В том, что нас поселили на шестой станции, было и хорошее, но было и плохое. Контроля за курсантами, практически, не было. И многие расслабились, в том числе и мои друзья. С отъездом Жени в Тбилиси у нас уже не стало общей нашей заботы, и оба Виктора, прямо скажем, опасно загуляли. Пьянство, драки. Помню, как-то пришел Щедрин уже под утро, бог знает откуда, весь в синяках. Я подолгу разговаривал с обоими, что им грозит вылететь из училища и служить еще три года срочной службы. Они слушали, соглашались с моими доводами и все оставалось по-прежнему.
Практику же мы должны были проходить в Московском округе противовоздушной обороны. Конечно, я сейчас не могу помнить в подробностях весь этот период практики. Но за это время я увидел и узнал много интересного вообще по жизни. Потому что многое из того, что происходило в моей жизни было впервые. Нас посадили в плацкартные вагоны. Никаких надзирателей. Офицеры ехали в купейных вагонах. В наших вагонах молодежь и свобода. Шутили, смеялись, баловались. На остановках к вагонам подносили разные продукты. Но у большинства денег не было, и мы в шутливой форме отказывались. Нас привезли в расположение зенитного полка. Подошел командир части. Подполковник. Я очень хорошо помнил его фамилию. Тем более, что мне еще раз послужить некоторое время под его руководством. Украинец. Стройный, очень вежливый, интеллигентный. К сожалению, в нашей Красной армии я редко встречал таких воспитанный офицеров и генералов. Позже, 1958 году я узнал, что он принимал участие в ликвидации Берия. Он осмотрел нас и вдруг вежливо попросил меня встать. Я встал, конечно, не понимая, почему командир части вдруг поднял меня. А он обратился к сидящим курсантам и начал объяснять, что вот так как у меня подстрижены волосы на голове, стриглись русские артиллеристы, и чтоб они курсанты, как будущие артиллеристы, брали пример с моей подстрижки головы. Потом он поставил нам задачу по прохождении практики. Что практику мы пройдём на должности командира взвода. Помогать в прохождении практики никто не будет. Мы, как командиры огневых, радиотехнических и взводов управления проходим практику в лагерях. Практика завершается выполнением стрельб или по воздушным целям или стрельбой по танкам. В этот же день нас развезли по лагерям. Да, штаб полка где мы должны были проходить практику находился под Москвой. То ли на Строитель, то ли на Красный строитель… Не помню.
Нас везли в кузове грузовой машины в лагерь по Горьковской дороге. Лагерь размешался на берегу реки Клязьма, около села Петушки. Если мне память не изменяет. Эта граница Московской и Владимирской области. Обычный воинский лагерь. Палатки, но натянутые не над специально вырытыми ямами, а над небольшими строениями на уровне высоты кровать. Очень удобно. Палатка на два человека и, конечно, вторым был Виктор Бадалян. Щедрин проходил практику где-то в другом лагере. Особенность и трудность нашей практики заключалась в том, что нам, практикантам, дали взвод личного состава, призванного из запаса. В Советское время, для поддержания боевой готовности Вооружённых Сил военнообязанных в 30 лет или старше собирали на месяц или дольше, чтобы в случае обострение военно-политической обстановки призвать их на военную службу. Такая работа проводилась регулярно, что совсем было заброшено с 1991 года. И вот у Бадаляна и у меня взвода из призванных на месяц солдат в возрасте 30 и старше лет. А нам 22–24 года. И никакого опыта командовать людьми старше себя т уже позабывшим воинскую службу. Мне было легче, чем Бадаляну. Я выходец из их среды, из рабочих и крестьян. Я установил с подчиненными взаимоуважительные отношения. Командир взвода по должности был обязан два раза в неделю проводить политические занятия с личным составом взвода по 2 часа. Задача не простая. Занятия я проводил легко и интересно. Во всяком случае, об этом мне говорили сами подчинённые. Вот на этих занятиях я старался, чтобы между мной как командиром и им были взаимоуважительные отношения. Это кроме патриотизма и необходимости постоянной и высокой боевой готовности, ибо нас и тогда окружали враги. По просьбе Виктора я и в его взводе проводил несколько политзанятии. В целом, практика проходила терпимо, учитывая возраст и особенности наших подчиненных. Проводили занятия по боевой подготовке. У меня был огневой взвод. Изучали 100 мм—ую пушку. Стрельба по высотным целям с СОН-4 (Станция орудийной наводки).
В неделю один раз я водил взвод в баню. По расписанию. Вот этот поход в баню всегда был проблемой. Баня находилась в селе Петушки около железной дороги. А там магазины с продуктами. И еще там пекли хлеб. Очень вкусный. И, конечно, водка. Вот и надо было не допустить, чтоб личный состав покупал водку. Конечно, все меня уверяли, что нет, не покупают водку. Но я прекрасно понимал, что покупают и делают все, чтоб я не заметил. К сожалению, еще не выдумали лекарство, которое человека отучит пить эту заразу. Сам тоже здорово употреблял, понимая при этом, какая эта страшная зараза. Во всяком случае, каких-то грубых нарушении воинской дисциплины на основе алкоголя в моем взводе не было.
