Из тумана выныривала, но затем обратно скрывалась из виду, проглатывалась клубами дыма повозка. Порой можно было рассмотреть и самого возничего. Капюшон, длинный чёрный балахон и вожжи. Рук не видно под длинными рукавами, а, может, они скрыты перчатками? Страх перед очередным отчислением — сущая ерунда, по сравнению с тем, что мне пришлось пережить. До сих пор обхожу стороной повозки и телеги.
— Выходи, салага, разговор есть, не гони туман, — иногда меня бьёт яблоком по темечку, и я выдаю эпичные фразы, говорю, что надо сказать или вспомнить.
Защитная реакция мозга на внешние раздражители, вызванные страхом. Стариковский кашель курильщика сдувал туман, пока не выветрил его. Погода успокоилась, как в самолёте, который взлетел выше облаков. Да и лужи со слякотью днём с огнём не сыщешь. Мы вырвались из гипноза, очередные магические проделки местных жителей. Дурачить сродни дыханию, без него они умрут. Старик Анку снял капюшон, сделал угрожающее выражение старческих скул и произнёс нараспев:
Привет, путники, куда,
Собрались вы к пинте дня?
Вам бы лучше возвратиться,
Что на месте не сидится?
Пушкинских стихов и «Лукоморья» нам тут не хватало! Никогда не любил рифмоплётов, может, потому что сам не мог писать стихов. Зато Арсений сходу выдал:
Тебе привет, смотрю, поэт,
Правда, по моде не одет.
И уже давным-давно,
К пятой пинте подошло.
С другом встретились на днях,
Чтоб тёмных не было в лесах.
Уйди с дороги, благоразумен будь,
Освободи проезжий путь!
Анку тут же ответил четверостишием:
Постойте, мистер! Что за бред?
Для вас двоих пути здесь нет!
Вы берегите жизнь свою,
Не стойте здесь в глухом лесу!
Тут нервы у меня сдали. Не думал, что буду говорить на неприятном мне языке, но, чтобы ещё и стихами! Оцените мой экспромт:
Конечно, парни, я не мастер,
Но в рифму говорю всегдастер.
Позвольте нервы не трепать,
И рифмоплётством не страдать!
Друзья, харе словесных трелей,
Нам не нужны сейчас дуэли!
Пора уж прыть свою унять
И по нормальному болтать!
— Ладно, — недовольно пробормотал старик, расстроенный тем, что не сможет поупражняться в гибкости ума.
— Тебе, что нужно, дедушка? — сказал я, а сам подумал, мамонт и то младше него будет.
Дряблое лицо с огромными мешками под глазами, редкие седые волосы с которых сыпется песок. Этот немощный старик держал поводья? Лошадка была ему ровесницей, на ней тот охотился за доисторическими монстрами или спасался от них верхом на диком мустанге. Со временем жеребец перестал глубоко пахать, но бразды не портил. Дед напоминал Мерлина из старых английских сказок и легенд о короле Артуре.
Повозка держалась на честном слове и двух колёсах. В непогоду в ней можно было спрятаться под круглой крышей. Тележка оказалась фургоном, мне простительно не знать разницы. Возникло желание после долгого пути прокатиться под защитой круглой крыши, сидя на мягком сиденье. Сколько не смотрел, так и не понял, почему она не переворачивается? Почему не наклоняется вперёд или назад? Быть может, за счёт того, что балки крепились к узде? Кому интересно, найдут ответ сами, лихо я подкинул интересную задачку? Плохое влияние сами знаете кого, что его сто раз называть. Это педагогика, главное — заинтересовать собеседника.
— Мне, внучки, от вас ничего не нужно, только вот не пущу вас до леса. Нельзя вам туда, сами потом спасибо скажете, — старику обычная прямая речь не нравилась, поэтому он строил длинные предложения. — Послушайте дедушку, разворачивайте свои пятки назад. Я для кого тут гром и молнии устроил?!
— В сторону, пошли, Игорь, ничего он не может. Разве что, чесать языком горазд, — лепрекон увёл взгляд в сторону, всем видом показывая незначительность фигуры наездника.
Старому «Мерлину» и его «Мерседесу» такая речь пришлась не по нраву. Лошадка по кличке «Сахарок» стала бить копытом, да так, что подкова, казалось, того и гляди разлетится пополам. Животное не унималось, трясло головой, отчего грива напоминала львиную шевелюру.
