Наверное, я прихожу в этот лес, чтобы заново всё вспомнить, и на какое-то время всё это здесь оставить. Пушистый, высушенный солнцем мох, впускающий мои пальцы в свою мягкость, напоминает его бороду. Эту бороду я гладила руками, сидя на его коленях, и она тогда тоже напоминала мне мох на какой-нибудь северной пихте или сосне. Я сидела на его коленях и смотрела в его слегка прикрытые веками глаза. Ресницы, падая тенью, походили на кроны деревьев, когда опрокинешь голову вверх, а там - голубое полотно загораживают серые переплетения веток.
Любовь леса в принципе похожа на его любовь - ненавязчивая, прохладная, пропускает сквозь кроны редкие лучики солнца, но от того они ощущаются особенными в отличие от богатства открытой поляны, где солнце - обыденность для трав и цветов. Лес поглощает, охватывает и погружает в себя - с ним я также ощущала себя погружённой всеми своими органами чувств в состояние сладкого безмыслия.
Запах. Если сорвать с вот этой ели новые молодые светло-зелёные ещё неотвердевшие иголочки, растереть в пальцах или даже попробовать одну на вкус - можно ощутить запах его парфюма и его кожи, сухой и похожей на кору этой самой молодой ели.
Я прячу в ложбинках берёзовых стволов, в мшистом ковре, в тени елей, в кустах дикой малины и смоле шишек свои грехи, когда-то совершённые с ним.