Ещё менее десяти лет назад в Шойну (сельское поселение в НАО, Заполярный район, у устья одноимённой реки на полуострове Канин) ехали почти исключительно режиссёры, репортёры и фотографы за яркими материалами, иллюстрирующими умирающую, а точнее, заносимую песком деревню, за воплощением тоски по всему уходящему. Или, подобно Доменик де Рива, ехали прочувствовать и передать через образы окружающего свою, глубоко личную драму.
Нельзя сказать, что Шойна совсем не попадала в туристическое поле. Если говорить об организованном туризме, то мимо посёлка проходит существующий уже несколько лет пешеходный маршрут на Канин Нос по побережью Белого моря, который ведёт Елена Шишкина. Экстремальный туризм — это также самостоятельные небольшие группы, как правило, на двух или трёх машинах повышенной проходимости; такие поездки, к сожалению, могут заканчиваться несчастными случаями. Кроме вариантов экстремального туризма, существует достаточно регулярный поток охотников и любителей рыбалки. Эти небольшие дружеские или родственные группы в зимний период на снегоходах следуют мимо посёлка, иногда обходя его, на север в направлении Канина Носа. Все эти люди, для которых Север — территория преодоления, как правило, минуют посёлок (зимой это сделать легче) или контактируют в минимальной степени. В летний период едущие на шерпах (автомобилях) могут остановиться в посёлке, спросить об уровне воды, о проходимости реки на машине.
Собственно туристы, в классическом понимании проходят или проезжают мимо Шойны, редко останавливаясь в посёлке. Если же это происходит, то люди, заехавшие за информацией о дороге или за помощью, воспринимались и продолжают восприниматься как путники, и отношения с ними выстраиваются по формуле «на Севере люди помогают». В основном, это советы относительно дальнейшей дороги, консультация по времени приливов и отливов, иногда — отсроченная ответственность за судьбу путешественников, если с теми что-либо случается.
Итак, в условиях, когда туризм объявлен новым драйвером развития экономики территорий, арктических в том числе, и уже существующего значительного опыта организации туризма на Севере, для Шойны опыт этой индустрии новый, и что нетривиально — не навязан со стороны.
Мы постараемся посмотреть на только создающийся проект — частную инициативу одного из жителей и его единомышленников, а также вовлекаемых в команду людей. Как зарождается идея туристического предпринимательства внутри локального сообщества? С чем она может быть успешно соединена, кроме уже хорошо описанного пути туристизации территории через музеи? Какие механизмы работают в очень небольшом сообществе (население Шойны, по данным администрации на 2022 г., составляло 275 человек), в не самых простых условиях с точки зрения логистики (авиасообщение раз в неделю посредством малой авиации и, как следствие, невозможность приехать большой группой), климата и инфраструктуры? Какие преимущества дают все эти ограничения? Как живёт и работает туроператор, если фактически он показывает вам свой дом? И кем оказывается турист, попав в Шойну, — не важно, был он готов к этой роли или нет?
Возникновение идеи и первый опыт. Фёдор
Идея принимать в посёлке небольшие туристические группы и возить их по окрестностям, как и многие начинающиеся проекты, во многом персональная история. Поскольку воплощение идеи уже несколько лет связано с конкретным человеком, то и зарождение идеи неразрывно связано именно с Фёдором.
«Началось это всё намного раньше. И я где-то местами скептически к этому относилась, если честно. И Федино такое вот воодушевление на эту тему... Вот он же говорил где-то в интервью, что откуда ему вообще пришла идея. Это когда приехал этот круизный лайнер с этими пожилыми туристами из Европы и еще откуда-то. И вот они спускались на берег. То есть, с нами договаривались изначально (кто-то там: туроператор или не туроператор этих ребят), что вот они бы хотели к нам забраться сюда и хотя бы вот небольшую экскурсию провести по поселению для этих пожилых туристов. В общем-то, мы это сделали. Мы их встретили, мы их провели [четверо человек: Федор и трое сотрудников администрации включая главу]. И тогда у Феди что-то и родилось в голове по поводу туризма» (Елена, ок. 35 л.)
Фёдор Широкий, уроженец Шойны, выпускник института филологии и межкультурной коммуникации САФУ, сотрудник аэро-метео станции, страстный любитель сандбординга и один из местных активистов — центральная фигура этого проекта. Фёдор — один из тех, кто считает, что в Шойне можно и нужно развивать туризм. Шойна при этом понимается гораздо шире, чем границы поселения, — это посёлок и места, где жители регулярно бывают, куда ездят, места, которые они считают своими; особенно хорошо это отразили создатели видеоролика «Другая Шойна» — те же активисты включая Фёдора, подобрав видеоряд, где сам посёлок занимает не так много места.