— Тихо, Сахарок, успокойся. Мальчики — глупые невежи, — голос хозяина смог вернуть спокойствие чёрному мерину.
Левое колесо выбило, что не удивительно. Конструкция самого фургона нуждалась в капитальном ремонте: ржавчина, поломанные спицы, сгнившие доски. Где он ездил столько времени? Рабочую лошадку требовалось срочно подковать, пока ездовое животное — компаньон не сломало ногу. Диву даюсь, когда смотрю! Съеденные коррозией металла подковы, повсеместно ржавчина и труха. Может, это тыква, которая не смогла полностью вернуть себе прежний облик после полуночи?
— Ооооооооооой, — крикнул старик и грохнулся, как шалтай-болтай, но в отличие от него не разбился, а отделался ушибом и ссадиной.
Мерлин смешно дёргал крошечными ножками. От постоянных поездок в доме на колёсах старикан опух и принял форму шара. Ровно такого, которого мне пришлось изображать на футбольном матче Краснодара с Ростовом, но то был костюм футбольного мяча. Толстые и неуклюжие жуки, попав в подобное положение, ведут себя похожим образом. Мы не изверги, поэтому решили помочь несчастному. Волшебная скрывающая фигуру мантия слетела. В такого рода вещах не нужно слепо полагаться на атрибутику.
— Спасибо, что помогли, — выдохнул колобок. — В мои годы живот не от котлет, а от лет.
— Вы все телепаты тут собрались? — мне порядком надоела их «прослушка».
— Мы не можем по-другому, нам даны свыше определённые силы и возможности. Для нас это сродни дыханию или сну, — объяснил возничий.
— Проехали, ты как, дедушка? Не сильно зашибся? — старость надо уважать, — Сколько годков тебе? У меня даже округлить не получится.
Уметь разрядить ситуацию и выйти из конфликта друзьями – моё кредо. Дедуган, так, вообще, стал от хохота круглее, а его смех пугал лесную живность. Мы с Арсением смеялись чуть сдержанней.
— Пошли с нами, мы отремонтируем и перекуём Сахарка в два счёта, — предложил лепрекон.
— Благородно, но поверьте, не могу вас пропустить, — вздохнул и закончил. — Уж простите старого человека, а за предложение благодарствую, внучки.
Посмотрел на друга, тот на меня:
— Повозку в любом случае нужно отремонтировать не волшебством, но, с другой стороны, до Скепшира она доедет за счёт чар, а там уж подлатают кузнецы, — предложил лепрекон.
Рыжие волосы и улыбка внушали доверие всем, но почему-то не здешнему колобку. Пропустить мог, даже, наверно, рад это сделать, но тогда судьба людей будет предрешена. Ему не жалко положить голову, а так бы и случилось, пропусти он нас. Сеня сколдовал капитальный ремонт, настроил автопилот до пункта назначения. Упавшему надели мантию, но вес остался прежним. Волшебные силы ушли в реставрацию раритетного автопрома. Нам понадобилось около часа мата и не дюжие совместные усилия.
— Спасибо, господа! Право, тронут. Пройти вы можете, но отсюда до Скепшира силовой купол, — сказал старик с одышкой, ему не хотелось говорить об этом, ещё меньше делать.
— Мы попробуем, — после падения трухлявого пня с повозки наивно полагал, что самое страшное позади.
Хотел сделать шаг, но упёрся сначала лбом, а потом и грудью в плотный поток воздуха. Лепрекон стоял на месте, понимал, что так просто нам не пройти:
— Гномьи россказни! Теребонька тебя етить! Старпёрский соплешмыг! — второе предложение тот позаимствовал у меня, остальное придумал сам.
Я отошёл назад, почувствовал себя быком перед рывком на тореро. Затем грозно начал рыть землю под себя подошвой новеньких ботинок. Повторил попытку, едва не разбив себе нос и отскочив в сторону на два фута.
— В лоб не взять, — сказал Арсений, пришлось мне признать, сей грустный факт.
— Мы пойдём другим путём, — броневик пришёлся бы кстати.
— Каким? — голова у меня кружилась, поэтому занял выжидательную позицию, сидя на траве по-турецки, небольшое сотрясение я себе точно гарантировал.
