Ренни съел три палки варёной колбасы и две копчёной. Из-за чего я заключил, что ему больше по душе первое. Сыр Дармида был не в почёте, из нас его никто не ел, а вот котёнку оный пришёлся по вкусу. Платок, который дал Анрэй не выстоял и десяти минут под натиском голодных желудков.
— Кто-то хотел нас вывести отсюда, Сеня не помнишь, кто это был?
— Пора вам выходить, в том числе и тебе, умник, — клурикон вынул чехол с кинжалом и вручил его моему другу, но, по мне, так клинок походил на рыбный нож. — Дармид и Дати рассказали мне о твоих способностях мыслить не стандартно, и о том, что жребий пал на тебя, а раз так, то подстраховать тебя придётся Севантину.
— Эта зубочистка способна поцарапать Кромахи?! — я выдохнул вечерний воздух и возмущение. — Не смеши мои коленки, они и так смешные!
— Она и не должна убивать, но вам нужно как-то погубить шептуна в камне. Дни Кромахи и так сочтены. Главное, не допустить массового коллапса.
— Отряд не заметит потери бойца, это я уже понял. Всё для фронта! Всё для победы! — нож мне сразу не понравился, от него исходило что-то зловещее, но при этом притягательное.
Арсений положил мне руку на плечо, а Ренни или Ррренни как тот сам себя называет, посмотрел на меня и жалобно мяукнул.
— Игорь, прости меня, друг. Впутал тебя, мало того, в поганую заварушку, так ещё и не имеющую к тебе никакого отношения.
Между нами установилась прочная связь, поэтому понимал, что лепрекон не кривит душой, чувствовал скорбь и нервную дрожь, которая пробежала по плечу. На сердце стало зябко. В глаза бросился ритуальный нож.
— Судьба такой! Думаешь, смог бы остаться в стороне? Если моё предназначение всё исправить, то это великая судьба.
— Золотые слова, Ингварь…— сказал Фрид, но в отличие от Сени не так искренне, а больше с сожалением, поэтому его я грубо прервал, не дав договорить.
— Меня зовут Игорь, меня назвали так в честь прадеда и пусть меня так и запомнят. Прости, что прервал, двинули в путь, показывай дорогу!
Ренни жалобно замяукал, пришлось взять на руки. Котёнок использовал мои ладони как трамплин, чтобы запрыгнуть на шею. У моряков попугай, а у меня юнга Белоус, названный в честь пирата! «Свистать всех наверх! Тысяча чертей, чёрт подери!». Попутный ветер и штиль. «Йо хо-хо и бутылка эля!». Думаю, догадались, что мои мысли снова занесло не в ту степь. Ну и ладно... Здесь все немного ку-ку, почему нельзя и мне выдать самую малость безумства? Белоус поднял переднюю левую лапу и скомандовал с типичным для него акцентом:
— Вперррёд, дрррузья! За мняу!
— Вперёд! — подхватили мы втроём, этот жест поддержки, который дорого стоил.
— Вы первые, кто отделался малой кровью в этом лесу, да и вообще первые, кто мало-мальски смог выбраться. Дайте, вас обниму на прощанье!
Похоже Фрид неплохой малый, хоть и дурак на всю тыкву. Вот посмотрел на него, и мне показалось, что группа, изображённая на футболке, ожила и корчила рожицы. Старый способ закрыть и открыть глаза вновь, помог избавиться от подобных глюков и воображаемых друзей.
— Вы справитесь, вас теперь на одного больше! — клурикон пожал лапу коту, тот чинно наклонил голову в знак оказанной любезности.
— Вера и друзья! Вера. Должа быть во всём.
Затем Фрид коснулся указательным пальцем левой руки до моего лба, а правым до Арсения:
— Верьте! — нас ослепило или усыпило на мгновение.