Основное направление развития Фёдор видит именно как эко-туризм, ориентированный на потребление природы (nature-based tourism), но в эстетическом смысле. Тур предполагает много активных перемещений, в том числе по воде.
«Они едут на Канин смотреть не на эту разруху. Они даже туда не ходят, им это неинтересно. Им интересно вот посмотреть на красоту: посмотреть дюны, посмотреть на тундру, посмотреть на Канин. То есть, на вот эти скалы, холмы и так далее. И край земли — это тоже притягательная вещь. Стык двух морей: Белое и Баренцево». (Фёдор Ш.)
Вторая идейная линия — это редкий и зрелищный спорт: сандбординг летом, сноукайтинг зимой: «И там какие-то зимние поездки на снегоходах или сноукайтинг, например, потому что для сноукайтинга здесь вообще идеальное место!» (Фёдор Ш.)
Следует сразу отметить, что Фёдор работает в кооперации с предпринимателем из Нарьян-Мара, чья часть работы включает формирование групп и отчасти рекламу туров.
В посёлке основной состав группы единомышленников Фёдора принадлежат к одному поколению (им от тридцати до сорока лет), они взрослели в 1990-е годы, все хорошо знают друг друга по школе, некоторые связаны узами родства, иногда достаточно дальними, как троюродные или четвероюродные братья/сестры. Большинство из этого круга уезжало из посёлка (помимо службы в армии для молодых людей) на учёбу и работу в города; сам Федор прожил в Архангельске около десяти лет, включая студенческие годы (среднее специальное и высшее образование). Важным обстоятельством является то, что у всех участников этой инициативы есть постоянная работа, стабильный доход и родственная поддержка в посёлке. Они все сохраняют финансовую безопасность и все смогут жить без эпизодического нестабильного и слабо предсказуемого дохода от туристов.
Их участие в общем деле неоднородно. Кто-то вкладывается своим жильём и трудом, организуя у себя импровизированный гостевой дом, кто-то — навыками, в том числе мореходными: знанием акватории — устья реки, режимов приливов и отливов, кто-то — идейной поддержкой и помощью в подаче заявки на грант, а кто-то — продуктами и кулинарным мастерством, устраивая мастер-класс по выпечке кулебяк; кто-то просто своим временем, проводя экскурсию и рассказывая о посёлке.
Главный инфраструктурный план — строительство гостевого дома на двадцать человек — при благоприятном развитии событий будет готов в 2024 году. Строить его будут в посёлке, но на отдалении от жилых домов. Изначально Фёдор объявлял сбор средств на гостевой дом на краундфандинговой платформе, набрать нужную сумму не получилось, позже он подал заявку на грант от Ненецкого автономного округа; грант предполагает возможность получить три с половиной миллиона на строительство при вложении собственных средств 40%, но не менее двух миллионов. А пока специального дома нет, летом 2022 Фёдор и его друзья опробовали другую модель.
«Они идут ко мне в дом. Не в гостевой дом идут они, а в мой дом»: гостиница в своём доме
Модель, при которой хозяйка дома принимает туристические группы у себя, по многим признакам оказалась ближе не к туристическому отдыху, а к гостеванию, широко распространённому в Шойне. В домах принимают приезжающих родственников (а приехать меньше, чем на неделю, нельзя) из города, старых друзей, у которых уже не осталось своего жилья в посёлке и не осталось живых родных, а приезд в посёлок на кладбище тоже растянется на неделю. Одноклассники приезжают навестить свою малую родину — или на юбилей родной школы — и тоже останавливаются у кого-то. Мужчины, давно уехавшие из посёлка, могут приезжать на пару недель на охотничий сезон к своим друзьям. Помимо таких запланированных гостей бывают и внезапные.
«Вот у меня была история этой зимой. Мужчины ехали рыбачить первый раз, видимо, на снегоходах. И как-то не подрассчитали и что-то как-то совсем прямо в ночь. И не зная, видимо, нормальной дороги, они попросились переночевать. Просто меня нашли и попросились переночевать. Чтобы хотя бы не ночью выезжать дальше туда на место, где рыбачат». (ж, ок. 35 л.)
Или: «Да, потом ещё в том доме жили у меня баркасники. Они там спонтанно оказались в моём доме. Вот они приехали, им хотелось бы где-то переночевать. А где и как, они не знают» (ж., ок 34 л.)