— Начнём переговоры? Каковы твои условия? Знаю, что есть, иначе, зачем светился перед нами? — лепреконы договариваться умеют, хлебом не корми, дай обмануть.
Старик в капюшоне не думал начинать конструктивную беседу. Он твёрдо стоял на своей правде «любой ценой не пустить и задержать».
— Примени смекалку — прихлопни магической дубинкой! — предложил я.
— Я пуст, ремонт отнял последние силы. Нелегко перенести двоих из одной части света в другую. Потом, ты же помнишь, мы перемешались прыжками сюда, – вздохнул, посмотрел на меня поникшим взглядом. — Наверно, догадался, наша магическая стезя — это в основном обман. У нас нет сильных физических заклинаний. Одна сплошная иллюзия. Фикция, как сказанул мой знакомый, друг-учёный.
— Какой из меня учёный? Мне учиться, учиться и ещё раз учиться. Как любил говаривать Володя У., — но слова друга польстили, редко люди дарят друг другу комплименты, а ведь приятно порой их получить.
Меня в очередной раз за день осенило! Конь чёрной масти — значит, кличка из-за вкусовых пристрастий! Стоит попробовать!
— Володька прав! — вынул из кармана сахар (кто не был студентом, тот не поймёт), который позаимствовал.
Конечно, умолчал об этом недостойном инциденте, когда рассказывал о приключениях в пабе «Ирландия» из этических соображений. Высыпал на руку содержимое семи пакетиков, получилась белая горка. Сахарок учуял угощение и пошёл на контакт, но одного я тогда не учёл…
Старик, фургон и скакун были связаны. Силовое поле смещалось в нашу сторону, попутно отталкивая нас. Арсений шагал назад, а я, катался по траве задним ходом. Мерин, не чуя подвоха, продолжал идти ко мне. Мы оказались в патовой ситуации, выражаясь шахматным языком.
— Убери сахар, внучок, — первым отреагировал хозяин транспортного фургона «Динозавр-01С».
— Мы теперь ещё дальше, — грустно произнёс Сеня.
— А то я не знаю!
Ошибочка вышла. Надеюсь, брюки не протёр, материал дорогой, но силу трения никто не отменял.
— Хотел, как лучше, а получилось как всегда, — невольно проникся симпатией к политикам за их философию, они правы.
— Способа пройти вам обоим — нет. Живое существо не сможет проникнуть сквозь барьер. Кто-то должен пожертвовать собой, — безрадостно сказал «Мерлин». — Рекомендую развернуться и пойти на все четыре стороны.
— Пережил свой рассудок, дедушка? — опешил я, — Какие ещё жертвоприношения в цивилизованном мире? Двадцать первый век на дворе! Мир, труд, жвачка! Хочешь, мы тебя в дом престарелых определим? Тебя и Сахарка твоего?
— Я в здравом уме и трезвой памяти, не извольте беспокоиться, внучки. Условия придуманы не мной, но по-другому вам не пройти и не одолеть злые чары шептунов и…— старик вспотел, будто одно упоминание могло причинить ему вред.
— Шептунов и кого? — переспросил я.
— И их хозяина — старого Кромахи… — закончил тот свою мысль как-то неуверенно, лошадь громко фыркнула от упоминания имени известного на всю страну колдуна.
Повисла неловкая пауза. Гробовая тишина и та громче и веселее, не хватало карканья, плача, свечей и песни о чёрном вороне.
— Мне самому данный расклад не по душе, — седой извозчик не вытерпел и стал изливать нам то, что терзало старческую душу; сахарок одобрительно фыркнул. — На кону моя жизнь, и я готов с ней расстаться, если от этого был бы хоть малейший толк. Бог свидетель этому, но так мир не спасти. Просто поверьте мне на слово… Победить Кромахи сможет только один из вас, второй должен положить голову на алтарь всеобщего, людского блага. Один из вас умрёт, так предначертано судьбой на звёздном небе. Светила никогда не лгут мне. Знаки природы говорят об одном и том же. Сколько не пересматривал знамения, исход, увы, всегда печален для одного из двух героев. От судьбы не уйдёшь, и зря люди думают, что её можно изменить или поправить, как им того хочется.
