Это я буду писать про те мероприятия, которые случались во времена моей борьбы с зелёным змием. У меня никак не получалось стать трезвенницей, и я часто срывалась, и вот когда я добиралась до любимого напитка, остановиться я не могла, от слова совсем. Поэтому творила я в те времена такие вещи, которые на трезвую голову вообще плохо воспринимались. А я редко что забывала, даже будучи очень пьяной, поэтому утром я все вспоминала и осознавала горечь моего положения. Потому что это было очень горько. Меня бы в то время на необитаемый остров, и это бы было само то. Но необитаемого острова не было, а пиво было.
Если я держалась больше недели и мое терпение заканчивалось. Вернее уже закончилось. Я прямо бежала к пивнухе, в надежде утолить свою жажду одной бутылочкой светлого пивка. Я конечно не верила в то, что мне это удастся, но надеяться то мне никто не мешал. Бутылка одна, меня не устраивала конечно, на пятой я обязательно знакомилась с какими нибудь мужиками. За ночь мы посещали два или три кафе, к утру я была никакашка, но кое как ходила. Если мне везло, то меня привозили или приносили домой, если не везло, то просыпалась в незнакомом месте. Ничего запредельного в таком состоянии произойти не могло, но стыдно было так, как будто всю ночь простояла у позорного столба.
Иногда, я более менее трезвая садилась в автобус, где меня благополучно развозило. Но я держалась изо всех сил и свою остановку помнила. Из автобуса, можно сказать съезжала на опе. Но от автобуса же надо было еще до дома дойти. Идти метров сто. И прямо с первого шага я начинала падать. Летом падала меньше, зимой больше. И летом было легче вставать, было не так скользко. А зимой я на двадцатом падении уставала, садилась в сугроб и сидела. Как я в те времена ничего не отморозила, не знаю. Всегда находился тот, кто поднимал меня и доводил до дома. А наутро, если я не заливалась по новой, я умирала со стыда.
А еще были просто чудесные случаи, когда я допивалась до того, что не могла управлять протезом. И вот тогда я просто рассыпалась. В одном месте валялась я, а где нибудь неподалеку, моя нога. Вот в таких случаях люди боялись ко мне подходить, потому что это было действительно страшно. Но находились такие же алконавты, как я , которые доставляли меня домой. Выглядело со стороны это так, двое несли меня, обычно подхватив под руки, а один торжественно нес сзади протез. Красивая картина? И это было со мной! Кто мне теперь докажет, что есть культура употребления спиртных напитков?
Все, что я сейчас описала, происходило со мной именно вот в тот период осознания проблемы. Что это было, как это работало, я не поняла до сих пор. Но сейчас я точно знаю, что все это шло мне на пользу. Потому что в один прекрасный момент я трезвела, и уже на трезвую голову пыталась обдумать и осмыслить эти загулы. Но это было бесполезно. Трезвой мне было горько и стыдно, а стоило только внутреннему голосу начать просить пива, я забывала все, и стыд и позор, и свои мерзкие поступки, и перспективу уйти в запой. Меня интересовало только одно, моя дорогая подружка с градусами. Больше в тот момент на всем свете ничего не существовало.
Но вот все это, что накрывало меня, что убивало во мне человека, что вообще перемололо и меня и мои желания, и мои стремления, все это заставляло меня постоянно думать о том, как выйти из алкогольного лабиринта. Именно осознавая свою тягу , я иногда могла продержаться в трезвости и десять дней, и пару недель, а один раз это был срок длиной в двадцать два дня. И так же как мои пьянки погружали меня в мое синее болото, так же эти трезвые моменты давали мне веру в то, что это все таки возможно, выскочить оттуда, и побыть трезвой. А если чаще тренироваться, временной отрезок будет длиннее.
Так я тогда думала. Может поэтому и не сдалась. Может поэтому и не отказалась от этой затеи, которая изначально обречена на провал. Но слава богу я об этом не догадывалась. В те времена