При принятии туристов в личном доме фактически происходит смещение ролей, причём для обеих сторон. Они вовлекаются во взаимные обязанности, не свойственные гостиничному бизнесу. Хозяин обязан быть хлебосольным, доставать продукты и обязательно что-нибудь специальное, своё или заготовленное родственниками: хорошую рыбу, тушёнку из гуся.
«И шанежки... Ну, вот единственное, что не было мяса. Мяска не было угостить. А вот рыбки — рыбки они всякой поели. Яиц гусиных. У тети Зины были гуси, закатанные в банки, консервированные. Просто прелесть, пальчики оближешь. Тоже съели за милую душу. Но, в общем, да, местного они много попробовали так-то. Угостить было чем» (ж., ок 34 л.)
Правильные гости могут помогать с какими-то обязанностями, при этом существует вслух не проговариваемый принцип гендерного распределения ролей. Ни в семьях, ни при гостевании, при наличии в доме физически здоровых мужчин, женщина (даже если она хозяйка, принимающая у себя приезжих) не обязана носить воду с колодца. И все эти мелочи составляют ткань взаимоотношений, которые гораздо богаче классического туризма. Но главное, гостевание — это нечто конечное, не продолжающееся как рабочий процесс несколько месяцев. Видимо, поэтому подобная модель — свой дом вместо гостиницы — не может стать долгосрочной. Но как эпизодическая на короткие сроки с перерывами может быть очень успешна. Эта модель актуализирует и без того важные в посёлке родственные сети, через которые при необходимости собираются ресурсы. А турист на время перестаёт быть чужим.
«Как бы в неготовый дом пускать людей мне стыдно... Ни стол не накрыт, как говорится, ничего не продумано. Я так не могу гостей принимать. Мне неловко, неудобно. Вот когда Фёдор сказал, что приедут туристы — всё, мы продумали меню, мы приготовили дом. Мы уже готовы. А вот к таким вот… Ну, тогда тоже, баркасники когда приехали, они не ко мне в дом пришли, а в дом моей мамы. И это мужики. Я знаю, что они лягут на пол. Им лишь бы выспаться и всё. Не надо обхаживать их... Я к ним приходила как в гости, вот. Это другая ситуация совершенно. Мы баньку тут все натопили. Они мне всё, во всем помогали, всё, что ни попросила — всё сделали, вот... Они на следующий год тоже планируют приехать. Ну, в общем, ну нужен гостевой дом на самом деле. Я, например, не готова круглый год принимать у себя в доме гостей, потому что…» (ж., ок. 34 л.)
Внешние ограничения: логистика, климат, инфраструктура
Каждое место накладывает ряд ограничений для туриндустрии. Но если вы находитесь за полярным кругом в погранзоне РФ в сельской местности, то их список становится значительным. И необходимость оформлять пропуск в погранзону — наименее серьёзное препятствие. Главное ограничение количества потенциальных туристов определяется единственным видом транспорта — авиасообщением раз в неделю рейсами малой авиации (самолёт Ан-2 либо вертолёт). Климат определяет возможные для туризма сезоны, исключая из годового цикла периоды осенних штормов с опасным путём по морю, весенней распутицы и длительную полярную ночь. По сути, остаётся время «...до начала сентября, скажем, до середины сентября. Но на этом всё. Потому что дальше уже тяжело. И то, я думаю, что на сентябрь, может быть, сделать какой-то тур, который не будет включать поездку в море. Потому что это такая деликатная тема очень, вот эти вот морские передвижения, которые очень погодозависимые. Здесь на моторных лодках же. Это ладно, если бы у нас был какой-то баркас. А так у нас здесь обычные моторные лодки, и они очень чуткие по отношению к погоде». (Фёдор Ш.)
Оставив за скобками очевидный факт, что в посёлке не существует специальной предназначенной для туристов инфраструктуры, нужно обозначить неочевидную разницу в базовой инфраструктуре деревни по отношению к городу. Это относится, в первую очередь, к типу туалета, а также в некоторых случаях к необходимости ходить за водой к колодцу и выносить использованную воду.
Внутренние ограничения: «Человек, который будет идти по тундре босиком и бояться наступить на спелую морошку»
Парадоксальным образом внешний логистический фильтр — пропускная способность авиатранспорта — удовлетворяет одному из внутренних ограничений: не допускать массового туризма. Второе важное внутреннее ограничение связано с промыслом: охотой и рыбной ловлей. Это правило сформулировал Фёдор, его никто не оспаривает.
