Михаил Евгеньевич Медведев был тем «родничком», с которого начался «поток», унесший в небытие в период 1937—1939 годов 21 513 военнослужащих начальствующего состава РККА, в том числе 408 человек высшего командного состава РККА и ВМФ, из которых 401 расстреляли.
Сегодня добрым словом Михаил Евгеньевич Медведев поминается на сайтах (в том числе – официальных) министерства по чрезвычайным ситуациям России и посвященных становлению войск противовоздушной обороны страны.
30 апреля 1931г. бывший штабс-капитан русской императорской армии, кавалер ордена Красного Знамени, комбриг Медведев был назначен начальником 6-го управления Штаба РККА, которому было поручено определить важнейшие районы и пункты страны, подлежащие комплексной противовоздушной защите и мероприятия, обеспечивающие бесперебойную работу промышленности в военное время и решение задач в области местной противовоздушной обороны. В 1932г. под руководством Медведева был подготовлен проект Положения об управлении противовоздушной обороны, который был утвержден приказом Реввоенсовета СССР от 1 мая 1932 г. №033. Этим же приказом 6-е управление Штаба РККА было преобразовано в Управление противовоздушной обороны РККА.
В 1932 году управление Медведева разработало «Положение о противовоздушной обороне территорий СССР».
Термин «противовоздушная оборона» в то время трактовался шире, чем сейчас. Он включал в себя не только мероприятия по обнаружению и уничтожению вражеских летательных аппаратов (активная ПВО), но и защиту населения от ударов с воздуха (пассивная ПВО).
Активная ПВО осуществлялась силами и средствами Наркомата по военным и морским делам СССР, а пассивная (с 1932 года – местная) - силами и средствами гражданских организаций, предприятий и самого населения.
Именно поэтому сегодня Медведев фигурирует в числе создателей как войск ПВО страны, так и министерства по чрезвычайным ситуациям.
За 2 года руководства МПВО Медведевым в стране было создано более 3 тысяч формирований, построено 3 тысячи бомбо- и газоубежищ. Население получило свыше 3,5 миллионов противогазов. Была проведена значительная работа по организации маскировки объектов народного хозяйства, созданию первых служб МПВО (противохимической, медико-санитарной, противопожарной, ветеринарной).
По результатам проверки расходования бюджетных средств Медведев был снят с должности и в августе 1934 года переведен в резерв РККА. В апреле 1937 года Медведев отправлен в запас РККА, а 6 мая арестован.
Он стал первым, кто дал показания о существовании «военно-фашистского заговора» в Красной армии, руководимого Тухачевским, Якиром и другими.
Кавалер орденов Ленина, Красного Знамени, Знак почета, почетный работник ВЧК-ОГПУ, депутат Верховного Совета СССР 1-го созыва Радзивиловский на допросе 16 апреля 1939 года рассказал, что Медведев был арестован по распоряжению Ежова без каких-либо компрометирующих материалов с расчетом начать от него раздувание дела о военном заговоре в РККА. Нарком Ежов приказал Радзивиловскому добиться от Медведева «показаний с самым широким кругом участников о существовании военного заговора РККА». При этом Ежов дал мне прямое указание применить к Медведеву методы физического воздействия, не стесняясь в их выборе. Ежов подчеркнул особо, что в процессе допроса Медведева я должен добиться, чтобы он назвал возможно большое количество руководящих военных работников.
Приступив к допросу Медведева, я из его показаний установил, что он свыше трех-четырех лет до ареста как уволен из РККА и являлся перед арестом зам. начальника строительства какой-то больницы. Медведев отрицал какую-то ни было антисоветскую работу и вообще связи с военными кругами РККА, ссылаясь на то, что после демобилизации он этих связей больше не поддерживал. Когда я доложил о показаниях Медведева Ежову и Фриновскому, они предложили “выжать” от него его заговорщические связи и снова повторили о том, чтобы с ним не стесняться. Для меня было очевидно, что Медведев — человек, давно оторванный от военной среды, и правдивость его заявлений не вызывает сомнений. Однако, выполняя указания Ежова и Фриновского, я добился от него показаний о существовании военного заговора, о его активном участии в нем, и в ходе последующих допросов, в особенности после избиения его Фриновским в присутствии Ежова, Медведев назвал значительное количество крупных руководящих военных работников. По ходу дела я видел и знал, что связи, которые называл Медведев, были им вымышлены, и он все время заявлял мне, а затем Ежову и Фриновскому о том, что его показания ложны и не соответствуют действительности.
Этот фрагмент протокола допроса Радзивиловского цитируется в справке КГБ СССР и Генеральной прокуратуры СССР в Комиссию Политбюро ЦК КПСС о дополнительном изучении материалов, связанных с репрессиями в РККА от 24 февраля 1988 г., которую подписали Зам. председателя КГБ СССР В. Пирожков и Зам. Генпрокурора СССР А. Рекунков.
