Люблю повторять за Дмитрием Мизгулиным парафраз на Тютчева: "Умом Россию не понять, а если нет ума - тем более..."
+
Оттуда всегда виднее, как нам обустроить Россию.
+
Как-то меня попросили привести пример самого настоящего патриотизма. И тогда я вспомнил обращение русских белоэмигрантов из Франции во время Второй Мировой войны: «Мы глубоко скорбели, что в момент вероломного нападения Германии на нашу Родину были физически лишены возможности находиться в рядах доблестной Красной Армии. Но мы помогали нашей Родине работой в подполье». Если я правильно помню, каждый десятый участник сопротивления нацизму в Европе был русским… Нынешним либерально-шмоточным эмигрантам этого никогда не понять.
+
Можно сколько угодно бегать с наивной рожицей и восхищенным личиком по поводу цивилизации и прогресса, и прочей фигни, рассчитанной на потребительско-обывательские массы. Но ночью я вышел на улицу и в похолодевшем весеннем ветре уловил запах войны. Вот только не причитайте о благоразумии и инстинкте самосохранения, кого и когда это останавливало? Те, кто начинают, отупели настолько, что полагают себя самыми самосохраненными. Прибыль оправдывает всё. Виноватых назначат потом. Может, ветер переменится? Но пока что не вижу людей, похожих на царя Ниневии, одетых во вретище с воплями покаяния в небо... (март 2021 года)
+
- Вы так уверены, что будет Третья мировая война?!.
- Я не уверен, что кончилась Первая...
+
- Вы как будто постоянно ищете краеугольный камень!..
- Зачем? Он у меня на столе лежит. Отец Владимир подобрал его на горе Фавор и привёз мне. Краеугольнее и не найти.
+
Вот задают же дурацкие вопросы: сколько лет в своей жизни вы были счастливы? И я – дурак – пытаюсь на них ответить. Вычисляю: 30 лет я, в любом случае, был счастлив, не взирая ни на что; последние пять оставим как спорные; первые семь в расчет не берутся, потому как младенчество; от 7 до 20 я не понимал, что такое счастье, потому, скажем, что в армии для меня было счастьем зимой побыть в тепле, поесть жареной картошки или пару лишних часов поспать… Но вот спроси меня – счастлив ли я сейчас – и не смогу ответить. Наверное, наступил тот же период, что с 7 до 20, когда я просто не понимаю – счастлив ли я, и остается главный вопрос – доживу ли до старческого младенчества…
+
И тут В.В. Розанов напомнил мне в "Апокалипсисе нашего времени" кусок из Достоевского, из "Преступления и наказания". Он-то сослался на него в 1918... А применим-то он и к нашему времени. Может, и более применим. Раскольников там вспоминает свой горячечный бред. Но бред ли? (не поленитесь прочитать!)
"Он пролежал в больнице весь конец поста и Святую. Уже выздоравливая, он припомнил свои сны, когда еще лежал в жару и бреду. Ему грезилось в болезни, будто весь мир осужден в жертву какой-то страшной, неслыханной и невиданной моровой язве, идущей из глубины Азии на Европу. Все должны были погибнуть, кроме некоторых, весьма немногих, избранных. Появились какие-то новые трихины, существа микроскопические, вселявшиеся в тела людей. Но эти существа были духи, одаренные умом и волей. Люди, принявшие их в себя, становились тотчас же бесноватыми и сумасшедшими. Но никогда, никогда люди не считали себя так умными и непоколебимыми в истине, как считали зараженные. Никогда не считали непоколебимее своих приговоров, своих научных выводов, своих нравственных убеждений и верований. Целые селения, целые города и народы заражались и сумасшествовали. Все были в тревоге и не понимали друг друга, всякий думал, что в нем в одном и заключается истина, и мучился, глядя на других, бил себя в грудь, плакал и ломал себе руки. Не знали, кого и как судить, не могли согласиться, что считать злом, что добром. Не знали, кого обвинять, кого оправдывать. Люди убивали друг друга в какой-то бессмысленной злобе. Собирались друг на друга целыми армиями, но армии, уже в походе, вдруг начинали сами терзать себя, ряды расстраивались, воины бросались друг на друга, кололись и резались, кусали и ели друг друга. В городах целый день били в набат: созывали всех, но кто и для чего зовет, никто не знал того, а все были в тревоге. Оставили самые обыкновенные ремесла, потому что всякий предлагал свои мысли, свои поправки, и не могли согласиться; остановилось земледелие. Кое-где люди сбегались в кучи, соглашались вместе на что-нибудь, клялись не расставаться, — но тотчас же начинали что-нибудь совершенно другое, чем сейчас же сами предполагали, начинали обвинять друг друга, дрались и резались. Начались пожары, начался голод. Все и всё погибало. Язва росла и подвигалась дальше и дальше. Спастись во всем мире могли только несколько человек, это были чистые и избранные, предназначенные начать новый род людей и новую жизнь, обновить и очистить землю, но никто и нигде не видал этих людей, никто не слыхал их слова и голоса."
Ничего не напоминает?..