Я пошатнулся, а мой друг чуть не упал на спину. Когда пришли в себя, то увидели тропинку, плавно ведущую к лысой горе, которой раньше не было, вокруг всё казалось обычным и обыденным. Лес, птички, насекомые и тропинка, не хватало лишь колобка, ведущего нас по ней, но развилок не было, поэтому и услуг проводника не требовалось.
— Пошли, — робко сказал лепрекон. — Дорога у нас теперь одна.
— Нормальные герои всегда идут в обход, а мы с тобой прямо в лоб, — ирландец озвучил мои опасения, у нас нет запасного пути к отступлению, но, с другой стороны, это и к лучшему.
Дошли быстро, почему до сих пор столько плутали? Почему не пересекли маленький лес? «Фридовские» проделки, видать. Погода вечером была просто замечательная, на небе ни облачка. Наша троица шла в полный рост, ни от кого не скрываясь и не таясь, а чего бояться, если сюжет более или менее понятен? Колдовать Кромахи не сможет, цель мы свою знаем. Что может пойти не так?! О том, что чёрный маг всё-таки может использовать магию не хотелось думать, а зря.
Котёнок на левом плече заснул, во сне автоматически водил ушами-радарами, и негромко урчал, чтобы Ренни не упал, поместил зверя в карман. Арсений рассказывал про свои проделки за горой, про изобретённый волшебный чайник, который чуть не сжёг дотла дом. Хотел было налечь на содержимое фляги, но в последний момент остановился. На трезвую голову, может, удастся выбраться живым и невредимым из передряги.
— А что мы такое ищем? — спросил я.
— Дерево жизни, — ответил лепрекон не понимающий истинную суть вопроса.
— Понятно, что его, но, как мы доберёмся до корней? И не охраняют ли его, к примеру, лепреконы или эльфы?
— По идее, не должны охранять, но многое поменялось. Кража сундука с шептуном и проникновение в Скепшир постороннего.
Он помолчал и продолжил с весьма задумчивым видом:
— Кромахи единственный, кто на это отважится, но, не понимаю, как ему удалось проникнуть. Ведь это просто невозможно!
— Сообщник, друг мой. Всё элементарно.
— В это мне тоже не верится, чтобы кто-то на такое пошёл! Причины? Мотивы? Действия?
— Мозг преступника устроен вне логики, поэтому, чтобы раскусить негодяя нужно думать нестандартно и неожиданно главным образом для себя самого.
Дерево жизни подпирало одну из стен поселения. Рядом сторожевая башня. Жители не присматривали за данным участком. По веткам и стеблю легко мог проникнуть шпион. Мне казалось, что растение и есть каменная твердыня. Оно росло огромным плющом и обвивало снизу доверху. Корни тянулись на многие мили, занимая где-то треть стены. Выделить главную ветвь и найти ствол — задачка не из лёгких. Каждый по толщине с вековой дуб, листва у самого верхнего края выгорела, поскольку была ближе всего к солнечным лучам. Внизу лениво лежала огромная тень, которую растение откидывало.
Дело шло к закату, и тень от стены удлинялась. Причудливые ветви откидывали замысловатые узоры. Мне показалось, что дерево отображает историю острова. Мерещились великаны, дерущиеся с эльфами, набеги викингов и пожары, друиды варят зелья для воинов, вожди племён издают боевой клич. Тёмные фигурки показывали весь цикл того, что происходило здесь много сотен лет назад. Память того, что они бережно хранят до сих пор.
— Осторожно!
Не помню, кто из нас это крикнул. От показывающего историю полумрака отделились семь теней. Одна огромная и шесть поменьше. Они стали показывать собственное представление. Изображали языки пламени в разных городах: чуму и болезни, войны и голод. Конец света по версии актёров скоро начнётся. Испуганные тени дерева отступали назад, история преображалась, будущее исчезало. Над миром воцарились чёрные крылья, шептуны летали повсюду, пока не осталось ничего живого.
