Субботняя практика по оцениванию комментария очень понравилась Маве. В голову пришла шальная мысль: а что, если попробовать написать русский на сто баллов? Итшидо с такой легкостью находит ошибки! И с теорией литературы не было никаких проблем…
Теперь телепортация! Сначала выступление Васильевой впечатлило Маву, но потом совершенно неожиданно для всех вышел Антон Лазарев и прочитал стихотворение Топтыгина. Все отреагировали нормально. Один Мава теперь не мог сосредоточиться на чтении Васильевой… Он превратил надежду в скорбь в одном из своих стихотворений. После выступления Лазарева заплакал младенец, словно чувствуя атмосферу. Разве мог малыш понимать, что Топтыгин недавно умер? Единственная забота маленького создания сейчас – сосать мамину грудь!
К Диане Мава не заходил: она считала посещение «земских собраний» пустой вещью, ради которой нельзя покидать Италию. О разрешенных поездках Итшидова тоже не знала. Сейчас предстоит встретиться с Екатериной Алексеевной Адамовой и секретным способом передать ей информацию.
- В чем дело? – нахмурилась Адамова. – Ты сбежал? Дезертировал, что ли?
- Нет, я использовал разрешенную поездку, чтобы сделать сюрприз. Записывайте, но не передавайте: информация пока не проверена! Больше ездить не буду, клянусь!
Екатерина Алексеевна сочла информацию достаточно ценной.
Закрытие сезона! Карла тоже ждала этого дня. Концерт длился три часа. Открывал его тот самый Лазарев. Он напомнил о высоком значении «земской» культуры. Прозвучало еще несколько знаковых произведений. Карла не слушала одно из них, обратившись к Маве:
- Помнишь, ты в четверг пришел ко мне и сказал, что тебе хочется посидеть?
Итшидо кивнул и встал: Лазарев читал о тех, кого уже нет в живых, переделав одну строчку о Топтыгине. Но потом эксперт спокойно танцевал с Карлой под разные вальсы. Удивительно, но Болотов, который обычно в рамках одного концерта выходил на сцену не так часто, как остальные, прочитал столько же, сколько одержимый любитель Ещько. Но не сами стихи были главными, а прощальная речь Цукерберга:
- Как прошел наш сезон? Замечательно! Мы были объединены общей радостью и общим горем. И то, и другое отразилось в стихах талантливого поэта Ещько. Удивительно, но к нам приходили многие из тех, кому «земская» культура могла показаться устаревшей. Но она прошла проверку… как говорится, не роняя лица.
В третий раз за этот вечер Мава вздрогнул. Сначала это произошло, когда Лазарев прочитал «не могу я обняться с Топтыгиным» вместо «с Валерьевым», потом, когда Ещько в своем стихотворении процитировал все ту же «Проверку»… Цукерберг продолжил:
- «Земцы» всегда остаются с нами. Где бы мы ни были. В следующем сезоне будет возможность это проверить!
Карла вздохнула: она знала, что не приедет в Одессу к началу следующего сезона. Мава рассчитал, что вернется к середине. Это будет триумф! Можно будет сразу рассказать Цукербергу, как Итшидо в Италии учился жить! Это ли не победа «земцев», особенно Исаака Топтыгина, которого хотелось читать снова и снова?
- В следующем сезоне мы постараемся поговорить о большем количестве «земцев»! Может быть, именно тогда кто-то найдет себе лучшее стихотворение. В этом сезоне мы просто репетировали, а в следующем начнется настоящая летняя школа!
Карла увлеклась речью, но Мава вспомнил, что нельзя медлить ни секунды, поэтому крикнул:
- Спасибо большое! Мне кажется, вы уже оказали влияние на мое мировоззрение! Но мне пора на самолет: работа ждет.
- Да, - вздохнул Цукерберг. – Жалко, что закрытие… Жалко, что вы не можете дослушать речь до конца.
Выйдя из здания, Карла сразу задала интересующий ее вопрос:
- Почему Цукерберг не удивился твоему чистому русскому? Ты вроде не разговаривал с ним по телефону, мы тем более ничего ему не говорили, потому что плохо знаем этого человека. Он слышал, как ты читал стихотворение. Там же есть акцент? Сейчас посмотрю видео.
