За четыре месяца до окончания моей службы меня разжаловали и жестоко наказали. Я до сих пор с тоской вспоминаю те два месяца моего жестокого наказания. Кратко попытаюсь изложить причину такого жестокого наказания. Мой корабль на котором я служил последние месяцы, стоял в Севастополе в Северном доке. Однажды командир БЧ-2 и старшина команды поехали на выходные домой в Донузлав. Меня как старшего по званию и сроку службы, оставили за старшего. Когда корабль проходит докование, то в этот период нет ни каких расписаний. Практически весь экипаж занят зачисткой корпуса. В общем весь экипаж трудится по ударному от подъёма до отбоя. Кто был в доке в семидесятых годах прошлого века, тот знает на сколько тяжек этот труд. Орудия труда шкрябка на длинном штоке и валик тоже на длинной палке. Вот и вся механизация. Среди ночи меня дневальный будит и говорит что меня зам. командира по политической части вызывает. Я одеваю робу и чапаю в офицерский отсек. Захожу , докладываю, а он мне вопрос. Где находится писарь. Он был из БЧ-2, по совместительству. К тому же ещё и "карась" по сроку службы. Он приказывает мне будить весь л/с боевой части и идти искать. Я конечно отказался , ссылаясь на то что парни пашут от зари до ночи. Он приказывает меня закрыть в сушилке. Там у нас была "губа" корабельная. В общем через два дня меня увезли в бригаду и торжественно разжаловали. Списали на другой корабль, который готовился к ремонту в заводе. Начал я службу свою кайфовую без соплей на погонах с огромным удовольствием. Целыми днями дуру гнал. Нас "пассажиров", начальство вообще не трогало. Но не долго я кайфовал. Однажды грянул гром над моей головой. Вызвал меня старпень и спрашивает не был ли я когда либо сапожником. Я ответил что нет. Он спрашивает, а гвозди в доску я забивал когда нибудь. Я сказал да. Ну он меня и обрадовал. Сказал что меня в наказание приказали послать на уборку буряка в Николаевскую область в должности сапожника. Завтра утром быть готовым для переезда в Севастополь. Там формируются две автомобильных роты. Я попал в первую роту в хозяйственный взвод. По закону подлости в этой роте комиссаром назначили каплея с нашей бригады. Он меня знал и не ровно на меня дышал. Перед отъездом мне один хороший офицер в бригаде посоветовал привезти грамоту и тогда меня уволят не на Новый год. Это мне тоже в наказание грозило. Я понял цель своего турне.
В СССР такое благое дело практиковалось. Армия и флот помогали убирать всякий урожай. Я вот из Омской области родом. Помню у нас каждый год приезжали армейские или флотские батальоны. Были один раз моряки ТОФ. Один раз был батальон из ГДР. На ЗиСах старых они их " поларисами " звали.. Эти машины потом оставляли в области. Вот и мне в жизни привалило счастье участвовать в страде. К зерну я не причастен был, мы возили с полей буряк или свеклу. Для меня это одно и то же. Там я впервые узнал про самогон из буряка. У нас в Сибири я не слышал про такой напиток. Мы лакали пшеничный первач. У хохлов пришлось привыкать к буряку. С трудом, но приобщился. Я за всю службу, до этой командировки, за три года выпил ровно три раза по чуть чуть. Тут же мне пришлось привыкать и набираться опыта перед "гражданкой". Не скрою я преуспел.
После формирования, мы колонной тронулись в путь. Дорога была дальняя ( двое суток), с привалами для приёма пищи и удаления пищевых отходов. Ехал я как сейчас помню в кузове ГаЗ -66. Кузов был загружен матрасами и одеялами. Ехать было совсем не жёстко. Ночью спать было не холодно. Нас распределяли взводами по разным деревням. Водителями во взводах были "партизаны" из Запорожья. Мы срочники были обеспечивающими их деятельности. Стояли на вахтах в автопарках. Были дневальными в помещениях где мы жили. В столовой варили наши повара. В общем службу несли ратную. На досуге, в перерывах между службой, мы пили хохляцкий национальный напиток буряковую горилку. С девочками занимались дружбой. В общем жили мы с хохлами дружно. Не было в те годы таких пыдорасив как сейчас. Ещё мы занимались коммерцией. Продавали предметы формы одежды. "Партизаны" к стати в большинстве своём не носили форму. Их в Севастополе одели в синюю как и у меня робу. Мы у них её выманивали и крестьянам продавали. Шапки хорошо шли. Они же на флоте чёрные. Больше на гражданские похожи если снять "краба". У меня там появился классный друг. Он был на полгода младше меня по службе. Он служил на крейсере " Ушаков". У него была бесподобная коммерческая жилка. Вот не нужна тебе какая нибудь вещь, а у него ты купишь. Он мог убедить даже труп. Кроме своей и "партизанской формы, мы ещё торговали колхозным имуществом. Нас поселили рядом с магазином. Мы ночью залазили в тарный двор и брали бутылки. Днём мы их сдавали в магазин. Потом продавец врубилась и перестала принимать у нас бутылки.