— Этому никогда не бывать, Кромахи! — крикнул Сеня, а мой Ренни стал шипеть и плеваться.
Тень била из земли фонтаном нефти, вокруг неё стали кружить безглазые вороны. У колдуна не было сущности, вот кого мы должны были принять за Анку. Всё, что осталось от него — это чудовищный взгляд и правая рука, на которой горел чёрным золотом перстень.
— Я — самый сильный волшебник! Этот мир умрёт! — голос вопреки всему был слащаво-елейным, точно кисель.
— Умрёшь только ты, а вместе с тобой умрут и семь шептунов!
— Твой друг умрёт, если не проявит благоразумие. Да и сам ты нежилец, лепреконишка. Профукал меня тогда, профукаешь и сейчас, а три дурака не смогут вам помочь. Ты Игорь, — он посмотрел на меня. — Не хочешь жить? Тебе не сказали, что ты умрёшь от волшебства? Жертвовать собой, исправляя чужие ошибки — глупо!
— Не слушай, Игорь! Ему не известно слово «добро»! — выпалил мой друг.
— Ты смышлёный, могу научить тебя многому. Передать дар, — продолжал меж тем Кромахи, не обращая внимания на Севантина.
— Тебе бы народ дурачить, а не меня агитировать, — подвёл итог я.
Кромахи стал подходить ближе, за ним, словно цепные псы, двигались тени шести шептунов. Они перекатывались на тонких передних лапах, ноги-ходули были длиннее рук обычного человека раза в три, руки, напротив, короче ног раза в два. Вот уродцы! Морда, так вообще, помесь собаки с крокодилом, скулы сильные и вытянутые, зубов нет. Каждый в стае был словно пропитан дёгтем, а поверх выступали чёрные перья и кости, которые держались неестественным образом, грехи были похожи на змей, которые начали сбрасывать кожу. Брр, жуткое воспоминание. Прожилка на туловище, просвечивала в районе солнечного сплетения. Там внутри билась маленькая величиной с булавку искорка-сердце.
— Они нас окружают, — кричал мне Сеня, а меня поглотил столбняк и паралич, слова Кромахи стали просачиваться ядом в сознание.
В действительность меня вернул Ренни, который больно укусил за ухо, а потом лизнул мне ранку, отчего меня пробило током. Кровопускание помогло собраться с мыслями. Увидел, что Севантин напуган не меньше, нас окружили неведомые страшилища. Впрочем, у них были имена. Я это помнил и теперь могу с уверенностью заявить, что значит выражение, страшен как смертный грех. Шептуны гласили нам свои имена, но, пожалуй, переведу их на наш лад для удобства:
— Люся — похоть, — она подмигнула нам, правда вызвала ещё большее отвращение.
— Гуля — обжорство, — клацнула языком и облизала губы, у меня пропал аппетит на целую неделю.
— Аврора – алчность, — она смотрела куда-то мимо, не обращая внимания, кидала сухой взгляд презрения в сторону.
— Ира – гнев!
Самая отвратительная улыбка из всех тех, что когда-либо видел, Сеню покоробило не меньше, у него на лице застыло отвращение и страх.
— Сухайр – гордыня, — надменное произношение резануло воздух, все они, скорее «оное», увидели бы их собственными глазами, поняли, о чём я.
— Аврора. Ира. Гуля. Люся. Аврора. Ира. Гуля. Люся. Гуля. Сухайр. Люся. Сухайр. Аврора. Ира. Люся. Гуля. Люся. Ира. Сухайр Гуля. Люся. Аврора. Ира. Гуля. Люся. Гуля. Сухайр. Люся…— верещали они.
От «дамских» голосов болели уши, и сильно билось сердце. Перед моим взором всё постепенно расплывалось, слёзы текли из красных воспалённых глаз. Ренни громко мяукал. Но, увы, не слышал его, у меня тогда заложило уши, зевнул, чтобы вернуть слух. Как ни странно, помогло, стал тереть глаза к носу, полегчало, но было по-прежнему не комфортно.
