится в Центре. Попутно рассказывал, как сам сюда попал, какие глобальные свершения мы тут все свершим, и он первый. Отвечать мне не требовалось, потому что ответов он не ждал, болтая и за меня, и за Кирилла, который молча ел, обращая на Вадима не больше внимания, чем на солонку.
Потом, не сумев отбиться от шкета (почему-то у меня при взгляде на Вадика в памяти всплыло это, вычитанное в какой-то книге, слово), мы пошли знакомить меня с Центром.
Интереснее всего было на втором этаже у медиков. Словно в будущее попала. Светлые просторные лаборатории, заставленные разнообразным оборудованием, люди в голубых и бирюзовых халатах перед полупрозрачными мониторами, которые выдают какие-то непонятные картинки и графики. Кирилл показывал то на один прибор, то на другой и выдавал что-нибудь вроде: «Это у нас позитронный эмиссионный компьютерный томограф. Тут МРТ-сканер. Справа ЛНТР – 12 с высочайшим уровнем помехозащищенности, его собираемся подключить к РП-8».
Третий этаж занимали психологи с биологами. Кирилл сказал, что смотреть там не на что - почти никакого оборудования и людей кот наплакал. На четвёртом стояла какая-то, еще не распакованная, медицинская аппаратура. Также Кирилл пояснил, что в пятиэтажке с одной стороны вход для сотрудников, с другой - для пациентов. Физики занимают ту трёхэтажку, в которой я побывала с утра, а химики соседнюю. И что везде пока наполовину пусто. Людей набирают, оборудование завозят.
У самих программистов на пятом этаже оказалось вполне симпатично. Яркие стены, в центре этажа просторный холл с разноцветными диванами и креслами. Большие окна выходят на озеро. Напротив холла почти такая же большая серверная, которую Кирилл назвал мозгом Центра.
Ребята водили меня по свежеотремонтированному этажу, распахивали двери в кабинеты, гордо показывали какую-то технику, в основном выглядящую как металлические и пластиковые ящики разного размера, и совершенно мне неизвестную. Честно говоря, я вскоре перестала пытаться усвоить бесконечную речь Вадика и короткие реплики Кирилла. Просто брела, глазела по сторонам и надеялась, что дома я постепенно всё вспомню и обдумаю.
Кирилл глянул на меня:
- Очумела от избытка информации?
- Угу, - кисло улыбнулась я.
- Всё Вадик, прекращай, на сегодня хватит. Мы отправляемся смотреть жильё. Без тебя, - увидев, что Вадик намерен идти с нами. Тебе пора за комп, покорять чужие вселенные.
Вадик недовольно покосился на Кирилла, но, махнув мне рукой на прощанье, нырнул в ближайшую дверь.
Илья
Копаюсь в железе. Врывается Вадик:
- Смотри, скорее!
- Чего тебе?
- Да смотри же!
Вроде не шутит. Иду к окну. Вижу медвежью спину Кирилла и рядом с ним стройную фигурку. Длинные точёные ноги в голубых джинсах. Черная куртка, черные берцы. Зачем девушки носят берцы? Длинные рыжие волосы высоко на затылке стянуты в хвост.
- Эх, не успел, говорил же скорее, - возмущается Вадик, - это новенькая, сны видит, квартиру пошла смотреть. Полина зовут, из Тулы. Красивая и рыжая, люблю рыжих. Я с ней в столовой познакомился.
Не слушая болтовню Вадьки, смотрю как удаляется, в такт ходьбе покачиваясь, тяжелый рыжий лисий хвост. Полина.
Возвращаюсь к стеллажам с кабелями, шлейфами и разнокалиберным компьютерным железом, Вадик продолжает тарахтеть.
- Ты куда-то шел?
- К тебе и шел! Сообщить, что Полина моя, я первый ее увидел!
- Ей то об этом сообщил?
- Я серьезно! Всех девчонок у меня отбиваешь!
Машу рукой, - иди уже, фантазёр.
Никаких девчонок я у него не отбивал, и вообще никаких серьезных отношений у меня нет. Давно. Сначала Сирия, потом по госпиталям, потом Центр. Почти сразу я оказался в числе самых загруженных работой, потому что практически каждый день поступало новое оборудование и требовалось его подключать, настраивать, объединять в сети. Чем мы с программистами и электриками и занимались с утра до ночи.
Причём всё чаще наше научное руководство подкидывало нам нетривиальные задачи. Одно дело собирать сотрудникам почти стандартные ПК, когда имеешь хороший запас материнских плат, процессоров, оперативки, видеокарт и прочего добра. Об этом Кирилл позаботился еще до моего появления в Центре. И совсем другое, когда появляется Черкашин с прибором, не просто мне незнакомым, а действующим по неизвестным мне принципам, и заявляет, что его нужно объединить с другим совершенно неизвестным мне прибором.
При первой встрече профессор сказал, что я просто находка для Центра.
- Представляете, - вещал он, - Мы создали Центр, чтобы понять, как наш мозг находит путь в параллельный мир. Как он подключается к чужому мозгу? Ясно, что с помощью каких-то излучений. Кто как ни кадровый офицер войск РЭБ сможет в этом помочь?
У меня были большие сомнения в том, что мои профессиональные знания будут тут полезны. И во многом оказался прав. Если я, как говорится, был продвинутым пользователем Красух, Хибин и прочих Былин, то сам профессор являлся одним из главных разработчиков таких систем. И сейчас использовал свой гений изобретателя для создания улавливателя неизмеримо более слабых излучений, чем те, с которыми «работает» военная техника. В этом я мог помочь ему только в качестве «грубой силы»: подсоединить и отладить, не больше.
К тому же, шеф не исключал, что связываемся мы с параллельными реальностями посредством неизвестных науке излучений. Когда он это заявил, я лишь горько усмехнулся, вспомнив девиз радиоразведки «Невидимое видим, неслышимое слышим». Вот, кто ему нужен.
Сейчас я копался на стеллаже в своём кабинете, пытаясь подключить к электроэнцефалографу другой прибор. Чтобы наряду с энцефалограммой мозга фиксировались изменения нескольких физических параметров на коже человека и в лаборатории, причём на разном удалении от испытуемого. И чтобы данные точно были скоординированы по времени.
Всё это я «подключал» в своей голове, потому что приборы стояли во владениях профессора Новикова на два этажа ниже. Тупо перебирал железки, пытаясь заставить свой мозг найти решение задачи.
Вадим, который никуда не ушёл, понаблюдал, как я беру то одну то другую вещь со стеллажа и подержав в руках кладу обратно, спросил:
- Чем это ты занимаешься?
- Пытаюсь поженить энцефалограф с ПФЛ-2.
- В смысле?
- В прямом. Первый работает всю ночь, снимая данные с мозга. Второй должен включаться в моменты усиления мозговой деятельности. То есть, в те моменты, когда испытуемый начинает видеть сон.
- Стоп, что за ПФЛ-2?
- Прибор такой. Существует в трёх экземплярах. Два в том институте, где разработан, а один выделили нам.
- А задача?
- Изменение физических параметров анализирует в помещении.
Вадим на секунду задумался:
- Так может они и не меняются?
- Может. Но надо знать точно. Прибор чрезвычайно чувствительный. И на всю ночь его включать нельзя. Он за ночь такой объем информации выдаст, что и за месяц не обработаешь.
- Ладно, пошли вместе посмотрим.
Понравился рассказ? Поставьте лайк и подпишитесь, чтобы не пропустить новые истории. Не понравился? Расскажите в комментариях, почему? Автора очень интересует мнение читателей.