Посвящается доблестному 44-му Нижегородскому драгунскому полку, русским воинам, павшим за Отечество, и их родственникам
… Под Баку от Нижегородского полка (Непобедимый. Нижегородцы: 200 лет боевой истории) отделились два эскадрона и с отрядом генерала Булгакова вернулись в Кубу (Кубинское ханство – территория, граничащая с Дербентским, Ширванским, Казикумыцким и Шекинским владениями) для охраны этого края, а остальные пять с полковником Раевским остались в главных силах, двинувшихся на Шемахинского хана.
Это был первый раз, когда нашим войскам пришлось переходить Большой Кавказский хребет с суровой и мрачной природой южного Дагестана.
Самыми сложными были два первых перехода, когда приходилось дви-гаться по горным ущельям, шириной не более полутора аршина, сплошь усеянным мелкими, острыми камнями. Над этой «дорогой» по обеим сторонам возвышались голые, почти отвесные утесы, высотой более двух сотен саженей. В ущельях было темно и душно. Войска то карабкались на высокие скалы, то спускались с гор, обрамленных отвесными пропастями.
Везти артиллерию не было никакой возможности: лошадей выпрягали и тащили ее на руках, а драгуны, спешившись, вели своих лошадей в поводу. За целый день войска не прошли и девяти верст и заночевали в ущелье. Только к вечеру следующего дня они выбрались из этих теснин и остано-вились на урочище Курц-Булацкий-Ейлаг. Обозы остались далеко позади и присоединялись к отряду поодиночке на протяжении целой недели.
На этом урочище с его сравнительной прохладой, хорошими пастбищами и горными ключами действующий корпус простоял до глубокой осени. Од-ного этого пребывания в горах русских войск оказалось достаточно для бескровного завоевания не только Шемахинского ханства, но еще Шекин-ского и Карабахского. Все магометанское Закавказье перешло в наши руки.
Не так удачно шли дела в Дагестане. Во время движения отряда к Курц-Булацкому-Ейлагу из-под стражи сбежал Ших-Али-хан Дербентский (пос-ледний правитель Дербентского и Кубинского ханств), и это вызвало новые смуты в Кубинских владениях. Часть мирных до этого времени жителей стала уходить в горы и присоединяться к хану.
Вскоре до Булгакова дошли слухи, что в селении Череке каждую ночь съезжаются заговорщики, среди которых присутствует сам Ших-Али-хан – можно было ожидать открытого восстания. Булгаков донес об этом коман-диру корпуса графу Зубову и просил разрешения сделать набег на Череке, лежавший в восьми часах пути от нашего лагеря. Главнокомандующий дал согласие и выслал на помощь Булгакову небольшой кавалерийский отряд во главе с генералом Платовым.
Набег было решено сделать в ночь на 3 июля. Булгаков с эскадроном Ни-жегородских драгун и тремястами пеших егерей должен был ударить с фронта, а Платов со своими казаками и тоже с эскадроном Нижегородцев – с тыла. Проводником у Булгакова был кубинский наиб Вали-Бек, которому Булгаков полностью доверял, а последний, как выяснилось потом, имел своей целью спасти хана.
Череке лежал на высокой горе, с которой, как на ладони, видны и русский лагерь, и вся Кубинская провинция, поэтому оба отряда выступили уже в сумерки. Вали-Бек вел Булгакова дремучим лесом, по узкой, усеянной кам-нями тропе. Ночь была очень темная, и люди, не видя друг друга, должны были вытянуться в нитку и перекликаться, чтобы не разбиться. Наиб, ехав-ший впереди, под предлогом осветить дорогу зажег факел, а это, как оказалось, было условным сигналом Ших-Али-хану о приближении рус-ских. Дойдя к утру до Череке, отряд не застал там ни хана, ни жителей. Платов прибыл еще позднее, и оба отряда, захватив лишь небольшое стадо и сотню овец, вернулись назад: Булгаков в Кубу, Платов – к главному корпу-су.