— Зевни, а потом три глаза к носу, — передал другу, мой совет сработал превосходно.
Мы зевали, щурились, зевали и прозевали момент смены обстановки. Пардон за какофонию!
***
— Ночью вы мои, мальчики! Рррр!
Перед нами лежала Люсиль в красном кружевном платье с глубоким декольте на двухместной кровати. Она поманила нас пальцем, не забывая при этом раздевать взглядом.
— Что это? — спросил у самого себя, Сеня молчал, открыв «варежку».
Комната из квартала красных фонарей была выполнена этюдом в багровых тонах. Везде ажур, шёлк, красный лоск от свечей в красных бокалах, свет от ламп, стоящих на прикроватных тумбах слева и справа. Мягкие стены и полы, словно замена линолеуму или паркету. На стене всевозможные приспособления, для ночного времяпрепровождения. Заказчик попросил красный матрас, который больше напоминал мозаику из подушечек. На полу скучали наручники, а также неведомые приблуды разных форм, описывать которые нет надобности, за спинами висели костюмы для ролевых игр и комбинезоны БДСМ. Воистину, жилице одинокой женщины или чёрной вдовы.
— Мальчики, что вы такие серьёзные. Раздевайтесь и накажите меня… Рррр шалуны!
Она перевернулась к нам задом, Скепширскому лесу передом. — Накажите меня, негодники, — повторила она очень медленно, пропевая своим голосом каждую букву и самостоятельно хлопая себя по ажурному белью.
— По-моему, она себя и так неплохо наказывает?
— Согласен, — засмеялся Сеня, рассматривая интерьер.
— Мило так, по-домашнему, чаю попьём и пойдём.
— Стояяяяять, — её голос сорвался на низкий бас, но женщина моментально исправилась и стала петь игриво. — Как вам не стыдно бросить мадмуазель одну замерзать?
Дама медленно стянула с себя платье, не оголяя груди. Лолита примерила на себя взгляд стыдливой школьницы, покраснела и кинула платье под ноги, а сама отвернулась краснея. Должен признать, чуть не сработал приём с невинностью, но спасибо моему «попугаю». Ух, во время опомнился:
— Чай зелёный или чёрный?
Люсиль схватила с прикроватной тумбы светильник и запустила им в меня, сноровки в метании предметов ей явно недоставало. Мы вылетели через дверь быстрее молнии.
— Что за странное место? — вопрошал лепрекон.
— В каком месте мы находимся? Хороший вопрос. Что за чертовщина? Могу сказать, что в комнату лучше не возвращаться!
— Это точно! — засмеялся Арсений. — К той страшиле не вернусь.
— Я всё слышу, мальчики!
Неудобно получилось перед дамой в красном, хотя, может, и без красного. Надеюсь, мадама благоразумно оделась и легла спать. Чур, сказку на ночь ей будет рассказывать другой плохой мальчик, а меня тема рукоприкладства не прельщает. Коридор, в котором оказалось наше трио, уступал по уюту и убранству комнате Люси. Тут тебе не мягкого пола и стен, ни приятного, хоть и монотонно интимного освещения, ни обоев, ни побелки, бетонный пол словом — обычный подъезд. Не хватало доски объявлений и надписи, выцарапанной на стене: «Тошка + Уля = Любовь». Впереди нас такая же входная дверь с домофоном. Правда, где логика? Зачем в подъезде домофон мне понятно, но в коридоре?
— Luxuria, Gula, Avaritia, Acedia, Ira, Invidia и Superbia — прочитал Севантин вслух надпись на табличке, под каждым именем кнопки вызова.
— Девочки по вызову. У Люськи мы сейчас были, хочешь вернуться? — пошутил и обернулся, дверь исчезла, её съела стена.
