Начало часть 1.
- А я куда?
- На м...! Меня не волнует.
Повернулись и ушли не соизволив закрыть за собой дверь. Диалог более чем лаконичный. Такие два раза не повторяют. В это я поверила сразу. До завтра времени не очень много. У кого просить помощи? Кому я нужна решать мои проблемы? Даже Господу Богу все равно. Если бы я ему была нужна, он такого бы не допустил. У меня только один выход. Только один - посмотрела на тёмное окно. Если бы я могла решиться сделать этот шаг и все мои мучения закончились бы. Но я никогда этого не смогу сделать. Слишком труслива для такого отчаянного поступка.
Утром стала собирать вещи. Их было совсем не много. Все, что было более или менее ценное, уже было продано. Остался только хлам на антресолях. Что там находится я забыла. Книги брать не буду. Да их и осталось не так много. Растащили по общежитию с намерением почитать, а возвращать забывали или не считали нужным. Для многих книга не ценность. Всё спокойно уместилось в клетчатую сумку которую нашла в шкафу тёти Поли. Она с ней ходила на рынок в благословленные времена. Сварила супчик из пачки и согрела чай. Остатки продуктов заботливо упаковала между вещей. Вдруг пригодятся? В нашем мире все может быть. Хотя...
Идти все равно было некуда и я прилегла на диван, стала ждать развития событий. Время шло, а новый хозяин "апартаментов" не появлялся. Включила телевизор, но там практически ничего рассмотреть было невозможно, да и услышать тоже. Так и уснула. Во сне шла по солнечной поляне, заполненной яркими, просто неземной красоты цветами, и искала маму. Верилось, что она все изменит, решит все неразрешимые проблемы как в детстве. Я её увидела, но не смогла догнать. Она легко скользила над землёй не касаясь цветов. Окликнула её и она обернулась. Спросить о чем-либо не успела. В дверь загрохотали и я поняла, что пришли новые хозяева. Вместо того, чтобы открыть дверь, влезла на подоконник и принялась открывать окно. Я не хотела больше оставаться в этом мире. Хочу в тот, где так спокойно и цветут такие красивые цветы. Шпингалет не открывался, тогда со всей силы ударила по нему и он скользнул вниз. Дверь под напором распахнулась, прорывом ветра распахнуло окно. Никогда не смогу шагнуть в темноту. Никогда! Начала опускаться на колени, чтоб слезть с подоконника.
- Стой, дура!
- Держи её!
Отшатнулась от них.
Из темноты меня вытащила боль. Приоткрыла глаза. Белый потолок и синяя стена. Совсем не похоже на солнечную поляну с цветами. Очень хочется пить. Попробовала разлепить ссохшиеся губы. Повернула голову и услышала:
- Девочки, она, кажется, очнулась. Зовите сестру.
Надо мной наклонилась какая-то женщина в халате в горошек.
- Как ты, милая?
- Пить.
- Подожди, сейчас сестра придёт и попоит тебя.
Закрыла глаза. Всё понятно: я в больнице. Даже это не получилось у меня как надо. Болели голова и тело, плохо слушались рука и нога. Они были неподъемно-тяжёлыми.
- Ну, что, летунья, очнулась. Счастливый ты человек, - говорила наклоняясь надо мной медсестра.
- Пить.
Приподняла мне голову, поднесла кружку к губам.
- Только не торопись и немного. До ста лет доживёшь. Это надо же? С четвёртого этажа сигануть и так легко отделаться. Сейчас тебя врач посмотрит, потом полечимся немножко и все будет хорошо.
- Нет, не будет.
- Ты говори поменьше. Лежи спокойно. - Пощупала пульс и ушла.
Вернулась с врачом. Они говорили между собой, спрашивали меня, но я не все понимала, поскольку не совсем вышла из тумана который был в голове.
Все оказалось не так страшно. Одни утешительные новости. Тяжёлых травм, приводящих к инвалидности, не было. Сломаны нога и ключница, легкое сотрясение мозга. Врача больше волновало моё нежелание поправляться. Приходил психиатр. Заключение было простым:
- Все бы были такими психами остался бы без работы.