В этой же справке указано, что 16 июня 1937 г. в судебном заседании Военной Коллегии Верховного Суда СССР Медведев виновным себя не признал и заявил, что он в троцкистскую организацию не входил, а показания о существовании в РККА военного фашистского заговора являются ложными.
Сотрудник НКВД Ушаков, осужденный в 1940 г. к расстрелу за фальсификацию дел и другие преступления, принимавший участие в допросах Тухачевского, Якира, Фельдмана и других, на допросах показал, что широко применял к арестованным незаконные методы следствия. Он добился от Фельдмана признания о военном заговоре с участием Тухачевского, Якира, Эйдемана и других.
Замечу, что показания о фальсификации дела военно-фашистского заговора в РККА указанные выше чекисты давали еще при жизни Сталина, замечу, для тех, чьим аргументом является тезис, что обвинения в фальсификации этого дела придумал Хрущев.
Позже, в 1955 и 1956 годах чекисты Бударев и Карпейский лишь подтвердили фальсификацию дела в отношении Примакова, Путны, Эйдемана.
Бывший сотрудник органов НКВД В. И. Бударев на допросе в прокуратуре 3
июня 1955 года показал, что в период расследования дел Примакова и Путны ему было известно, что оба эти лица дали показания об участии в заговоре после избиения их в Лефортовской тюрьме, что он сам по поручению АА. Авсеевича (сотрудника Особого отдела НКВД) часами сидел с Примаковым, не давал возможности ему спать, что это делал он еще до признания Примаковым своей вины.
Бывший заместитель министра госбезопасности СССР Н.Н. Селивановский 10 декабря 1962 года сообщил в ЦК КПСС:
"В апреле 1937 года дела Путны и Примакова были переданы Авсеевичу.
Зверскими, жестокими методами допроса Авсеевич принудил Примакова и Путну дать показания на Тухачевского, Якира и Фельдмана. Эти показания Путны и Примакова послужили основанием для ареста в мае 1937 года Тухачевского, Якира, Фельдмана и других крупных военных работников".
Производивший допросы Авсеевич в своем объяснении в ЦК КПСС в 1962 году сообщил:
"...Мне, как и многим другим сотрудникам, пришлось работать в Особом
отделе НКВД в 1937 - 1938 годах, то есть в период массовых арестов военных работников, и принимать участие в допросах, а также избиении арестованных... На допросе вопросы и ответы формулировал Леплевский (начальник Особого отдела НКВД СССР), причем фамилии в протоколе заносились те, что называл Примаков, но значение разговоров и встреч, о которых говорил Примаков, в формулировках усиливалось, возводилось в степень заговорщицкой деятельности. Таким образом были сформированы показания Примакова на большую группу крупных военных работников".
О незаконных методах обработки Эйдемана свидетельствовал бывший сотрудник НКВД Я. Л. Карпейский:
«Угрожая Эйдеману применением мер физического воздействия, если он будет продолжать упорствовать и скрывать от следствия свою заговорщическую деятельность… Агас заявил, что если Эйдеман не даст показаний сейчас, то он – Агас – продолжит допрос в другом месте, но уже будет допрашивать по-иному. Эйдеман молчал. Тогда Агас прервал допрос и сказал Эйдеману, чтобы он пенял на себя… Дня через три в дневное время мне было предложено срочно прибыть в Лефортовскую тюрьму, где меня ждет Агас… В эту тюрьму я попал впервые… то, что я увидел и услышал в тот день в Лефортовской тюрьме, превзошло все мои представления. В тюрьме стоял невообразимый шум, из следственных кабинетов доносились крики следователей и стоны, как нетрудно было понять, избиваемых… Я нашел кабинет, где находился Агас. Против него за столом сидел Эйдеман. Рядом с Агасом сидел Леплевский… Дергачев. На столе перед Эйдеманом лежало уже написанное им заявление на имя наркома Ежова о том, что он признает свое участие в заговоре и готов дать откровенные показания… Через день или два я снова вызвал Эйдемана на допрос в Лефортовской тюрьме. В этот раз Эйдеман на допросе вел себя как-то странно, на вопросы отвечал вяло, невпопад, отвлекался посторонними мыслями, а, услышав шум работающего мотора, Эйдеман произносил слова: „Самолеты, самолеты". Протокола…я не оформлял…доложил. Агасу, что Эйдеман находится в каком-то странном состоянии и что его показания надо проверить…»
В середине мая 1937 года были проведены новые аресты видных военных работников, но об этом в другой раз.
Кстати, чекист Радзивиловский к моменту ареста Медведева имел за плечами опыт раскрытия террористического акта против Сталина, Менжинского, Ягода, Куйбышева, Ворошилова и Кагановича. С этой удивительной историей можно будет вскоре ознакомиться в статье "В 1943 году организатор покушения на Сталина получил Сталинскую премию".