- Одесситы почему-то борются с итальянским акцентом, - схитрил Мава, надеясь, что Карла об этом больше не вспомнит. – Даже в видео его стирают! Думаю, Цукерберг уже забыл, как я читал на самом деле…
Карлу устроил такой ответ. У нее не было оснований не верить Маве. Она даже не думала, что он может оказаться совсем не итальянцем. А по прилете в Италию они легли спать: как раз наступила половина одиннадцатого, время отбоя.
Неделя 2
О самой подготовке в эту неделю рассказывать нечего: Мава просто решал тесты по литературе. Он много занимался – не менее четырех часов. Но и школьных занятий никто не отменял… как думал Мава. На самом деле Рудольфо попросил Товиля сделать мерзкую штуку: отменить занятия понедельника и вторника, причем сообщить об этом в понедельник, когда ученики уже будут в школе. Наверное, оба догадывались, что некоторые, пройдя экспертную подготовку, станут репетиторами, поэтому им нужно привыкать к внезапным отменам…
«Эх, не хочется домой! – подумал Мава. – Домой? Странные вещи думаю! Домой почему-то тоже не хочется. Только самую малость. Не знаю я этого чувства. А все из-за Топтыгина! Нет, я сам виноват – прошляпил лето вместо того, чтобы начинать подготовку к самому страшному экзамену в мире! И жизнь не ценил еще, пока не столкнулся с опытом переживания смерти… Это новая ступень в моем развитии. Я прежний уже не вернусь: ушел к Нему. Сейчас я успеваю больше, потому что помню: «Вся жизнь – проверка, а завтра – итог». Столько же я бы мог сделать и за лето… Там, в одесской группе, мы провожали троих в один день. Напишу-ка я об этом стихотворение!» Мава даже не заметил, что Федериго и Фелицата ушли, а Карла осталась сидеть с ним, зная, что во время отмененных уроков можно ничего не делать: это не нарушение Закона, а просто неразумное поведение.
- О чем ты написал? – спросила Карла.
- Слушайте…
Стихотворение заканчивалось такими словами:
От меня и от гения только след,
Но придет вновь летний рассвет.
- Летний рассвет обязательно придет, если ты пройдешь проверку, - улыбнулась Карла. Она улыбается! Но не она ли со слезами на глазах обзванивала поклонников Топтыгина в день его кончины? Может быть, уже отошла? Так надо поспешить – пусть это стихотворение станет излечением! – Но и ты вернешься к себе, Мава! Обязательно вернешься!
Карла смущенно улыбнулась и пожала плечами. Мава догадался, что она будет говорить о Топтыгине. А что она может сказать? «Ну, Топтыгин… да. Ну что ж, все там будем. Это жизнь». Маве не только не хотелось слышать этих слов, но и не хотелось, чтобы его утешали. Утешала обычно Диана, причем только в те минуты, когда ее муж думал о самоубийстве, а теперь у него никогда не будет таких мыслей… Он научился любить жизнь, любить радость и печаль. Мава поспешил скрыться.
Дома Федериго и Фелицата почему-то заинтересовались еженедельной лекцией Итшидо. Вообще, они теперь были дома добрее, чем в школе, и никакого логического объяснения этому не было.
- Жаля Андреенко! – воскликнул Федериго. – Как я ее люблю! Можно послушать лекцию?
- Можно, - строго сказал Мава. – Когда я ее запишу.
Пока Итшидо был закрыт в своей комнате, Федериго и Фелицата узнали от Карлы о стихотворении и решили ознакомиться с произведением искусства. Федериго, поклонник «земской» культуры, был тронут:
- У тебя такое душевное состояние… Я все понимаю. Но ты трудишься, несмотря ни на что. Молодец!
«Он понимает», - подумал Мава. Участие коллеги ослабило его, и на следующий день он чередовал работу с философским отдыхом, несмотря на отсутствие высокой температуры. Он также держал в голове «Проверку», но ничего не мог с собой поделать. Товиль смог понять, в чем на самом деле причина такого состояния ученика: Мава сократил физические нагрузки, а их надо было увеличить, сокращая занятия другими делами. Учитель понял это и собрал всех остальных на домашнее совещание.
- А мне кажется, ему самому надо читать эти «земские стихи»! – воскликнул Федериго, многозначительно посмотрев на Фелицату. – В воскресенье в ресторане состоится конкурс чтецов!
