Замечательная новость: жизнь - прекрасна! Любуюсь и наслаждаюсь ею словно театральным действом, в котором я и актриса (чаще, прима 😉), и восторженный зритель. Иногда невидимый, но очень авторитетный режиссер наших судеб, вдохновенно прищелкивая пальцами, ставит столь нетривиальные сюжеты, что остается лишь расслабиться и получать удовольствие. Открыв глаза, а главное душу, возможно увидеть чудеса, окунуться в них, поддаться им, они обязательно приведут... Куда? В самые невероятные места и события!
Однажды я, ведомая всевышним режиссерским замыслом, вдруг оказалась в раю, на Сардинии, а точнее на Costa Smeralda (Изумрудный берег). Для несведущих, коей на тот момент была и я, поясню: Costa Smeralda – один из самых дорогих итальянских курортов со всеми вытекающими атрибутами: очень-очень известными персонами, гигантскими веретёнами дорогих яхт, громкими вечеринками в самом дорогом клубе мира Billionaire, пенными реками шампанского, бутиками шанелей-вюитонов. Довольно штампов! Теперь простые оригинальности. Море всевозможных оттенков бирюзы. Если смотреть издали, оказывается вблизи наивно-прозрачным и ласковым как новорожденный щенок, когда трогаешь его за пенным ухом волны. Мелкий песочек цвета топленого молока так и льнет к мокрой попе. Горы, похожие на куски халвы, наломанные щедрой рукой, светятся охристым теплом на изломах. Красочность и многообразие растительности наводят на мысль, что «живописец» от божественного был в ударе, вырисовывая этот кусочек суши. Тело расслабляется, движения плавнеют. Душа распахивается. А ум поминутно предлагает оглянуться в поисках порхающих херувимов с дудочками. Уж очень всё вокруг не земное, не обыденное, а сказочно великолепное и райски радостное.
Я жила на маленькой вилле, оберегаемой взъерошенными пиниями-великанами. Моим ангелом-хранителем, -кормильцем, -развлекателем подвизался друг Пьеро. Шеф-повар. По-итальянски звучит «ло щеф». Это холёное «ло-щеф» добавляло увесистую крахмальную статусность кулинарным талантам весельчака и шустряка Пьеро. Мой замечательный шеф-повар работал в одном из пафосных ресторанов Porto Cervo, заставляя замирать от удовольствия с ложкой во рту великих мира сего. А в перерывах между «великими» потчевал кулинарными изысками меня. В меню: паста алла ботарга (спагетти, густо посыпанные солёно-сушёной икрой тунца), всевозможные рыбы со всевозможными соусами и непременными облизываниями пальцев после трапезы, ньокки (белые комочки манны небесной), сеадас (малютки-пирожки с сырной начинкой, млеющие в озерце медового сиропа), прочие вкусности, но с непременным местным бодрящим холодненьким белым Vermentino.
Сосуществовали мы с «ангелом» Пьеро так. Тот прибегал утром, осторожно погромыхивал на кухне кофеваркой, приглушенно цокал ножом, нарезая сыр и ветчину – накрывал завтрак. А пока моя воля вступала в переговоры с негой, чаще проигрывая последней в попытке пробудить меня, «ло щеф» уносился на работу. Я долго завтракала на террасе, томно созерцала окрестности и возносила хвалу и благодарности Создателю и Пьеро за мой личный рай. Затем нога за ногу шла на пляж.
Здесь самое время рассказать о месте, где находился уютный пятачок пляжа. Baja Sardinia – сателлит гламурного Porto Cervo. Бывшая деревня, ныне облагороженная парой отелей и виллами материковых нуворишей. Несмотря на обретённый лоск, Байя Сардиния сохранила аутентичную тишину, покой и безлюдие и категорически не терпела, чтобы их кто-то нарушал.
Случались дни, когда я была единственной купальщицей на пляже. Иногда мне составляли компанию местные пенсионеры. Кособокие дедульки с харизмой во взгляде и путающимися ногами меланхолично удили рыбу. Иссушенные южным солнцем как горстка фиников бабульки с седыми одуванчиками перманента на голове, непременной сигаретой в зубах, хрипло перекаркивались друг с другом, обсуждая неведомых Марий-Моник. Бабульки всегда загорали топлесс. Зрелище, требующее, хм!, изрядной лояльности к людским чудачествам! Иногда мы вели короткие светские беседы с пожилыми туземками, и те совершенно не чурались своего «неглиже». Наоборот, задорно потряхивали бюстами, энергично жестикулируя.
После полудня моё «dolce far niente» (сладкое ничегонеделание) прерывалось звонком Пьеро: «Светлана, ты где? Еда остывает. Срочно приходи обедать!». И я срочно шествовала обедать. После обильной «диеты» от Пьеро и ласкового сентябрьского солнца я округлялась с каждым днём всё аппетитнее, румянилась щеками и коленками, начинала походить на краюху хлеба с пылу-жару. Тем временем мой деятельный ангел вновь упархивал греметь кастрюлями-сковородками, дирижировать чьими-то пирами живота. А я ставила личный рекорд по гедонизму: читала, гуляла по пустынным дорогам, совершала омовения-заплывы в море, полёживала на песочке, любуясь мелодичными арфовыми переливами волн.