— Ни в жизнь! — лепрекон засмеялся, разом покраснев. — Моя ненаглядная Кэрри ждёт меня сейчас в Скепширском пабе! Я в этом уверен! Любовь помогла преодолеть чары «красной» блудницы.
А я ещё не любил, меня на такое не купить. Ладно, ладно! Меня спас Ренни. Влюбиться надо один раз и навсегда. Идеалист и романтик? Да, пожалуй, не смею этого отрицать. Доступность нравов меня больше всего пугает сегодня. Котёнок закочевряжился, пришлось опустить белое создание на грязный пол, где Белоусик сразу чихнул три раза подряд. Никогда не видел чихающего кота. Одно сплошное умиление. Кошак встал на дыбы, ему явно не нравилась скопившаяся аура, но стоять и ждать у моря погоды — не выход.
— Пусть будет Гульчатай. Гуля! — нажал на кнопку. — Покажи личико, не томи нас, родное сердце!
Лампочка под кнопкой горела только у Люси, остальные были в полу позиции, готовились в любую минуту стартовать. Пока нам хватит и одной на двоих горячей женщины.
— Да, да, входите!
Gula была копией Люси. Большие и пышные формы, смазливое лицо, томный взгляд скучающей без мужа отчаянной домохозяйки. Она ждала сантехников Марио и Санчеса, а получила двух неумех — лепреконов. Мы не собирались снимать очередное немецкое кино с хэппи-эндом. На фоне общей внешней схожести у неё был бездонный взгляд любительницы пикантного отдыха, который напоминал глубинный взор голодной коровы, посвященный свежему сену. Дама держала бокал за ножку маленькими пальчиками. По классике жанра женщина неприлично распласталась на кровати, только теперь цветовая гамма была фиолетовой, а само ложе для потех в виде грозди винограда. Кроватку Люсиль по сей день не могу вспомнить, но осмелюсь предположить, что в виде клубнички. Огромные стеллажи с едой и яствами стояли у стен.
— Я такое даже в поваренных шоу не видел! — ахнул я.— Полный инклюзив! Ёпшу медь!
— Охррреняюсь! — мурлыкнул Ренни.
— Причём…Полный охррреееняууусь! — меня ничто не смогло бы так совратить.
— Друзья, выпьем за встречу и поедим картошечку в масле с рыбными закусками, что зазря портить аппетит фаст фудом? — пообещал нам поляну Сеня.
— Севантин, ты видел такое изобилие? — дама мерзко расхохоталась, но нас с питомцем это не привело в чувства.
— Я только съем пару блюд и всё! — меня понесло.
— Мдяу! Мдяу! Парррууучку и ууууточку, — в глазах белого зверя отражалась прожаренная до корочки дикая дичь, она лежала на подносе у ног хозяйки, политая приправами и специями.
Слюни белого котейки брызгали во все стороны, гость был готов помолится на данную еду. Моё внимание привлекли темпурные роллы и бутылка сакэ. Японская кухня! Роллы с икрой и угрём! Тунец блестел на свету, Ренни придумал с десяток вариантов забав с едой. Его клыки без труда смогут вонзиться в хрустящую плоть и разобраться с хрустящей кожей дичи, зверь мнил себя охотником. Хозяйка смеялась, словно маленькая беззубая девочка, весьма искренне, но при этом так противно. Поставила бокал на прикроватную тумбу и стала играть своими кистями винограда, но это мог видеть один лишь Севантин. За дверью послышался стук отбойного молотка, а не кулака.
— Они съели наживку? — Люся сделала акцент на втором слове.
— Почти, Luxuria, скоро будем подсекать, — Гуля, переключилась с ходу в игру острот и выделила двумя ударениями последнее слово сошедшие с её искривлённых от дьявольской улыбки губ.
— Не снимай с них бельишко раньше времени! — сказала подруга уже знакомым нам детским голоском.
