Иногда мне задают такие вопросы, ответы на которые ну очень легко гуглятся. Такие, как, например, вот этот. Но если призадуматься, то окажется, что ответы на любой вопрос, в общем-то, нынче гуглятся, а ответить всегда можно ещё раз.
Итак, "галопом по Европам". Это выражение не народное, у него есть дата и место рождения, что в языке бывает достаточно редко.
Всё началось в 1927 году, когда трое молодых поэтов-комсомольцев были отправлены из СССР в путешествие по странам Европы. Этими поэтами были:
Александр Жаров (1904 - 1984), вы его знаете заочно по произведению "Взвейтесь кострами, синие ночи", а также по поэту Рюхину из "Мастера и Маргариты". Там это более чем второстепенный персонаж, но судя по вот этому пассажу Ивана Бездомного:
— Типичный кулачок по своей психологии, — заговорил Иван Николаевич, которому, очевидно, приспичило обличать Рюхина, — и притом кулачок, тщательно маскирующийся под пролетария. Посмотрите на его постную физиономию и сличите с теми звучными стихами, который он сочинил к первому числу! Хе-хе-хе...Взвейтесь!" да "развейтесь!"... А вы загляните к нему внутрь — что он там думает... вы ахнете! — и Иван Николаевич зловеще рассмеялся.
...Судя по этому пассажу с упоминанием слова "взвейтесь", именно Жаров послужил прототипом для Рюхина.
Александр Безыменский (1898 - 1973), его вы тоже знаете заочно по русскому тексту песни "Всё хорошо, прекрасная маркиза!". Кроме того, он перевёл с немецкого песню "Вперёд, заре навстречу!", и она даже стала гимном комсомола. В связи с фамилией существует также версия, что именно он послужил прототипом для самого Ивана Бездомного, но она не является основной.
Иосиф Уткин (1903 - 1944), судьба этого поэта оказалась трагической, он погиб во время войны. И, наверное, именно военная лирика стала самой яркой в его творчестве. Вот моё любимое стихотворение 1942-го года:
На улице полночь. Свеча догорает. Высокие звёзды видны. Ты пишешь письмо мне, моя дорогая, В пылающий адрес войны. Как долго ты пишешь его, дорогая, Окончишь и примешься вновь. Зато я уверен: к переднему краю Прорвется такая любовь!...Давно мы из дома. Огни наших комнат За дымом войны не видны. Но тот, кого любят, Но тот, кого помнят, Как дома – и в дыме войны! Теплее на фронте от ласковых писем. Читая, за каждой строкой Любимую видишь И родину слышишь, Как голос за тонкой стеной... Мы скоро вернемся. Я знаю. Я верю. И время такое придет: Останутся грусть и разлука за дверью И в дом только радость войдет. И как-нибудь вечером вместе с тобою, К плечу прижимаясь плечом, Мы сядем и письма, как летопись боя, Как хронику чувств, перечтем.
Но в 1927 году они все были живы, молоды, полны сил и надежд. И вот, они на два месяца едут в Европу. Там их досуг занимает множество культурных мероприятий, творческие встречи, осмотр достопримечательностей. В Сорренто они встретились с Максимом Горьким, который после их десятидневного визита писал Пришвину:
Живут здесь — вчера приехали — три поэта: Уткин, Безыменский, Жаров — интересные! Чудесно играют на банджо и гитаре песни. Как хорошо талантлив наш народ….
Как видите, всё шло отлично. Всё шло отлично ровно до тех пор, пока Жаров не опубликовал в "Комсомольской правде" заметки об их путешествии под названием "Галопом по Европе". Причем внутри страны они были приняты положительно, а вот Максим Горький вскоре опубликовал статью в газете "Читатель и писатель". Статья называлась "О пользе грамотности":
Я вынужден напомнить об этом по следующей причине: молодой русский литератор, путешествуя «галопом по Европам» и посетив окрестности Неаполя, рассказывает в одной из московских газет: «Рядом — залив Адриатического моря, с другой стороны его отлично виден Везувий». Издревле ведомо, что Неаполь расположен на берегу залива Тирренского моря и залив этот называется Неаполитанским; что же касается моря Адриатического, то оно находится в другом месте, так что молодой писатель, путешествуя «галопом», врет в карьер. А редактор газеты печатает вранье, не замечая его.
Можно бы и не обращать внимания на этот «анекдот», но мне приходится нередко видеть молодых писателей, и, к сожалению, все они более или менее предрасположены к творчеству именно таких анекдотов. И невольно жалеешь, что они путешествуют галопом, а не пешком, как это делают немецкие студенты.
Современные русские люди вообще приезжают в Европу как будто лишь затем, чтобы посмотреть, как она разваливается, и смекнуть, скоро ли рассыплется в прах и пыль. Спросишь путешествующего галопом:
— Как вам нравится море?
Он гордо отвечает:
— Что у нас своих-то морей нету, что ли!
Фразу "галопом по Европам" в этом негативном контексте подхватили, и вскоре она стала крылатым выражением, потому что кое-кто душнила.
