Отпуск, по окончании второго курса, провели в Одесе. Куда-то выехать отдыхать у нас не было денег. Получить деньги из Тбилиси, конечно, я и не мечтал. Вообще-то, билеты я уже мог взять бесплатно и на себя, и на Женю по проездным документам из военкомата. Она была уже жена курсанта. Но, во-первых, я не догадался и во-вторых, некуда было ехать. Но зато мы нагулялись по Одессе. А Бадалян привез к нам чемодан сладостей от своей матери.
Виктор Бадалян сильно привязался к своей Лидочке Суворовой из Брянска. Потом, через год после окончания училища, они поженились. Лида на год позже нас закончила мединститут. У Щедрина так не получилось. Мне помниться, что Щедрин сам не захотел жениться. Не знаю почему.
Женя уже хорошо освоилась в Одессе. Подружки на работе появились и скажу, что она пользовалась с большим уважение на работе. Они ее учили русскому языку. По-своему. Одна хотела ближе познакомиться с Щедриным и научила Женю:
— скажи Виктору, твоя морда кирпича просит.
— А что это значит?
— Значит, ты очень красивый!
Женя поверила. Но сперва спросила разрешение сказать Виктору, как она усвоила русский язык. А потом сказала, чему ее научили. Ребята укатались от хохота.
Отношение лично ко мне со стороны командования батарей дивизиона была хорошим. После возвращение с лагеря в помещении дивизиона вешали плакаты о наших лагерных успехах. И мне было приятно, когда я находил плакат: «Расчет младшего сержанта Чигоева выполнил стрельбу по танкам или по пикирующим на отлично.»
А к весне явно обозначилось, что мы скоро станем мама и папа. Хозяйка категорично заявила, что она нас выставит. Надо было искать квартиру с нашими сомнительными денежными возможностями. Мы с Викторами все трое закрутились в поиске. Наконец нашлась пожилая женщина недалеко от училища, которая даже без денег была согласна принять кого-либо. Ей было одиноко. А Женя всегда умела располагать к себе людей и скоро настолько они подружились, что женщина предлагала эту комнату переписать на Женю. Но, я не мог согласиться на это, так как не знал куда меня отправят после окончания училища.
Я знал, что меня не оставят в Одессе. В Одессе располагался всего один зенитный полк, а курсантов одесситов было полно. Поэтому обнадёживать старую женщину и не иметь возможности остаться, конечно, я не мог. С переходом на эту квартиру и мне стало легче. Теперь я мог добраться до дома пешком за 10 минут.
Таким образом в1954 году мы начали жить на улице Среднефонтанской. Когда сейчас, кто-нибудь из современных женщин жалуется на трудности жизни, я не верю. Кто действительно имел право пожаловаться, так эта Женя. Я и сам удивляюсь, как она выжила в таких тяжелых условиях и мало того еще и родила.
Когда срок родов стал ближе меня вроде чаще стали отпускать на ночь домой. Думаю, смотрели сквозь пальцы на мои отлучки из казармы. Они знали, где я нахожусь. В начале апреля ее положили в роддом. Несколько дней я бегал к роддому за новостями. И наконец, 8 апреля я сидел у входа в роддом и около трех часов дня вышла медсестра и сообщила, что родилась дочка и все в порядке. Вот так я первый раз стал отцом. Конечно, радость, какое-то интересное чувство, что стал отцом. Конечно, как всегда, я был в самоволке. Викторы, тоже очень обрадовались. Из роддома мы забирали Женю втроем. Бадалян убеждал, что на него похожа, а когда раскрыли ручки Света показывала кукиш и мы все дружно расхохотались. Пришли домой. Кто-то из Викторов зажарил яичницу, нашлась бутылка шампанского и так отметили появление Светланы на свете. Появление Светланы как-то еще больше скрепила наш коллектив. Да, я еще не сказал, почему я назвал дочку Светланой. Здесь проявилось мое уважение к Сталину. Я его признавал за доброго старого человека. Я знал, что у него есть дочка Светлана и поэтому, в знак уважения к нему, я и дочку назвал Светланой.