.За всякие воинские преступления малого калибра нас отправляли на исправление в управление батальона. Офицеры в батальоне тоже были сбродом из разных воинских частей. Начальник штаба был подводником. Командир батальона из морской авиации и.т.д. Наверно тоже были "залётчики" типа меня? Управление было расположено в доме отдыха. На берегу реки Южный Буг. Вот я нашёл что то похожее.
Дом отдыха был комфортным в те времена. Территория была большая. Вот нас туда за нарушение дисциплины отправляли на исправление со всех взводов. Это святое место, пусто не бывало. Я посетил его три раза, за особые заслуги. Исправляли нас физическим трудом. Мы копали грядки. Перекапывали всю территорию. С утра до забора мы копали с перерывом на обед. Кормили нас не плохо. Территорию мы могли покинуть, только ночью, но с риском быть пойманным патрулём. В "самоходе" я был всего два раза. В первый приезд на отдых я честно приобретал мозоли целую неделю. Копал усердно и в награду был отправлен во взвод. Во второй раз я исправлялся 10 дней. Сначала меня определили кочегаром в баню. Три дня я топил баню, на четвёртый я её почти спалил. Рядом с баней через дорогу была мед.часть наша. Я запускал котёл и уходил к медикам побухтеть. Через определённое время я ходил смотреть на котёл. Прихожу, открываю дверь, а там дыму и пламени как в аду. Хорошо рубильник электрический был у входа. Цистерна топливная на свежем воздухе стояла. Я быстренько перекрыл топливо и вырубил электроэнергию. Бегу в штаб, он в 20 метрах от бани был. Забегаю и ору пожар в бане и убегаю тушить. По пути у медиков хватаю два ведра и водой заливаю котёл. Пока народ собирался, я уже подвиг совершил. После пожара меня вызвал начальник штаба. Сообщил мне из за того что я на пожаре действовал правильно, он меня наказывать не будет, но в кочегарке что бы я не появлялся никогда. Послал меня копать мои любимые грядки. Через неделю я уехал в свой взвод.
Последний раз я поехал на исправление со своим другом коммерсантом. Случилось это как сейчас помню 3 ноября. Вызвал нас любимый комиссар и приказывает собираться нам. Мы слегка стали возмущаться. Не справедливо ведь не за что нас отправлять на каторгу. Мы же ещё ни чего не натворили. Он нам сказал что мы обязательно на праздники натворим. Поэтому он нас отправляет за ранее. Это был предел его жестокости. Привезли нас, сдали и начальник штаба приказал нас поставить дневальными. "На тумбочку". Двоих, четыре через четыре и каждый день. Кто служил, тот знает что это такое. Кроме стояния, нужно было ещё и палубу в коридорах мыть. Они были приличным гектаром. Шестого ноября должен был приехать кап.1 ранга с проверкой на предмет готовности батальона к переходу в Севастополь. Мы должны были выезжать 11 ноября. Утром 6 ноября проходящий мимо меня нач. штаба, остановился и с минуту молча на меня внимательно смотрел. Потом подозвал дежурного офицера и изрёк - Убрать этого папуаса и второго тоже. Мы целые сутки спали как хорьки. Проверка уехала, нас опять на тумбочку. Наши мучения продолжались до вечера 11 ноября. Мы должны были начать движение после 24 часов. Враг не должен был знать об этом. Часов в шесть опять нач. штаба мной заинтересовался. Хороший был мужик. В этот раз он меня не рассматривал. Сказал прямо и откровенно. Мой друг оказался рядом. Он всегда приятное чувствовал. Идите мол на камбуз и помогите свернуть всё хозяйство по походному. Я у него нечаянно так спросил, а грамоту мне дадите? Он сказал что даст. Попов выпросил справку на отпуск. Пошли мы на камбуз, часа три попахали и пошли по своим машинам, в которые нас назначили для передвижение и я к примеру немножко заснул. Разбудил меня рассыльный и сказал что меня желает видеть нач. штаба. Попова тоже. Мы пришли и получили свои заслуженные награды. Не знаю что стало с моим другом. Он на крейсере служил. Со мной всё стало гут. Прибыл на корабль, вручил стар.пеню грамоту и через три дня свалил домой. В родную свою Сибирь. До сих пор помню это страшное и жестокое наказание. С хорошими людьми мне пришлось служить. До сих пор считаю свою службу в на КЧФ, в 20 див. ОВР, в 17 бриг. ПЛК, на кораблях СК6, скр-48, СКР-112 , своими лучшими годами в жизни. Служба меня очень сильно изменила. Многому научила. Моё бытие ком. отделения сроком 2 с лишним года, на всю жизнь отбила желание быть начальником. Я страшно не люблю отвечать за кого то кроме себя. Я до сих пор живу по главному принципу войны - не высовываться. Посмотрите на мой фейс и вы поймёте что я не лгу.
Желаю все всего самого Ого-го.