— Сеня, что молчишь и стоишь словно истукан, сделай что-нибудь с фатально настроенным дедком! Прими крайние меры! Будь лепреконом! — лежать на плахе и смотреть за полётом головы мне не хотелось, пусть даже и фигурально выражаясь.
— Боюсь, Игорь, выхода, действительно, у нас нет, — сухой от волнения голос Арсения дал понять, что решение заключается лишь в выборе агнца для заклания. — Я приму свою судьбу, мне не сберечься от неё. Зря тебя впутал в историю, прощай, друг.
— Это что за «Мэри Поппинс, до свидания»? Что за дешёвый героизм? Ты ирландец или трусливый английский Джон «Питер Булль»? — негодовал я.— Соберись! Ты не британская тряпка! Русские не сдаются! Камрад, что за дела, ёлки-копалки? Что за нюни? Бывает, что и палка стреляет!
Подобрал шишку и посмотрел на поникшего друга, тот последовал моему примеру и сказал:
— Удача улыбается смелым! — ирландская мудрость, тут нечего добавить.
Кто-то скажет, что кидаться в старика крайне неучтиво, но тот, кто так думает, не был в нашем положении. Хорошая и круглая мишень, по которой очень трудно промахнуться. Хочу напомнить, что помощь по ремонту материальной части и живой силы мы оказали. Шишки летели, будто пробки советского шампанского на Новый год и попадали в лоб. В ход шли целые и обворованные грызунами. Все летали одинаково хорошо, пустые летели, точнее, целые — быстрее. Лесные снаряды били до тех пор, пока не стали возникать бреши.
— Игорь, а говорил не учёный! — рыжий буквально светился, бьюсь об заклад, в детстве часто практиковал метательные техники.
— За одного битого двух небитых дают, — моя улыбка расползлась по загорелому лицу, словно масло на бутерброде, помните про похвалу, друзья.
— Хватит! Проклятье! Прекратите! Хватит! — взмолился Мерлин. — Я сдаюсь, больно! Прекратите кидаться, хулиганы! В старого… больного человека…
Сеня замахнулся, но не посмел после слов Анку кинуть «ручную» гранату, зато я для профилактики метнул парочку, одной даже попал между глаз. Согласен с вами, поступок не красит меня, но в пылу драки трудно сдержаться.
— Хватит, прошу вас, довольно, — Мерлин закрыл руками лицо.
— Ну что, может, начнём второй раунд переговоров? — тут лепрекон напомнил суть проблемы, конфликт надо решать мирно.
— Make love not war? — старый слоган, но всё равно люблю козырнуть познаниями в области истории и лингвистики.
— Переговоры, — обиженно улыбнулся проигравший кавалерист, но руку с опухшего носа не убрал, — уметь признавать поражения достойная черта любого.
Поле рассыпалось фосфорной пыльцой, очень красивое зрелище. Сотни мелких огоньков падали блестящим снегом на землю. Сколько раз вспоминал случай с барьером столько им и восхищался. Подумал, что Кубани не помешало бы пополнить свой арсенал подобным трюком, который я лаконично назвал «распад силового поля». Извините, не поэт, а всего лишь программист.
— Поздравляю! Вы прошли первое испытание, — старик убрал ладонь с переносицы, не обошлось без эксцессов, но вероятность форс-мажора есть всегда.
— Сеня, можно ему ещё другой глаз подобью за испытание? — в каждой шутке, есть доля шутки. — Шутка — солдат дедулю не обидит и, вообще, какое испытание?
— Меня зовут Дати.
Сахарок гордо задрал голову, а его хозяин выпрямился, чтобы казаться выше, статнее и круглее.
— Я не Анку, как вы поначалу подумали, хотя маскируюсь под него. Нынче много прохиндеев, но страх перед смертью по-прежнему силён.
Дати пересказывал сновидение один в один. Три брата решили пошутить над колдуном и соответственно извлекли неприятности из шалости. Не будь Тёмного Патрика, дело могло принять крайне скверный оборот. Севантин Август задумался. Мой сон мы обсуждали до вечерней заварушки:
— Ты пропитался духом и традициями острова пока спал на изумрудной траве, — пошутил лепрекон.
— Говорят же, сон в руку, — отшутился, но сам даже не усмехнулся.