Набег оказался совершенно бесплодным, если не считать, что Ших-Али-хан бежал из Кубинского ханства. Он нашел себе союзника и покровителя в ли-це сильного казикумыхского хана Сурхая, вместе с которым собирался на-пасть на отряд Булгакова.
Горцев собралось около 15000 человек. Высланный для наблюдения за ни-ми небольшой отряд подполковника Бакунина был уничтожен у деревни Алпаны почти до последнего человека. Но и потери неприятеля были тако-вы, что о нападении на главный кубинский отряд уже не было и речи.
Тем не менее, Зубов приказал Булгакову, заняв Казикумыхское ханство, опустошить его огнем и мечом. На помощь ему был прислан весь Ниже-городский полк. Но едва отряд приблизился к горам, хан Сурхай изъявил безусловную покорность и присягнул на верность императрице.
*
Из этой экспедиции Нижегородский полк вернулся к главным силам, и встал с ними у Старой Шемахи, в долине реки Персагат. А в отряде Бул-гакова остался только 7-й эскадрон, только что пришедший из Георгиевска вместе с другим резервом для усиления действующего корпуса.
Стоянка в долине Персагата, вблизи развалин Старой Шемахи, не предос-тавляла тех «удобств», которые давал Курцбулацкий лагерь. Там воздух был здоровый и прохладный, а в Шемахе – не смотря на октябрь-месяц – сухой и палящий; травы было немного, да и та выгорела. От чрезмерного жара и «излишнего употребления плодов из соседних садов» среди солдат опять начались болезни, и это заставляло как можно скорее покинуть ее. Оста-новка была только за обозами с продовольствием.
Как только они прибыли, весь корпус двинулся вперед и через несколько переходов встал у резиденции Ширванских ханов – Новой Шемахи, хан которой бежал к персиянам. Зубов провел избрание нового хана, привел его к присяге русской императрице и, подарив ему богато убранного коня, выступил далее и 21 ноября встал у Джевата при слиянии Куры и Аракса. Здесь войска обустроили себе землянки и в изобилии снабжались продо-вольствием, доставлявшимся по Куре из Баку и Сальян. Несмотря на то, что местность была безлесная, солдаты в короткое время построили для Зубо-ва деревянный двухэтажный дом, «какого не было и у владетелей персид-ских». Лагерь превратился чуть ли не в город, и в нем даже появились торговцы не только продовольственными припасами, но и предметами роскоши; сюда пригоняли из Грузии скот и свиней целыми стадами, а солдаты в Куре ловили рыбу, которой там было в избытке.
За Курой начиналась широкая Муганская степь. Вся иррегулярная конница под начальством Платова была переброшена на ту сторону реки и высы-лала разъезды почти до Гиляна (провинция Ирана, граничащая с Азербайджаном), но неприятеля нигде не было видно. Персидский шах был в походах, и русским войскам «предоставлялась свобода распоряжаться в мусульманских ханствах, сопредельных с Персией». Так в короткое время были покорены Дербентское, Бакинское, Кубинское, Казикумыхское, Ширванское, Карабагское, Шекинское и Ганжинское ханства. Весь берег Каспийского моря от устьев Терека до устьев Куры был занят русскими войсками, Азербайджан лежал перед нами незащищенный, дорога к Тегерану была открыта, и наши передовые посты стояли у ворот Гиляна.
Для утверждения нашего владычества на берегах Каспия, для обеспечения торговли и постоянного и безопасного сообщения с Грузией граф Зубов собирался заложить на месте лагерной стоянки укрепленный город Ека-териносерд. Для его «первоначального» заселения было решено из полков, участвовавших в походе, оставить две тысячи молодых солдат, которых всем необходимым снабдило бы правительство, а жен им дали бы грузины и армяне.
Для такого дела были вызваны охотники и из Нижегородского полка. Но…
Все результаты этого похода и все «проекты» были «нивелированы» чрезвычайным обстоятельством: 6 ноября 1796 г. скончалась Екатерина II. И через месяц в русский лагерь, стоявший на Куре, прискакал гонец с из-вестием о восшествии на трон императора Павла. Этот же фельдъегерь доставил каждому полковому командиру, в обход Зубова, именной высо-чайший приказ возвратиться с полком в русские границы. А генерал Зубов был уволен со службы.