«Я сейчас говорю, например, о людях, которые предлагают мне рыбалку и охоту. Это для меня табуированная тема. Короче, это вот сразу нет. Я сам не хочу, чтобы здесь устраивался вот такой вот ***[безобразие]. Чтобы отстреливались тут лоси. То есть, знаешь, они приехали, они не будут соблюдать никаких правил. То есть, ты-то можешь быть просто связным. А если они на технике, то они уехали, а ты попробуй их отследи. Притом, что они там что-то подстрелили или там вылавливают в огромном количестве, а ещё и оставляют гору мусора на реках. <...> если рисовать идеальный образ, то это должен быть не охотник и не рыбак. Ну, может быть так, что человек, который любит закинуть спиннинг. Это Бог с ним, это так. Но не тот, который: "О, давай сетку поставим и выловим из этой ямы всё. То есть, человек, который будет... Ну, вот как Лена [Елена Шишкина] описывала: “Человек, который будет идти по тундре босиком и бояться наступить на спелую морошку”» (Фёдор Ш.)
Туристы в прошлое лето 2022 года уже давали возможность небольшого разового заработка и другим жителям села. В первую очередь тем, кто выступает в роли проводника (со своей лодкой или другим транспортом), но и тем, кто делает сувениры или даже печёт пирожки. Но говоря о финансовой составляющей, на данном этапе важно учитывать сложность прогнозирования в целом, и тем более сложность прогнозирования возможной прибыли, а также готовность вкладывать свои ресурсы без гарантии успеха. Под ресурсами в данном случае я понимаю не только инвестиции в строительство инфраструктуры: 60% на строительство гостевого дома покрывает субсидия, остальные деньги должны быть вложены из личных средств. Это также и вложение времени, поддержание связей, фактически бесплатные услуги для тех, с кем потом могут возникнуть деловые и дружеские отношения. И то, что сам Фёдор обозначает как мелочи, и что работает на создание общего дружелюбного образа, безопасной и комфортной среды — например, дать пароль от wi-fi (горожанин может воспринимать это как что-то несущественное, но для Шойны интернет — очень дорогостоящая услуга) или свозить бесплатно приехавшую в посёлок художницу на лодке вверх по реке и к морю писать этюды.
Фёдор использует и еще одну интересную практику — создание импровизированных квазифольклорных или авторских мифологических сюжетов о происхождении песков и о могущественном боге Пескоструе, ответственном за дюны (подробнее о Пескоструе, его прошлом и его битвах пока можно узнать только у самого Фёдора Широкого, это ещё не оформившийся и не зафиксированный корпус сюжетов).
В развитие туризма хорошо встраиваются хобби участников: в первую очередь, это давнее хобби самого Федора — редкий, экзотический для России в целом и для Севера в особенности спорт сандбординг (катание на доске по песчаным дюнам); или интерес одной из участниц команды к старым артефактам развитой рыболовецкой эпохи посёлка, собирание старых вещей и документов, которое в будущем может положить начало созданию музея и актуализации поморской идентичности.
На данном этапе можно быть свидетелями локальной низовой инициативы, которая хозяевами явно воспринимается более широко, чем предпринимательство. Мы видим чётко определённые требования к туристам и границы разрешённого поведения (исключающие охоту, ловлю рыбы сетями, потенциальные конфликты в посёлке и рискованное поведение на природе). Перед нами мягко сформулированный, но очень строгий контроль за приезжими, призванный сохранить баланс хороших отношений между гостем и хозяевами, а также между начинающими предпринимателями и остальными жителями посёлка, по образному выражению Фёдора, «чтобы тебя и на вилы не подняли, и чтобы у тебя что-то там получилось». Хозяева также оставляют за собой право на образ места: именно авторы тура выбирают места, определяемые как достопримечательности.
В то же время отношения, которыми пронизана жизнь посёлка, как родственными и дружескими связями, частично распространяются и на приезжающих, когда наш турист — это иногда немного гость, немного усталый путник, а иногда человек, попавший в беду и нуждающийся в помощи. Этот механизм не позволяет коммерциализовать мелкие услуги, а иногда и не очень мелкие.
Эти атрибуты гостеприимства и сети взаимного обмена услуг дополняют недостающую туристическую инфраструктуру и, встраивая на краткий период туриста в имеющиеся сети, не всегда позволяют туристу ощутить свою принадлежность к «праздному классу», каким описывал так называемых «настоящих туристов» Дин Макканелл.
***
Автор: Наталья Косяк, младший научный сотрудник Центра социальных исследований Севера Европейского университета в Санкт-Петербурге, специально для GoArctic