Приходил следователь. Долго расспрашивал, показывал фотороботы, составлял протоколы. На дружков завели уголовное дело. Они проворачивали махинации с недвижимостью. Для чего им нужна была крохотная комната в общаге сами не могли пояснить. И, если бы не мой "полет," возможно продолжали бы дальше свое чёрное дело. Моё падение увидели ребята, что возвращались со смены. Спасло то, что я сначала упала на натянутые верёвки для сушки белья за окном у рачительных хозяев на втором этаже, и потом, отпружинив от них, приземлилась в сугроб, что нагреб дворник и не вывезли вовремя коммунальщики. Забастовали из-за невыплаты зарплаты. Про такие случаи говорят - стечение обстоятельств. Дни тянулись долго, поправлялась с трудом. Вернее, не хотела поправляться. Мне это было не надо. Все изменилось в один прекрасный день, когда тишину тихого часа нарушил шум и крик разнесшийся по отделению травматологии, хлопали двери, возмущался медперсонал. Потом резко распахнулась дверь палаты и в проёме возникла неоднозначная фигура. Из под съехавшего набок платка торчали седые пряди, белый халат был накинуть поверх куртки на подобии пелерины. Припухшую физиономию украшал несколько полинявший в цвете фингал. За её спиной маячили чуть ли не половина персонала смены. Тётка оглядела палату и направилась ко мне: - Фу, еле нашла тебя! От, заразы, не пускают ни в какую. Некогда мне по десять раз шариться через весь город! Царственным жестом отослала сопровождающую её свиту: - Идите, идите! Неча тут толпица, чего дела больше нету? - повернулась ко мне, - отыскала все таки! Фамилию спрашивают! Хто я ей спрашивают! Хто, хто, - дед пихто. Ну чего это ты утварила? Это была тётя Поля. Живая и здоровая. Конечно, в своём репертуаре: слегка поддатая, растрепанная, громкоголосая. И живая! Она наклонилась, пытаясь обнять, но не получилась. Погладила по волосам. У меня в три ручья потекли слезы, просто колотило от рыданий. - Ну, чего ты, чего? Девки, - обернулась к соседкам - сестру позовите! Пусть хоть капли даст. Не реви, девка, не реви. Всё хорошо будет. Вот поправишься и домой пойдём. Я не могла поверить. А как же - отдыхает в раю? Где была? Как узнала где я? Всё это я хотела спросить у тётушки, но не могла вымолвить ни слова. Пришла сестра, поставила укол, пощупала пульс, ушла. Тётушка деловито выставляла на тумбочку банки с варёной картошкой и солёными огурцами, жаренные пирожки в пакете, горсти две карамелек в ярких фантиках. Потом отодвинула мою ногу и уселась на край кровати. - Ты, Лизавета, поправляйся. Ничего не думай. Скоро выпишешься и заживём с тобой опять как королевы. Дверь Толька, сосед наш, починил. Лучше новой стала. А Наташка евонная твои вещи к себе забрала и все сохранила. Ничо не пропало. - Тётя Поля, мне сказали что вас нет! - Как это нет? Кто сказал? - Эти, которые приходили. - Так мы сбежали. Мой Семёнович что ли зря сидел стоко лет. Как эти свалили, он замок открыл и все, нас человек десять там было, разбежались. Мы с ним на дорогу вышли, проголосовали и нас солдатики прям до города доперли в будке. Ещё хлеба дали. Мы ж голодные были как волки. Ладно, пошла я. Ты, девка, больше не реви. Все образумится. Я ишшо к тебе приду. Что принести может надо? Я помотала головой: - Ничего не надо. Она опять погладила меня по волосам: - Зскорузла вся. Ладно, завтра приду, помою тебя если разрешат. А то как анчутка. Покедова. - Она поправила халат и направилась к двери, - - Девки, вы за ней присматривайте. А то она чисто дите. Дверь за ней захлопнулась. Я откинулась на подушку и закрыла глаза. Есть человек, который думает обо мне, заботится. Искала по больницам, собрала бесхитростную передачу. Слезы опять потекли по щекам. Но уже совсем другие. Эти слезы были слезами выздоровления. Утром врач сказала, что мне можно вставать. К моей кровати прикатили ходунки. Но до ходьбы было ещё как до Луны пешком. Я сидеть-то не могла. Кружилась голова и просто трясло от слабости. Вечером пришла тётя Поля. Принесла чистое белье, полотенце, мыло. Выпросила у санитарки кресло-каталку и повезла меня в душ. Потом я сидела чистая, причесанная и ела бутерброд с плавленым сырком, другие сыры тётя Поля не признавала, запивала чаем. Мы не могли наговориться.
Продолжение тут.