Надо податься в пророки, а что, довольно неплохие деньги за туманные намёки о будущем. Никакого программирования, машинных кодов и алгоритмов. На середине рассказа престарелого наследника стала очевидна связь между нами. Настала моя очередь продолжить повествование, Дати немного опешил. Наездник мне напомнил мелкую рыбёшку, которую поймали на крючок: стеклянные от испуга глаза и постоянно открытый рот хватающий воздух. Состояние похожее на инфаркт или инсульт. Не медик, не могу сказать точнее. Подумал сначала, что тот сыграет в ящик от волнения, как-никак Дати Батькович — человек не молодой.
— Всё верно, внучок, — сказал старик после отдышки, — Но, к сожалению, счастливого конца не было. Для сказки или легенды пойдёт, но наши злоключения возобновились примерно через пять лет. Сразу после учёбы наша история получила «продолжение следует». Мы вынуждены были скитаться по острову до конца своих дней. Времени было предостаточно, чтобы по книгам изучить алхимию, где всё написано полунамёками. Повторюсь, дефицитом времени не был обделён, поэтому раскрывал тайны одну за другой. Один достопочтенный господин даровал мне коня и фургон за мою помощь в довольно щекотливом дельце. Не жалуюсь на свою судьбу, да вот только негодяй Кромахи объявился три дня назад со своими шестью шептунами. Колдун совсем обезумел и перед смертью решил погубить весь ненавистный ему мир. Он в отличие от меня не смог раскрыть тайну философского камня.
— А почему шестью? Двадцать девятое февраля поймал одного из семерых и, если тот на свободе, то шептунов семеро…— начал было лепрекон.
— Я заточил в философский камень ещё одного, — хитро улыбнулся старик.
— В философский камень? Это же просто вымысел… — но меня, и лепрекона бесцеремонно оборвал Дати, который показал алого цвета камень похожий на рубиновую канифоль.
Куча «шрамов от паяльника», огранка отсутствовала, но блеск ярче тревожной лампочки на подводной лодке.
— Тот шептун, что был запечатан в Скепшире сбежал. Кто-то усыпил всех и открыл Эльфийскую шкатулку. Это произошло при нашей первой встрече, ты тогда меня принял за Анку, — сказал Дати, обращаясь к лепрекону. — Кромахи попытается найти камень. Это несложно, если вычислить возраст валуна под Скепширом. Ведь в отличие от всех других, философский камень моложе и не умеет говорить, ведь он создан искусственно. У вас пара дней, чтобы добраться до него первыми… А, может, и не больше дня осталось… Надо остановить безумца! Нужно не допустить того, чтобы сумасшедший колдун вытащил шептуна из камня! По возможности убить его, пока тот в ловушке.
— Так в чём проблема? Мы сотрём в порошок шептуна! — мне рано было радоваться, поскольку изначально сама история не сходилась.
— Найти-то вы его найдёте. Самое трудное не поиски, а то, что вам предстоит сразиться с самым опасным человеком. На свете нет ему равных в искусстве чёрной магии. Сначала Кромахи захочет философский камень, а после устроит апокалипсис. Думаю, шептун неспроста был пойман в Скепшире, похоже, искал камень. Если чертова птица восстановит силу, то пиши, пропало. У вас будет очень мало времени помешать воссоединению гнезда, — вздохнул старец.
— Что нам делать тогда? Не томи, старик! — крикнул от нетерпения я, мой друг, напротив, был чересчур молчалив.
— Осколок от философского камня решит, кто из вас отдаст жизнь, чтобы навечно запечатать шептуна в Уилкширском лесу под Скепширом, а заодно не допустить погибели всего в этом мире, — алхимик был встревожен.
— Второй должен отвлечь безумца, без него шептуны не смогут вызволить седьмого. Лишь тогда все будут спасены!
— Не всё так просто, внучки… — старик посмотрел ввысь, снова ища какие-то знаки среди небесной глади. — Один положит левую руку на камень, освободит птицу, а тот, кто положит правую — убьёт её ценой своей собственной жизни. Ритуал нужно исполнить одновременно, одному сделать не получится. Вот почему я не смог. Последний ограничитель — люди не должны быть родственниками. Кромахи всё просчитал. Мало товарищей способных на это, но, вижу, вы — наша последняя надежда. Итак, сынки (степень уважения к нам возросла), готовы спасти мир от неминуемой гибели?