Весна. Как всегда, нас в лагерь. Как быть с Женей, с дочкой? Я написал отцу что он стал дедушкой. К моему удивлению, я получаю письмо, с настоятельной просьбой отправить Женю с дочкой немедленно в Тбилиси и что все ее ждут с нетерпением. С Тбилиси посыпались письма. Все просили, чтоб она приехала в Тбилиси. В первую очередь просил, конечно, отец. Первая внучка! И потом, сын уже вот-вот офицер!
Я с великой благодарностью к Викторам вспоминаю те дни, когда они от всей души помогали нам чем могли, чтобы облегчить нашу жизнь. Когда мы выходили гулять то Бадалян нес Светлану, то Щедрин. И каждый из них утверждал, что она похожа на них.
Мне помнится, что на самолёт тоже они помогли купить. Женя должна была лететь в мае, когда меня уже отправили в лагеря. Не отпустили посадить жену на самолет жену. Я был командиром орудия, а там стрельбы по наземным и воздушным целям. Эту заботу взял на себя Бадалян. Их батарея еще оставалась в городе. Хозяйка просто плакала, что придется с Женей расстаться. Да пришлось отправить Женю в Тбилиси. Первый раз девочка из глухой грузинской провинции летела на самолете, уже будучи без пяти минут женой лейтенанта. Потом уже женой офицера войск ПВО страны ей много раз придется сворачивать узлы, чемоданы и переезжать на все новые и новые места службы.
Приняли ее в Тбилиси хорошо. Отец очень радовался внучке. Так как в Тбилиси в это время очень тепло, отец спал во дворе и коляску со Светланой ставил рядом с собой. Вот такая картина. А было время, когда собирался Женю убить.
А у меня заботы по окончанию училища. Наш дивизион перевели на шестую станцию, где достраивалось наше училище. Здание еще не было готово полностью. Учебные классы, столовая находились на третей станции, так что на шестую станцию мы ходили только ночевать. На шестой станции было просто шикарно. У каждого взвода была своя комната. Койки в один ярус. У каждого курсанта своя тумбочка. Просторные помещения.
Но нас там ждало другое приключение. Дело в том, что за нами находился поселок, где жили портовые рабочие. Поселок назывался Андре Марти, в честь французского коммуниста. Там, в основном, проживала рабочая молодежь. Мы особого отношения к ним не имели и не ходили. И вот как-то забрел в этот поселок в субботу вечером наш курсант на танцы. Курсант- выпускник, я его хорошо знал по старой батарее. Зиновьев, спокойный парень, ни в какие драки он никогда не лез. Он курсант и девушки, конечно, к нему. Их молодежь обиделась и его избили чуть ли не до потери сознания. Голову ему разбили. Конечно, мы не могли это событие оставить без ответа. Собрались мы, выпускники, и решили дать ответ товарищам из поселка. По команде собрались также в субботу вечером с палками в руках и ворвались к ним на танцы, и, конечно, начали их бить налево и направо. Понятно, я не мог не участвовать в этой баталии. Мы их крепко избили и, по определенной команде, все резко бросились обратно в здании училища. Мы понимали, что нам нельзя было попадаться. Это грозило исключением из училища. Но… нас спасли строители.
Так как еще было много работы по доведению здания училища до ума, на первом этаже размещался батальон военных строителей. Была в наше время такая организация -стройбат. Служили в стройбате, в основном, ребята из Средней Азии и Северного Кавказа. Так вот, как только мы организованно ушли, молодежь из поселка ринулась за нами. Они на территорию не зашли, но издали бросали камни в наше здание. До окон второго этажа камни не долетали, но окна на первом этаже стали разбиваться. А там мирно спящие стройбатовцы. Они все как поднялись, и все хором на них, и завязалась драка между ними. А мы что? Мы ничего. Мы и знать не знаем, что за драка между ними. Дело дошло до Областного комитета КПСС. Целая свора следователей начали нас допрашивать. Мы как один, знать ничего не знаем, что случилось и почему. Да, видели из окон, что мартовцы бросали камни в нашу сторону и потом стройбатовцы вышли их прогонять, вот и все. У некоторых курсантов были следи ударов, на лице. Ну и что? Мы военные, занимаемся боксом, мало ли что в военной жизни. Так что никого из наших не смогли прижать. Зиновьев вышел из больницы, и мы все поздравили его с выздоровление. Наши курсанты уже в ту сторону не ходили, а к нам рабочие боялись заходить. Вот так закончился этот серьезный конфликт.