- Не думаю, - усмехнулась Фелицата. – Скорее всего, ему захочется погулять по Венеции.
- А разве он иностранец какой? – нахмурился Товиль. – Разве у него потом не будет времени погулять по Венеции? Пусть выступает!
- И пусть читает об Одессе! – добавила Карла. – Ему так нравится этот город!
- Да вы что! – возмутился Рудольфо. – Да, я жесток, но только в отношении учебной дисциплины. Все остальное мои подопечные определяют самостоятельно, и Мава сам решит, что он будет читать и будет ли! Но я могу обязать его сдать зачет по физкультуре - ГСА! Наклоны, метание и стометровка!
Товиль засмеялся.
- Что такое, Товиль?
- Да ничего, просто вспомнил спортсменку с похожей фамилией – Диану Итшидову. Помните ее выступления на Олимпийских Играх? Несмотря на то, что сон позволяет выступать всю жизнь, она стала учительницей физкультуры, и с тех пор я о ней ничего не слышал. Итшидова – Итшидо. Какие еще разновидности такой странной фамилии вы встречали? Надо будет расспросить Маву, когда он выздоровеет! Да, именно выздоровеет: придуманная болезнь - это тоже болезнь. Тем более, Диана – одесситка, а он ездил в Одессу и признается в любви к этому городу! И итальянский язык забыл… Может быть, и не знал никогда? У меня план такой: после любого результата выступления сравнить его с Дианой Итшидовой. Если такой человек любит, чувства в нем не угаснут! Да, он кажется сдержанным, и ему самому так кажется, но, во-первых, это временное притупление (вероятно, он уже боится АГЭ – учитесь у Настоящего Человека!), во-вторых, любовь притупиться не могла! Что же с ним делать, если он окажется одесситом? Все равно он морально чист: хочет помочь всему миру и вынужден прибегать к обману!
Рудольфо возмутили такие речи. Ведь это по его инициативе (как он думал: на самом деле закон создала Магиса для выявления настоящих людей) итальянцы овладели монополией на информацию об АГЭ!
- Товиль, но итальянцы лучше всех!
- Ты прав, Рудольфо, но цель-то благородная. Если сумеет хорошо скрыться, ничего с ним делать не будем.
- Но ведь тогда распространится информация!
- Страшное наказание постигнет человека, сделавшего это. Он снова окажется в Венеции, не покидая родного города. Над одесситами будет установлен строгий контроль: случайно узнавшие не смогут ничего донести до остальных. Проверим?
Никто не понял, как можно оказаться в Венеции, не покидая родного города, но все согласились.
Товиль сообщил информацию на литературе. Он каким-то образом узнал, что Мава недавно прочитал:
- Мы просто будем разбирать произведения и решать тесты. Давай сегодня приступим к «Мертвым душам»: ты это хорошо знаешь.
А утренняя математика отменилась по причине болезни учительницы. «Только бы не умерла», - подумал Мава. Теперь каждая болезнь ассоциировалась у него со смертельным исходом.
- Итак, вот отрывок. Дома напишешь по нему сочинение. Отрывок разбирать не будем: ты сам подкован… правда, да?
Мава не был подкован, потому что школьница, знания которой у него остались, была не очень хорошо знакома с этим произведением. Но он промолчал.
- Объясняю, как писать сочинение: обрати внимание на формулировку вопроса: «Какова главная тема приведенного фрагмента? Какие изобразительные средства способствуют ее раскрытию?» Повезло – здесь тебе все подсказали! Пишешь: «Главная тема приведенного фрагмента… такая-то. Для ее раскрытия автор использует большое количество изобразительных средств». И перечисляешь средства, но обязательно с анализом! Зачем автор использует тот или иной прием? Все необходимо подтверждать цитатами. На экспертной подготовке ты узнаешь подробности. Сразу скажу, что наши занятия литературой будут чисто формальными, как и у всех одиннадцатиклассников. Ведь нам нужно и соответствующую программу пройти, и к АГЭ подготовиться! Так что не удивляйся! Это будет для тебя выполнением учебного долга. Есть еще один нелюбимый предмет многих одиннадцатиклассников – физкультура! Поздравляю: завтра ты сдаешь ГСА для получения зачета! Придется ехать в другую школу… Не переживай: это будет только один раз, да и то достаточно только участия! Покажи все, что можешь!