— Как противостоять Кромахи, если мы оба будем прикованы к камню? — сказал и посмотрел на озадаченного вопросом лепрекона.
— Сынок прав, нужно успеть до прихода колдуна, иначе вы обречены на неудачу.
Подошёл к «жеребцу» чёрной масти. Сорвал в указанном месте бумагу, высыпал последний чудом уцелевший пакетик сахара на ладонь и дал животному лакомство. Сахарок позволил потрепать себя за гриву и лизнул меня тёплым шершавым языком. Дал так мало, но получил взамен огромную благодарность и дружбу. Конь перестал выглядеть клячей, а Дати стал моложавее. Магическая маскировка не распространялась на телегу, она по-прежнему трещала по швам и спицам.
— Время на исходе, — сказал Сеня, который вернул себе дар речи. — Тянем жребий.
Два одинаково одетых джентльмена встали плечом к плечу, каждый протянул правую руку, по поверью такие камни можно брать только правой рукой, она указывает судьбу человека. Всем известно, что демон сидит на левом плече. Дати подкинул артефакт вверх. Философский камень выглядел обычной стекляшкой во дворе. За те доли секунды, что он сопротивлялся силе гравитации и падал в свободном падении, успел вспомнить мою короткую и скучную жизнь. Возможно, падающий с высоты пяти футов огненный шар выберет мою руку. Мне ли быть героем и спасать планету? Таково моё предназначение? Ради этого появился на свет? Кости брошены, в руку упал маленький уголёк, чуть подымился, а затем вновь сталь рубиновой безделушкой.
— Вот и всё, мне водить, — по-геройски стойко сказал я.
***
Мы организовали привал и разожгли огонь. Стали похожи на Бременских музыкантов. Сахарок мирно щепал травку около нашего импровизированного очага. Вокруг царила вечерняя сиеста. Дати любезно предложил нам подушки, а сам устроил свой уставший афедрон на мягкую табуретку. Без мантии или с ней, но предмет мебели трещал по швам. Деревянные ножки готовы были выплюнуть ржавые гвозди назад. Напоминало наше собрание поход деда на пикник с внуками. Мы жарили сосиски, старый поэт-алхимик травил байки. Казалось, не было между нами противостояния, меня не выбрали на роль спасителя всех и вся, а Сеня просто задумался о своём. Белый колдун щедро разливал довольно странный на вкус эль, шторм в сердце стал потихоньку сходить на нет, но штиля в душе тоже не было. Моя тишь да гладь была внешней.
— Смотрите, внучки, — старик взял ветку, окунул её в огонь как в чернильницу и стал рисовать в воздухе карту похожею на «куриную лапку», у основания которой был наш костёр, а затем пояснил:
— Прямо ждёт подъём на «лысую» гору, а там сам Скепшир, но вам нужно обойти его, чтобы добраться до склона на противоположной стороне. Хоть вам и рано, но пойдёте налево, через низину до Уэстпарка, если решите пойти направо, будет поворот, но путь займёт на один день больше времени.
Чтобы было понятно, сделаю одну поправку. Скепшир находиться на горе, сразу за Уилширским лесом. Фургонщик правильно сказал. Слева, действительно, Уэстпарк. Единственный наш путь пролегал через небольшой ирландский городок. Позади него текла река, излюбленное пристанище рыбацких лодок. Родина лепрекона возвышается на одну милю над уровнем моря. К ней можно добраться, если подниматься, никуда не сворачивая, по «лысой» горе. Её не видно людским взором, максимальный наклон градусов пятнадцать, тропинок нет, вокруг деревья. Люди туда не ногой, в лесной чаще можно заплутать и не вернуться домой. Добавьте ко всему прочему чары отпугивания, и у вас получится неплохой форт-пост. На верхушке горы отсутствует растительность, там и расположен город лепреконов гордо именуемый Скепширом.
— Нам опять досталось «иди туда, не зная, куда, возьми то, не знаю, что», — мысли вслух привлекли внимание.
— Мы знаем, куда идти и, что мы ищем тоже, — лепрекона беспокоило моё внутренние состояние.
— Камень укажет путь, смотрите внимательнее. Когда грозит опасность становится чёрным. Зелёный — значит, идёте в правильном направлении, а за милю до валуна станет ярко-красным и будет мигать, — прочитал краткую инструкцию создатель.
