Светлаков на пшеницу был похож. Такой же светлый весь. И улыбка. И волоски из него, как из пшеницы, топорщились вверх. Дружно. И на голове, и из ворота рубахи. На руках тоже.
И такой же как пшеница он был: вроде бы хрупкий, но… надёжный. А ещё он был похож на гриб, который в тени вырос: шляпка не развернула своих краёв и превратилась в крупную голову. А плечи – неширокие такие…
Одним словом, женщины в таких с первого взгляда не влюбляются. Со второго – тоже. Впрочем, как и с третьего.
Но вот нашлась из многих одна, которая Светлакова разглядеть смогла, той и достался. Это, знаете, что такое? В картах самая желательная комбинация, с которой проиграть невозможно. Но Светлаков в карты не играл, потому что не любил. Некогда ему было, потому что он много работал.
А работал много потому, что семью же кормить надо было. А семья у него большая: жена, как и полагается, и четверо детей.
Жену свою Аню Светлаков любил. Всю жизнь любил, ещё со школы, потому что учились они в одном классе: Аня хорошо, а Светлаков не очень. Скучно ему науки постигать было. Зато на уроках труда он лучшим был.
Так вот, Аню он любил и, кажется, - очень, но любви своей стеснялся. Самое большое, что мог сделать, выражая это высокое чувство, так – погладить её по плечу. А потом и в то плечо поцеловать, если, конечно, рядом в это время никого не было. Или, скажем, ночью уже, когда спать ложатся, а Аня уже в постели волосы свои в косу заплетает. А Светлаков? Он лежит себе на спине, руки за голову заложил и любуется. Потому что Аня же, жена…
Детей Светлаков тоже любит. И тоже – очень. И тоже их целовал иногда. И опять - украдкой, чтобы другие за его счастьем не подсматривали.
Когда старшему, Ваське, было лет десять, он ногу сломал, когда с дерева прыгал, а у Светлакова, как на грех, в это время мотоцикл с коляской сломался. Так вот, он так перепугался за Ваську, что даже ни у кого в деревне про машину спрашивать не стал, а три километра нёс его на руках, ночью уже совсем, до Ольховки, где был фельдшерский пункт.
А когда младшего, Андрюшку, в кровь избил одноклассник, который был на две головы Андрюшки повыше и жил на соседней улице, Светлаков сына умыл, зелёнкой где надо помазал и к однокласснику этому пошёл.
Когда Светлаков появился во дворе одноклассника Ярыгина, этот Петька Ярыгин сидел в холодке возле сарая и кидал камни на дорогу.
Подошёл Светлаков, сел рядом с Петькой и молчать стал. А Петька искоса глянул на Андрюшкиного отца и притих.
- Ты, Петруша, детей моих не трожь и даже близко не подходи к ним, а то я злиться буду очень. Опять посидел молча. Опять помолчал. Но, наверное, говорил он и молчал так убедительно, что у Петьки во рту всё пересохло. Светлаков встал, глянул еще раз на Петьку и сказал:
- Ты, Петя, кидай, кидай свои камни. Только к детям моим не подходи больше.
А когда у Петьки мать померла (отца-то давно уже не было), Светлаков пришёл опять к Петьке и позвал его к себе жить.
Привёл в дом и говорит Ане:
- Вот, стал быть, Петька. Ему одному нельзя…
Аня на табуретку села и стала смотреть на Светлакова своего и чужого Петьку. А смотреть было на что. Светлаков впервые не застеснялся, а стоял и Петьку по плечу гладил.
И уже потом Аня, жена Светлакова, суетиться начала и добилась опекунства над Петькой. Как бы то ни было, но стал Петька пятым светлаковым дитём.
Ну, что всё Светлаков да Светлаков. Было же у него и имя. И очень даже хорошее имя: Иваном его назвали при рождении. Но все в деревне, и даже жена Аня, звали его Светлаков. И только дети родные – папой.
Хотя, какие они ему родные-то? Он же на Ане женился, когда та овдовела. Ну, вот Светлаков и женился на ней, чтобы четверо детей не остались сиротами на белом свете, потому что свет этот такой замечательный, что несчастным здесь быть ну никак нельзя…