После пяти вечера стремительно наступали густые южные сумерки. Я перемещалась на террасу с бутылкой вина и закусками: оливками величиной с уральский огурец-первенец, ломтиками сыра, беспорядочной горкой на тарелке, розовыми лепестками прощутто и хлебом. Особое удовольствие: хлеб ломала руками, кусочки макала в зелёную лужицу оливкового масла, послюнявив палец, собирала россыпь крошек со стола, и отправляла в рот. Вкуснотища! Изрядно уставший («шеф-повар» и «шахтёр», очевидно, синонимы, - догадывалась я) Пьеро навещал меня последний раз около полуночи, вновь пытаясь накормить, заодно и приударить экстерном. О «приударить экстерном» мы весело спорили, не достигнув консенсуса, болтали немного о том, о сём и разбегались смотреть каждый свои сны.
После того как на землю опускался занавес южных сумерек, пока «ло щеф» трудился по ту сторону ночи, я крамольно, в одиночку потягивала вино. Тьма становилась всё более осязаемой, похожей на полог из струящегося чёрного шёлка. Ноздреватая луна перекатывалась блином по чугунной сковороде неба. Звёзды флиртовали друг с другом, кокетливо перемигиваясь. Topolini, летучие мыши, нежно попискивая, носились оголтело, играли в салочки. Под такой необъятной луной романтики хотелось отчаянно! Перешёптываний любовными признаниями, переплетений пальцев, нежных объятий, трепетных поцелуев, глупых тостов и прочих «амуров». Три дня я крепилась, сидела на голодном романтическом пайке. А на четвёртый решила, что в отсутствие всех перечисленных романтических атрибутов, сама себе забацаю романтику – спою, например, ночную серенаду!
Для начала я распелась «Надеждой». После «Светит незнакомая звезда…» звёзды ошарашено уставились с высоты и, по-моему, перестали мигать. Topolini тоже затихли. Расселись по перилам, благодарно слушают – представилось мне. От такого пристального внимания к моей персоне я немедленно впала в раж. «Позвони мне, позвони, позвони мне, ради Бога!», - я вскидывала ноги, взмахивала руками, сшибала в азарте кресла, воображала себя Ириной Муравьёвой в «Карнавале». Затем задобрила местных духов напевом из «Крёстного отца» - «Parla piu’ piano e nessuno sentira’». «Говори тише, и никто тебя не услышит». Меня, очевидно, слышала вся Сардиния. Даже «ум-ца! ум-ца! ум-ца-ца!» отельной дискотеки пожухло вдали. Затем я грохнула, подрагивающим, да чего там!, пьяноватым голосом, «Felicitа’». Страсти накалялись. «Прощайте скалистые горы…» врезалось в заросли розмарина. Кажется, там кто-то тут же потерял сознание. Но море было на моей стороне: вторило лирическим баритоном. И напоследок, взобравшись, на лавку, я трижды спела мою любимую «Каким ты был, таким и остался, казак лихой, орёл степной…». Третий раз был особенно драматичен. Пьеро бежал ко мне сквозь кусты бодрым аллюром и на ходу шипел на смеси итальянского и диалекта (взбудораженные нервы мгновенно возвращают человека к первобытному естеству): «Звэта, тише! Я тебя умоляю. Соседи спят». Я же порывалась ещё спеть «Памяти Карузо», подражая Паваротти. «Ti voglio bene sai…» Мой смотрящий утверждал, хватаясь за голову, что это слышали даже на Корсике в 130 километрах. Бурные аплодисменты. Занавес!
Утром, позавтракав, вновь собралась на пляж. Настроение чудесное! Над вполне себе ухоженной цветочной оградой соседней виллы «колдовал» импозантный мужчина с посеребрёнными висками. Видела его впервые и настороженно замедлила шаг. «В засаде сидит, меня дожидается. – Осенило меня. – Здесь же сплошная zona privata вокруг, где вопить дурным голосом пусть и от жаждущей романтики души, наверное, больше, чем моветон! Вероятно, мне предстоит светское выяснение отношений? Ладно, не дрейфь, подруга! Вперёд! Заодно итальянский попрактикуем».
Сосед неловко клацал огромными садовыми ножницами над понурыми цветочными головками. «Та-а-ак, сейчас этот Эдвард-руки-ножницы себе чего-нибудь важное оттяпает из-за конспирации», – я поспешила к нему. «Buongiorno!», – засияла улыбкой на 1000 киловатт. «Бонджорно! – ответил горе-садовник, в облегчении опустил свой пыточный инструмент и принялся разглядывать меня с вежливым любопытством. – Это вы вчера пели?». «Моя душа пела. Жаждала романтики. Звёзды, море, луна опять же». Сосед белозубо засмеялся: «Ваша душа отлично пела. А вы такая же красивая, как и ваша музыкальная душа (итальянцы верны себе в любых ситуациях). Я не понял слов, но меня очень тронула песня «каки ти би-ы-ы, каза ликхо-о-о». «Каким ты был, таким и остался…, – тихонько напела я. – О, это мой коронный номер». Я переводила слова, сосед проникновенно кивал. «Если бы моё положение позволяло, – синьор указал на кольцо на безымянном пальце, я обязательно спел бы с вами дуэтом. «Нетипичный итальянец, – подумала я. – Обычно итальянцы в этом месте затягивают противоположные «серенады»». Хулигански прищурившись, вслух сказала: «Как жаль!». «Вы пойте ещё, когда душа попросит. Вас приятно слушать!», – огорошил меня синьор.
Наше «а-ля рус» само по себе и в совокупности с чем угодно производит незабываемое впечатление везде и всегда.
Август 2015
#светлый_трэвелог
#страсти_по_итальянски
#светлана_си