Наконец практика в должности командира взвода закончилась. Я очень тепло и душевно попрощался с личным составом взводов и мы вернулись в подмосковную часть. Мы, выпускники вели себя уже свободно. То есть мы уже не находились в казарменном положении и могли свободно выходить в город или куда нам было нужно. До отъезда в Одессу было еще несколько дней. И мы воспользовались этими днями, чтоб встретиться с родственниками Щедрина. Мы поехали к его тете. Тетя, звали ее Антонина, была знаменитой летчицей. Она входила в девятку летчиц, которые летали первого мая и 7 го ноября во время парада. Жила она в западной части Москвы. В деревянном доме. Муж тоже был летчиком, героем Советского Союза, участником войны. Сидел в тюрьме за изнасилованье девушки. Антонина смотрелась очень молодо. Она была, наверно, года на четыре старше нас. Мы договорились и поехали вместе с Антониной к сестре матери Щедрина в Московской области, недалеко от Нара-Фоминска, село Спас-Загорье. Мы потом с Женей ездили в это село. Ехали на электричке. Я впервые так близко увидел русскую деревню. Домик тети Щедрина располагался на берегу речки. Мы и побаловались на берегу речки. Переночевали и на следующий день вернулись в полк.
Стали собираться в Одессу. После лагерных стрельб началась сдача выпускных экзаменов. Я готовился очень серьезно. Не хотел, чтобы у меня были тройки. К сожалению, я не мог закончить училище по первому разряду из-за слабого понимания технической терминологии по русскому языку на первом курсе. Тем не менее я сдал все экзамены без троек. Вообще-то, я боялся, что не сдам физкультуру на хотя бы четыре. Я никак не мог освоить коня. Но на экзамене как будто крылья выросли, и я с первой же попытки перелетел через коня.
Надо было подготовить нас к выпуску. Нас, каждого в отдельности, сфотографировали для оформления личного дела. С нас сняли размеры для пошива мундиров к выпускной церемонии. Послали представление на каждого из нас к военному министру. Первичное звание офицера присваивал в те времена министр. По окончании экзаменов нам выдали офицерские ремни с портупеями. Это означало что мы не просто курсанты, а курсанты-выпускники. Дело в том, что первичное офицерское звание присваивается приказом министра обороны. После окончания выпускных экзаменов документ о присвоении офицерского звания посылается министру обороны, а это значит надо ждать около месяца. Вот это время мы ничего не делаем, то есть просто ждем. А что означает безделье для молодых здоровых юношей? Это значит, шляться по городу в поисках выпивки и всякого рода приключении. Чем успешно занимались мои друзья. Я не хотел таким образом проводить время, но однажды все-таки поддался и пошел вместе с ними. В начале все было нормально. Немного выпили. Идем по главной улице, весело разговариваем друг с другом и на встречу идет лейтенант. А на нас портупеи. Естественно, что мы не собирались лейтенанту честь отдавать. Он как раз шел на моей стороне. И я еще, как-то может не случайно, но бедром задел его. Он начал выступать по поводу отдания чести. Почему-то его лекция мне не понравилась, и я ему врезал. Тут, конечно, Бадаляна не надо было агитировать и он добавил. Этот поднял визг, как недорезанный поросенок. Мы поняли, что надо смываться, и как можно быстрее, ибо попасть к патрулям, значит прощай лейтенантское звание. Мы благополучно сбежали. Но я уже решил больше судьбу не испытывать.
Наконец-то пришел приказ. К этому времени нам пошили офицерскую форму. Назначенный день нас выстроили на плац. Вызывали по одному из строя. В центре плаца начальник училища, его заместители и командующий одесским военным округом, фамилию твердо не помню, кажется, генерал Пухов. Мы подходили к центру, докладывали о своем прибытии. Нам вручали лейтенантские погоны, поздравляли, и мы снова становились в строй. Затем торжественный марш перед трибуной и вольно, разойдись.
Получили проездные, целую кучу вещей, одежду, постельное белье и другие мелочи. В армии каждый предмет офицерской формы имеет свои срок носки. И пока офицер служит, ведется учет что, сколько он носит. С окончанием срока носки допустим шапки, ему выдается новая шапка. Так вот нам были выданы из училища те вещи, у которых ближайшие три года оканчивается срок носки от обуви до шапки и т п. Приличный мешок вещей.
Вечером в училище был устроен прощальный бал, но я не пошел. Душа моя рвалась в Тбилиси, и я в тот же вечер выехал к родным.