Арсений что-то постоянно говорил, перестал, что-либо слышать и понимать. Лепрекон держал кота за хвост, а меня за пиджак и матерился хуже сапожника. Гуля лежала на кровати заметно пополнев, дама успела избавиться от одежды и теперь принялась за блюда на золотых подносах. Руки дрогнули, Сеня потом по секрету мне сказал, что представил голую Кэрри. Это предало ему воистину колоссальные силы устоять от пышногрудого соблазна, а вот, каким образом щуплый любитель эля смог удержать нас двоих, ему и самому не ведомо. Тянем, потянем, вытянуть не можем. Ничего не напоминает? Так вот Севантин Август смог не хуже Поддубного! Стал бароном Мюнхгаузеном своей эпохи! Таким людям надо ставить памятники в парках вместо танков и самолётов, потому что Сеня — человек-трактор! Вытащил из эдемной бездны, сполз по стене на пол, широко открыл рот, чтобы хватать больше пыльного воздуха. От него шёл пар, мелкими струйками лился пот. Сверху словно лил холодный душ, но конечно его там не было. Одежда стала прилипать к нему, трусы стали плавками.
— Что случилось?! — в моих руках безвольно лежал Ренни белее белого.
Лепрекон молчал и продолжал есть комьями грязный воздух с уставленными в чёрный потолок глазами, которые периодически закатывались куда-то под веки. Волосам добавилось седин, хорошо, что лекарь решил проблему особым, золотистого цвета шампунем.
— Ничего не могу вспомнить… — сказал я.
Друг молчал, но глаза начали наполняться смыслом, говорить не мог, только моргать. Достал флягу, подошёл к другу, осторожно опустил голову назад и стал поить небольшими глотками. Эль для лепрекона лучше всяких лекарств, каждый глоток эликсира добавлял румянца на бледном лице.
— Ты как? Что произошло? Мы что, разве, не зашли? — Сеня махнул рукой в сторону домофона на металлической панели, которой горели две кнопки.
— Мы прошли? Но как?
— Арррсений вытащил мняу за хвост, а тебя за пиджак, муррр, — всплывающая подсказка в виде мурлыкания Ренни не помогла мне вспомнить, но и не поверить ей я не мог.
Мой котёнок зря трепаться не будет, чей не заяц. Не хочу тем самым обидеть зайцев. Вдруг они тоже окажутся моими читателями.
— «Лось… тыри… вери», — всё, что смог выговорить силач.
— Лось. Тыри. Вери? — хмыкнул, но понял, о чём Сеня толкует, глотая первые буквы.
— Ренни, ты как? Эля? — накапал на крышку от фляги и поставил рядом с собой, мне и самому хотелось пить.
Белоус вылакал всё в один присест. Животные похожи на своих хозяев, правду говорят господа учёные. Изрядно нас потрепала предыдущая дверь, справимся с последующим квартетом шептунов? Я помог подняться Сене, а Ренни после выпитого эквивалента валерьянки чувствовал себя довольно неплохо находясь в полной невесомости.
— Жми-ми-ми, — сказал Ренни на лёгких ватных ногах. — Я поррррррву любого шепту. Шепт. Туна. Шептунуна…Жми-ми-ми, тигррр готов!
— И я готов…Ж-ми, Игорёк!
То, что они все «готовые» — я видел, но промолчал.
— Была, не была! Нажми на три кнопки сразу — получишь результат, и твоя мечта осуществиться…
Вот это сюрприз, так сюрприз! Кто бы мог подумать! Хотя, чему тут удивляться?! От них вполне можно было этого ожидать. Сеня нерешительно закрыл дверь за собой, не переводя удивлённого взгляда. Зрелище было-то ещё! Я сам ушёл в принудительную перезагрузку «Windows». Куда меня зашвырнуло. Ренни открыл рот и стал хлопать глазами. Мы разделились. Один за всех и все, бог знает, где!