— Но, если камешек будет мигать неистовее новогодней гирлянды, вороны Кромахи нас засекут. Другими словами, сокровище бессмертия нас сдаст.
Не похоже на Сеню, но меры предосторожности не излишни.
— Да, деда, что, если колобок нас «засветит»? — выразил беспокойство и ваш покорный слуга, после получения алого презента мои фобии обострились.
— Не найдут, свет камня, да и саму багровую драгоценность, способны видеть лишь вы, потому что, несмотря ни на что, прошли испытание. Остальные увидят неказистый камень. Правда, вероятность слежки — велика, — сказал Дати и осушил бокал с Элем.
Мне вот лично хотелось обратно в Краснодар. Чуяло моё сердце, нам не стоит показывать свои носы туда, где шептуны и прочая гадость, но раз назвался груздём — полезай в корзину.
— На рожон не лезьте, ваша основная задача — добраться до камня и запечатать шептуна, — напутствовал старик.
— Родина не забудет своих героев, — выдержал паузу для искромётной шутки. — Но и не вспомнит…— с сарказмом произнёс я.
— Дедушка, ты не учёл того, что нам будет мешать дерево жизни, — сказал обеспокоенно лепрекон.
— Учёл, внучек, учёл. В низине дерево не особо влияет, там своя магия, которая не будет вам мешать найти то, что вы ищете.
— Что такое дерево жизни? — спроси я.
— По легенде дерево, от которого произошло всё живое и возле которого блокируется любая магия. Точка отсчёта всего вокруг, — сказал старец.
Все возле костра натянули грустные улыбки. Арсений пил мало, что выдавало в нём признаки беспокойства. Не пьющий, смурной и трезвый лепрекон — большая редкость. Я, не в пример ему, допивал уже шестую кружку, плюс ко всему на меня напал зверский аппетит. Волнение. У меня всегда так было перед экзаменами. Нужно восполнить силы и снять стресс, но лучше, конечно, не примерять его на себя во избежание проблем.
— Засиделся я с вами, внучки, помните мои слова, берегите себя, — сказал Дати и похлопал меня по плечу.
Стало как-то не по себе от подобного доброжелательного жеста. Сахарок обернулся туманом, добежал чёрной дымкой до хозяина и впрягся в фургон, обретя вновь телесную форму. Старик накинул какие-то ремни и удила, после чего забрался по-молодецки на водительское сидение. Я посмотрел на «домашний» очаг с опаской и тревогой. Нас снова окутала непроглядная пелена, пространство возле одинокого догорающего огня занесло зимней пургой. Лихой смерч дыма заволок привал. Единственным светлым пятном на полянке стал тлеющий уголь, который напоминал десятки дьявольских глазниц.
Сеня пробубнил какую-то белиберду на непонятном языке. Костёр вспыхнул и стал гореть неистово и яростно. Солнце в полдень и то жарит слабее, уж поверьте. Сыну короля захотелось опять поиграть в Анку, он накинул капюшон, из ноздрей Сахарка вырывался паровозный пар.
— Чуть не забыл, вам понадобится провиант в дорогу, держите, — потёртая тряпичная сумка стала собственностью рыжего парня в зелёном. — Не вздумайте брать у незнакомцев еду! Сейчас это весьма опасно. Севантин Август, будь решительнее, не всё решает сила и магия. Если сомневаешься, слушай Игоря, а ты будь разумнее… ну, хоть иногда. Отваги и смекалки тебе не занимать. Вы разные, в этом ваша сила, сынки. Благослови вас Патрик!
Старик перекрестил нас и кинул какую-то гадость в огонь, тот потух, а затем ударил вверх такой вспышкой, что мы чуть не ослепли. Три минуты щурились пока не пропало белое пятно, когда вновь обрели зрение, возничего и фургона уже и след простыл. Сама по себе пропала и дымовая завеса. Сверху падали небольшие искры похожие на тычинки одуванчика. Порошок Дати, который был подкинут нашим огнём, медленно, словно маленькие пёрышки, падали вниз.
— Умеют некоторые уходить красиво, — сказал Арсений.
— По-английски, не попрощавшись, — добавил я, любуясь эстетикой волшебства старого алхимика.