«Покажу, - подумал Мава. – У Топтыгина достойные поклонники!»
- А как насчет чтения стихов? Ты бы хотел выступить на конкурсе чтецов? Желательно выбрать какое-нибудь стихотворение об Одессе. Конкурс состоится в воскресенье. А ты думал, по воскресеньям будешь гулять по Венеции? Да кому это нужно – гулять? А? Кому?
- Но наша работа очень напряженная, поэтому нужно иногда расслабиться. На диване лежать нельзя: есть вероятность заснуть и потратить на сон драгоценное дневное время. Совсем не отдыхать нельзя: не будет выхода мыслям. Вообще, ежедневные прогулки полезны для здоровья, они продлевают жизнь.
- Полезны для здоровья… Продлевают жизнь… Если есть смысл, тебе плевать на свое здоровье. Ты просто выполняешь свое предназначение. Надеяться на продление жизни не надо. Все зависит не от срока, а от качества. Если свежий воздух вдохновляет, это ошибка. Значит, ты от него зависишь. Телепортация – наше все! Она для того и придумана, чтобы прекратить эти мерзкие прогулки! Любовь? Зачем? А вдруг девушка тебя бросит? Эти страдания убьют тебя. Может быть, повезет и убьют только в переносном смысле… Прежним ты уже никогда не станешь.
«А смерть? – подумал Мава. – Но это же всего лишь Топтыгин! Я должен отойти! Кто он мне?»
- А любовь на расстоянии безопасна. Да, ты можешь думать, что испытываешь такое же сильное чувство, но это всего лишь иллюзия. Если сердце уже разбито, то, закрывшись от людей, ты не будешь слушать бесконечные «муси-пуси», которые слышатся со всех сторон, и быстрее успокоишься. Порвал на расстоянии? Любовь на расстоянии – противоречивая штука. С одной стороны, она сильнее, с другой, выше опасность. Продолжать род не надо… Зачем это сделали первые люди? Были бы первыми и единственными, и подлинная, объективная история обязательно записала бы этот факт! Да, не было у них искусства… А знаешь, почему? Искусство – зло! Оно, как и человек противоположного пола, способно довести до безумия! Зацепит какой-то отдельный объект – и ты пропал! Так что лучше – посещать концерты или смотреть их по интернету? В первом случае высок риск заражения, а во втором – только наслаждение, ведь любовь на расстоянии сильнее! Так что же лучше?
- Второе, - робко ответил Мава.
Итшидо ошибся: Товиль в принципе отвергал искусство. Сейчас поразительно, что, слушая слова учителя о зацепившем объекте, ученик не вспомнил навязчивое стихотворение… Он осмыслил это вечером и решил, что начал отходить.
- Но это только рассуждения, ведь конкурс у нас все-таки состоится! Я берегу свои мысли на тот случай, когда будет запрещено выходить из дома. Удачи на зачете и на конкурсе! Конечно же, завтрашний урок отменяется. Не переживай, время есть, нагоним!
Мава никак не отреагировал на увеличившуюся нагрузку эмоционально: только деятельно. Он пошел на стадион и начал готовиться, думая о несчастном Товиле: «Как он так может! У него есть своя концепция, и ее можно охарактеризовать чем-то таким… из поэзии второй половины XX века. В общем, все – зло, кроме дома! А сам даже не собирается этому следовать… И зачем он мне об этом пол-урока говорил? Это же безнравственно! Пусть либо сидит дома, либо меняет концепцию! Хотя его можно понять. Возможно, он переживает какой-то кризис. Я во время своего заблуждения (кризисов нет, когда нашей жизни не угрожает реальная опасность) тоже хотел ничего не видеть и от всего закрыться. А если бы я не ходил в одесскую группу, то сейчас бы уже сломался, не зная ничего ни о Топтыгине, ни о его смерти, ни о его таланте!»
Зачёт по ГСА проходил на площади Сан-Марко. Их проводил Товиль. Участвовали только эксперты.
- Была у нас известная спортсменка, - начал Товиль. – Вернее, она не наша – она у нас выступала. Звали ее Диана Итшидова. Но позавчера она скончалась, и именно ее памяти посвящены соревнования.