На дворе в это время уже стояла зима, далеко не самое удобное время для похода, но приказ войсками был получен, и полки – каждый сам по себе – тронулись в обратный путь. Будущий «покоритель Кавказа» А.П. Ермолов, бывший в этом походе командиром батареи, описывал в своих Записках печальную картину этого неожиданного отступления. Полки, по его словам, предоставленные судьбе, не снабженные ни обозами, ни продовольствием, ни фуражом, в условиях суровой снежной зимы с сильными вьюгами и в горах, и на равнинах, шли поодиночке, каждый сам по себе.
Поход, если не считать штурма Дербентской башни и истребления горцами одного из батальонов, прошел с малыми потерями, а возвращение стоило стольких жертв и такого материального ущерба, которых нельзя было ожидать даже при крайне неудачной военной кампании.
Уже в Кизляре Нижегородский полк узнал, что полковник Раевский, в числе других выдающихся людей екатерининского времени, уволен со службы, и что шефом полка назначен генерал-майор князь Алексей Петрович Щербатов, за четыре года до этого сдавший полк тому же Раевскому.
*
Нижегородские эскадроны, участвовавшие в Персидском походе, 4 июня 1797 года пришли, наконец, в Георгиевск, но «пришли почти пешими, без обозов и без амуниции». В восьми эскадронах, выступивших в поход в полном составе, теперь насчитывалось только 285 коней, из которых еще 25 пали от изнурения в день прибытия полка в штаб-квартиру.
Князь Щербатов принимал полк и осматривал полковое имущество.
Он доносил главнокомандующему Гудовичу: «… ружья и сабельные ножны пришли от похода в совершенную негодность. А что касается до писто-летов, отправленных для облегчения людей водою по Куре до Очинской пристани, а оттуда на вьюках, то они от частой перегрузки с судна на судно и с верблюда на верблюда, оказались в таком состоянии, что и двухгодо-вым ремонтом исправить их невозможно. Мундирная одежда, епанчи и амуниция изношены так, что положенного срока дослужить не могут, а запасных вещей не имеется. Седельный убор, хомуты и вообще кожаные вещи сгорели от жары и потрескались от морозов; попоны уничтожены; обоз рассохся, да и вообще в полку мало осталось таких вещей, которые были бы годны к дальнейшей службе. Кроме того, во время возвращения полка из Персии, от жестоких стуж, ненастья и безкормицы пали почти все подъемные лошади, а потому сожжено множество повозок и 365 седел с полным прибором, так как везти их было не на чем. Кроме того, во время погрузки на суда, сожжено за неимением места 723 запасных седельных арчаков, и теперь полку не на чем ездить».
Из 260 лошадей, перенесших поход, было забраковано 46, а остальные, поскольку большую часть прошли не под седлами, а в упряжи, по приказу Гудовича были переведены в подъемные и переданы в пехотные полки и в артиллерию.
*
На снятого с должности командира полка Раевского при передаче долж-ности был наложен штраф более 12000 рублей за якобы «неправильную трату полковых ремонтных сумм» (денег для покупки верховых лошадей) на покупку лошадей «подъемных» (используемых для обоза). Приказ, из-за нарушения которого был наложен штраф, до Кавказского корпуса вовремя довести не успели, следовательно, Раевский ничего не нарушал, но …
С этим закончил в рядах Нижегородского полка свою боевую службу Нико-лай Николаевич Раевский, который в новое царствование Александра I, всего лишь через несколько лет, стал одним из знаменитейших генералов русской армии, любимцем солдат и героем народных сказаний. А одному из его сыновей – Николаю Николаевичу Раевскому-младшему – судьба также готовила в будущем значительное место на страницах полковой истории Нижегородцев.
Так закончился Персидский поход, начавшийся с блистательных успехов русской армии и кончившийся возвратом персидскому шаху всех завоеванных земель, и началось царствование Павла Первого.