Мава остался спокоен, и не долг вынудил его это сделать, а постоянное ощущение близости чьей-то смерти. Но как же это пережить? Только начал от Топтыгина отходить, а теперь любимая жена… Не увидит она возвращения изменившегося героя. И ребенок не родится… Подумав о ребенке, Мава хотел заплакать. Он понимал, что нельзя выдавать подлинные чувства, поэтому сказал:
- Я очень переживаю из-за этих соревнований… из-за этого зачета… назовите как хотите! Я же ничего не умею!
- Напоминаю, что зачет ставится только за участие! – объявил Товиль.
Мава очень старался: теперь он делал это не только ради Топтыгина, но и ради Дианы, как и было задумано изначально. Но известие о смерти жены отняло у него все силы… Он получил бронзу за наклоны, достигнув соответствующей отметки, но метал хуже всех… Товиль посмеялся и сказал, что бронза все равно будет. Даже о неудачной стометровке учитель сказал: «Молодец, в двадцать секунд уложился! Да, я не обычный строгий учитель физкультуры – я учитываю душевное состояние. Я знаю, как ты переживаешь, поэтому для тебя этот результат лучший. Два километра не беги: ты достоин памяти Итшидовой». Мава чувствовал: нет, не достоин. Надо прямо сейчас, после зачета, взяться за комментарий, чтобы она там, на небесах, была довольна… Теперь информация есть: Товиль специально ее предоставил.
«Нужно понимать, что мысли экзаменуемого могут не совпадать с мыслями автора, - прочитал Мава. – это же и так понятно!» Но потом он узнал, что должна учитываться «условная эквивалентность», возможная в большей или меньшей степени. «Но ведь сам эксперт тоже не может идеально понять текст! – подумал Мава. – Где-то тут подвох… Так… Текстуальный комментарий – объяснение текста, концепционный – интерпретация текста экзаменуемым. Бывает, экзаменуемый неосознанно отступает от темы. Авторы выделяют компоненты, имеющие лишь косвенное отношение к проблеме. Цитаты помогают сориентировать эксперта, но их не должно быть слишком много. Если в комментарии есть фактическая ошибка, связанная с пониманием проблемы, за эту часть выставляется ноль баллов. Ноль также ставится, если комментируют не ту проблему, пересказывают или просто цитируют текст, не делясь своими мыслями. Конечно, если нет опоры на текст, ставится ноль». Неужели это все? Тогда стоит добиться у Товиля практических занятий на следующей неделе! Товиль разрешил и сказал, что на конкурсе Мава будет выступать вместе с Федериго. Итшидо было не до выступления, но он понимал: его жизнь продолжается, несмотря ни на что. Только как передать информацию о комментарии Екатерине Алексеевне? Он не может воспользоваться секретной технологией, думая о Диане, хотя сердцу будто бы все равно… И когда можно будет спокойно говорить? Ведь Мава даже от Топтыгина не отошел… Значит, история с Дианой продлится еще дольше… Топтыгин… Может быть, сосредоточиться на нем? Мава перестал разбираться в своих притупленных чувствах, но ему показалось, что он смог прогнать мысли о жене. И вдруг…
- Диана привет передавала, - объявила Екатерина Алексеевна.
«Жива, значит, - догадался Мава. – Значит, Товиль имел в виду другую Диану Итшидову… Странно… Мне, Итшидову, и однофамильца найти непросто, а однофамильца и тезку – тем более! Я-то думал, что мы одни… Нет, не знаю, откуда у меня такая фамилия. Никто не знает… Хорошая фамилия, а я плохой… Сколько раз я расстраивался по пустякам, не понимая главных вещей! Сколько раз грубил людям, которые не сделали мне ничего дурного! Нет, все обиды проходят – надо ждать, а не кидаться на обидчика с кулаками. Сдерживаясь, можно получить удовольствие – большее, чем то, которое бывает, когда мстишь. Месть усугубляет ситуацию. Тем более, что будет, если обидчика завтра не станет?»
Мава сообщил, что он узнал о сочинениях по литературе, и уточнил, что это лишь малая часть полного знания, а полное будет позже. Он передал все сведения о комментарии, и тогда Екатерина Алексеевна вспомнила о полноценных уроках русского языка. Что же было на них?
- Ничего особенного. Я просто решал тест, и Товиль исправлял мои ошибки. Говорит, со следующей недели будем писать сочинения, но я не согласен: мы с ним не так договаривались!